Предатель

      Такеши до сих пор иногда снится тот вечер, когда он снял с пальца кольцо Вонголы и кинул его под ноги злому как чёрт Хаято. Он знал, что такое просто так не забудется — как и хлёсткое «Предашь нас ради неё?» будет эхом звучать в ушах ещё долго — но всё-таки надеялся, что совесть его мучить не будет. Не должна была. Он защищал то, что считал правильным, и ту, что была ему дорога, никакого самообмана и двойных стандартов. Когда один из твоих друзей готов обречь на смерть другого, приоритеты расставляются однозначно: ты либо с первым, либо со вторым — остаётся только сделать выбор и о нём не пожалеть…       Такеши вроде как и не жалел. Но и привыкнуть смог далеко не сразу.       Вместо ворчащего под ухом Хаято или кричащего с порога Рёхея — добродушный, но не менее живой и шумный Куоно; вместо серьёзной и слегка холодной по отношению к чужой легкомысленности Вонголы — ставящие семью превыше всего Морритт. Только «Небо» осталось тем же, Такеши научился угадывать его появление и настроение даже лучше, чем раньше, да к тому же, теперь слышал от него чуть больше слов и истин, чем когда был его Хранителем скорее титулом, а не потому что это казалось естественным.       …Наверное, Ланчию стоило поблагодарить за его немного грубое, но искреннее «Я считаюсь с чужими желаниями, но управлять им собой не позволю». Да только самому Ланчии чужая благодарность не нужна была в принципе, и Такеши решил своими глупостями не надоедать.       В семье Морритт всё не так, как в Вонголе, но Такеши частично привык ещё до того, как оставил вторую и окончательно закрепился в первой — Куоно рассказал и показал многое, объяснил и разъяснил всё вплоть до мелочей, просто потому что Хранитель Дождя, в отличие от Урагана или Солнца, просто пришёлся ему по душе… Ну и потому что за ним нужен был глаз да глаз из-за слишком удачно завязавшейся дружбы с Хранительницей Тумана — ради кого из них и кого желая уберечь, Куоно сейчас уже и не скажет наверняка, хотя Такеши почти уверен, что слабым звеном тогда считали именно его.       «Усердная» Идина была старше всего на два года и уже по локоть в крови, за неё не нужно было бояться или переживать, она всегда могла постоять за себя и добиваться поставленных целей. Такеши догадывался, что два года между ними — гигантская пропасть в опыте и мировосприятии; Такеши понимал, что эти два года возвели вокруг неё стену недоверия к людям и миру… Такеши хотел узнать, что у неё на душе и за душой. Не потому что ему было любопытно, просто Идина подошла первой, и Такеши счёл это за разрешение спрашивать. А потом и за дозволение помогать.       — Спасибо, — с усталым поклоном сказал ему потом Иренео.       — Буду должен, — шутливо отсалютовал Куоно.       — Я всё испортила, да? — со вздохом покачала головой Идина. — Прости меня, я не хотела… не хотела…       И долго потом ещё извинялась, так что Такеши не зажимал в отчаянии уши только потому, что Идине эти извинения были нужнее.       Без кольца Вонголы на пальце сначала было ужасно непривычно — не только ему, Иренео тоже порой вздрагивал и украдкой поглядывал на руки, ища драгоценный символ власти, который однажды ему вручили по его же собственному желанию — но через некоторое время нервозность улеглась и старые привычки поостыли. Куоно, желая не то помочь, не то отвлечь, подарил пару колец обычных, лишённых силы и выделявшихся только слегка вычурным внешним видом; Иренео приноровился носить такое почти постоянно, Такеши снял своё где-то через полгода, но оставил на память.       Семье Морритт не позволили выйти из состава Альянса, но когда с окончания конфликта минул символичный год, Савада Емицу добился возвращения им старой позиции где-то в низах и частичных прав, чтобы суметь оправдаться не только словами, но и делом.       …На нейтральной стороне что-то творилось и зрело, но Такеши, никогда особо не интересуясь тем, что вполне можно было бы назвать политикой, как-то не обращал на то внимания. Он разве что дважды навязался в сопровождение — ходил за компанию, если так можно сказать — когда Иренео отправлялся на встречу с Рудо Витале… Просто потому что всё ещё помнил, как этот вполне имеющий право на месть человек смотрел на обессиленную и морально истощённую Идину, одну из двух отнявших у него всё «исполнителей», и трижды спустил курок револьвера, в котором не было ни единого патрона. Такеши тогда казалось, что у него сердце разорвётся или остановится сразу следом за сердцем Идины — Гокудера Хаято, наверное, потом бы недоумённо постоял над его телом и свалил всё на какую-нибудь иллюзию, мстительно ударившую под самый конец.       Морритт поднимались на ноги, словно бы вновь стоять на ногах учился и сам Такеши — без привычных перебранок с Хаято, неожиданно служащего гласом разума и рациональности Рёхея, периодически устраивавшего им выволочки Реборна… Без немой, но чёткой установки держать и подавать себя таким, каким тебя должны видеть, а не каким ты хочешь быть.       Куоно смеялся и предлагал разыграть поход на первое официальное собрание в Вонголе жребием — Такеши вытащил короткую соломинку семь раз из десяти, однако меняться отказался из принципа. Идина же вызвалась тоже пойти исключительно из солидарности, хотя Такеши с Иренео честно попытались её отговорить.       Встреча с Хаято закончилась предсказуемой ссорой. Если просто с Такеши он, возможно, ещё попытался бы поговорить, то одного взгляда на Идину хватило, чтобы сначала лишиться самообладания, а после перенаправить недовольство на вставшего на её защиту бывшего товарища. Такеши, помня, как чуть не опоздал в прошлый раз, в этот опережает события и преграждает к Идине путь, когда Хаято находится ещё только на полпути к ней.       «Предашь нас ради неё?», — сразу же вспомнился кинутый в сердцах вопрос. «Предатель», — ясно и чётко читалось в глазах Хаято прямо сейчас… И Такеши, не зная, что можно сказать или сделать, улыбнулся; не по привычке, не от бессилия, не с намерением разозлить — просто ситуация оказалась такой глупой и до ужаса простой, что над ней не получалось не смеяться.       …Когда один из твоих друзей готов обречь на смерть другого, приоритеты расставляются однозначно: ты либо с первым, либо со вторым — остаётся только сделать выбор и о нём не пожалеть… Когда ситуация словно бы повторяется, вопрос выбора уже даже не встаёт. И видеть, как тебе взглядом подсказывают вариант или предлагают изменить принятый — если не злит, то смешит точно.       — Извини, Такеши. — Они не сказать чтобы поругались, Хаято просто с размаху заехал ему кулаком по лицу и, отвернувшись, ушёл, и Идина, виновато поникнув, осторожно коснулась пальцами разбитой губы Такеши, желая стереть кровь. — Мне не стоило ехать с вами. Если бы меня не было…       — С трудом представляю подобное, — не дослушав, отозвался Такеши; прикосновение вышло неудачно резким и неприятным, что заставило поморщиться, и Идина сразу же отдёрнула руку, вновь извиняясь, только на этот раз уже за свою неосторожность. — И потом, — слизнув с губы кровь, добавил Такеши, — мы бы в любом случае мирно не договорились. Я в этом почему-то уверен.       Вкус крови был отвратительным, как и просто состояние в целом. Вонгола во время конфликта с Клеменс была далеко не самым лучшим местом — хотя Такеши сомневался, что она была бы лучше в мирное время и даже при Цунаёши — но тогда они находили силы и причины держаться друг за друга или просто друг друга терпеть. Иногда даже соглашались друг с другом и почти всегда друг друга поддерживали, быть может, по привычке, сложившейся ещё в Намимори… Но как только ситуация перестала вроде бы однозначно делиться на белое и чёрное, всё вдруг начало стремительно лететь под откос. А стоило понять, что Иренео окончательно вышел из-под контроля, и Вонгола попыталась вновь протянуть руку в сторону Цунаёши; вот только её хранили уже другие, при всём своём видимом спокойствии и невозмутимости — при всей своей несуразной несовместимости — способные ради объединившего их «Неба» горы снести, да и сама Цунаёши, даже простивши Вонголу за совершённую ошибку — за ошибку, которую Вонголу буквально вынудили совершить — могла предложить в ответ максимум нейтралитет и памятную дружбу.       И если что-то, затевающееся на нейтральной стороне, ускользало из поля зрения, потому что за ним не привыкли наблюдать пристально, то Инганнаморте, обредшие статус семьи и почти сразу следом за этим вступившие в состав союза Миллефиоре, неплохо доказали, что не увидеть можно и очевидное прямо под носом. Иренео тогда громко смеялся и аплодировал, а после одним из первых поздравил сестру с окончательной победой над Вонголой и собственным прошлым. Сам Иренео, к сожалению, Вонголе проиграл, а с последствиями того, что недоглядел и где ошибся в прошлом, ему ещё предстояло доразобраться… Но обнадёживало уже то, что отныне не было ни тени, ни недомолвок — ни внутри семьи, ни между теми, кого Иренео больше не хотел называть именно Хранителями, хватало уже просто слова «друзья», пусть даже некоторым по окончании конфликта к этому слову приходилось привыкать заново.       Такеши считал, что его бесполезно пытаться разводить на глупые споры или брать на слабо — ему это никогда не было интересно, да и развлечением он это считал сомнительным — однако Куоно всё же удалось уломать его. Не сразу и не в одиночку, но, как говорится, себе на беду.       — Отращивать волосы? — Такеши немного нервно улыбнулся, даже представить себя с длинными мешающимися волосами будучи не в силе. — Дурацкая идея.       — Дурацкая, — незамедлительно кивнул Куоно. — Но не смертельная же.       Иренео, отвлекшись на друзей, бездумно помешивал кофе, Идина оторвала взгляд от читаемой книги — за развернувшимся сначала спором, а после откровенным уламыванием они наблюдали с почти равным удивлением и интересом. Будь рядом Убальдо, он бы уже возмутился, мол, развели шум на пустом месте… Но Убальдо рядом не было, а странный разговор только набирал обороты и жар.       — Если отращу волосы, они будут мешаться, — привёл последний из заготовленных, но не последний по важности аргумент Такеши.       — Ага, будут, — невозмутимо кивнул Куоно, отлично понимая, что и сам с этим намучится ничуть не меньше. — Но это не повод отказываться.       …На самом деле, это был самый, что ни на есть, повод, но упёртости Куоно хватило бы на семерых, а Такеши почему-то из принципа не хотелось ему уступать. И просто махнуть на него рукой Такеши тоже не мог, это был тот самый случай, когда Куоно мог настаивать на своём до последнего и до победного, беря измором.       — Мне не пойдёт, — почти сдавшись, решил использовать самую слабую и бесполезную из всех отговорок Такеши.       И эти слова решили всё.       Плеч и шеи коснулся атрибут Тумана, и Такеши почти бездумно сбил его, а после, опомнившись, повернулся в сторону показательно-обиженно надувшейся Идины. Отстраняться от её Пламени Такеши привычки не имел, но тут, похоже, слишком увлёкся спором, так что обратил внимание исключительно на воздействие, а не на знакомую природу.       — Очень даже пойдёт, — задумчиво потерев подбородок, заключила для самой себя Идина, а после кинула быстрый взгляд в сторону вопросительно изогнувшего брови Иренео.       — Ну… — многозначительно протянул Иренео, отхлебнув наконец-то кофе, — страшным это точно не назовёшь.       Иллюзия оказалась лично-направленной, так что Такеши с Куоно сумели уловить только сам факт использованной и довольно быстро потухшей Посмертной воли. На слаженную просьбу показать возможный результат и им Идина отрицательно замотала головой и показательно вновь уткнулась носом в книгу.       Слабая улыбка на её губах была едва различима, но говорила сама за себя.       — Если уж так… — Такеши честно попытался представить самого себя с длинными волосами, но мгновенно провалился, однако это уже не имело никакого значения. — Ладно, я согласен.       — Так нечестно, Ида, ты дала ему лишнюю мотивацию, — недовольно нахмурился Куоно. — За вмешательство в наш спор придётся платить компенсацию.       — Да ну? — Идина с вызовом посмотрела на Куоно исподлобья. — И какую же?       — В случае, если я выиграю, будешь должна мне желание.       После десяти секунд глухой тишины первым на смех сорвался Иренео.       Он из раза в раз старался поймать и запомнить тот момент, когда они из взрослых людей с кучей проблем внезапно превращались в подобие легкомысленных подростков, какими не были уже давно — а в случае с Идиной, наверное, никогда — но всегда умудрялся этот момент упустить. Заставался лишь результат: кто-нибудь говорил или делал что-нибудь, до ужаса глупое или смехотворное, и их словно бы отбрасывало на многие годы назад, когда они ещё носили кольца Вонголы… Вспоминать те времена не то чтобы было неприятно, но всё-таки иногда немного грустно — помимо конфликта с Клеменс и кучи доставленных этим самым конфликтов проблем и бед, было и хорошее.       — Готова поспорить, желание ты придумаешь самое, что ни на есть, дурацкое, — закатив глаза, решила всё же поддержать заданную игру Идина.       — Иначе и быть не может! — всплеснув руками и тоже следуя отлично известному им обоим сценарию, в котором споры бесполезны, а согласие открывает многие двери, усмехнулся Куоно. — Допустим… Если я выиграю, ты поцелуешь Такеши.       Иренео поперхнулся как раз отпитым кофе, Такеши же открыл рот и, вдохнув, не сумел выдохнуть.       Если бы Такеши видел себя со стороны или в зеркале, то понял бы, что лицо у него горит совсем не из-за слишком надолго задержанного дыхания. И с чего вдруг он вообще должен был казаться частью чужого спора? Он соглашался только на глупое условие с волосами, не более. Не говоря уже о том, что такие условия были ужасно ребяческими и… Да не станет Идина его целовать! Даже если проиграет спор — всё равно не станет.       Идина как-то неприятно задумалась, поднеся ладонь к лицу и проведя пальцами по губам, словно бы заранее оценивая урон, а после резко закрыла книгу и отложила её в сторону, поднимаясь на ноги. Такеши был почти уверен, что Идина сейчас гордо фыркнет и покинет комнату — или же что из комнаты на всех парах вылетит Куоно, погоняемый какой-нибудь даже слишком реальной для просто шутки иллюзией — но он точно не мог ожидать, что начатое ими с Куоно бессмысленное состязание — или даже ещё не начатое, по сути — выльется во что-то ещё более безумное.       Не то чтобы ему совсем не нравилась Идина, но Такеши, даже несмотря на ту призрачную симпатию, что испытывал ещё в Вонголе, когда они оба были Хранителями Иренео, а не просто его друзьями, неплохо осознавал, что между ними широкая и глубокая пропасть — причём далеко не только из двух лет разницы, принадлежности к разным семьям или чуть ли не полюсарных взглядов на мир…       Такеши готов был поклясться, что заметил, как Иренео сначала закатил глаза, а после просто расчётливо сокрыл их за козырьком пальцев, потирая лоб. Куоно, предусмотрительно отошедшего на пару шагов назад, видимо, тоже ожидавшего скорее иллюзии на свою голову, чем чего-то другого, он рассмотреть не сумел. А потом мог думать только о том, что так близко к нему Идина бывала очень редко… И что ему даже в каком-то смысле обидно, что поцелуй он получил из-за какого-то глупого спора и исключительно из-за желания Идины в чём-то ненавязчиво, но с отрывом обойти Куоно.       …Наверное, увидь в тот миг Такеши своё лицо со стороны или в зеркале, то провалился бы сквозь землю или только об этом и смог бы мечтать.       — Ид-да?.. — Такеши не рисковал ни шевелиться, ни даже лишний раз моргать. Губы у Идины были почему-то холодными и сухими, и после их прикосновения очень хотелось облизнуть словно бы в момент пересохшие собственные.       — Теперь ты обязан выиграть, Куоно. — Продолжая касаться пальцами от стыда и смущения горящих щёк Такеши, Идина медленно повернула голову в сторону сглотнувшего и сделавшего ещё один широкий шаг назад Куоно. И как-то очень нехорошо улыбнулась. — Ибо в противном случае моего желания, проиграв, ты не переживёшь.       В конце концов, они сошлись на ничьей. Просто из принципа, чтобы никому обидно не было — и никто из сторонних наблюдателей не сумел провозгласить себя победителем. Идина обозначила свою сторону чётче некуда, а Иренео решил поставить на Куоно, может, из солидарности, а может, просто намерено в противовес… К тому же, Такеши всё-таки было немного жаль Куоно, которому за проигрыш точно могло достаться по первое число, уж Идина умела искусно и изощрённо мстить.       Длинные волосы всё-таки Такеши не очень шли и, что естественно, ужасно мешали — и на тренировках, и просто в повседневной в жизни — поэтому, как только спор остался позади, он с облегчением взялся за ножницы, чтобы от них избавиться. Иренео между делом предложил оставить хотя бы частичную длину и собирать на затылке низкий хвост, хотя бы некоторое время, чтобы между делом так напоминать Куоно о всё-таки проигрыше, пусть и скрашенном показательной ничьёй, но Такеши был решителен и неприступен. Как ни крути, а напоминанием о чём-то это будет не только для Куоно…       …К тому, что ножницы исчезнут из его рук прямо на подносе к голове, Такеши оказался готов почти за минуту до этого самого мистического исчезновения: определять появление рядом Идины, даже сокрывшейся за сенью атрибута, он давно научился ничуть не хуже, чем Иренео.       — Не состригай полностью, — проведя пальцами по чужим волосам, улыбнулась Идина и подмигнула Такеши через зеркало, перед которым он стоял. — Оставь хотя бы частичную длину, чтобы хвост на затылке можно было собрать. Тебе пойдёт.       — Иренео как-то так же сказал, — слишком быстро и незнакомо нервно отобрав волосы из чужих рук и переложив их с одного плеча на другое, выдавил из себя Такеши.       — Значит, двое против одного, — торжественно изрекла Идина. А после, шутливо ударив по чужим пальцам, вновь забрала волосы, рассыпав по спине, и задумчиво перекрутила между пальцами ножницы, на глаз прикидывая длину. — Из меня не бог весть какой парикмахер, но такого важного дела я никому другому не доверю.       Такеши почти бездумно кивнул и почему-то зажмурился.       Если бы он мог однозначно понять, где в действиях Идины подобная миражам её атрибута шутка, а где серьёзность и истина, то жить точно стало бы намного проще. Такеши помнил, как Идина, наконец-то убрав руки от его лица и отойдя назад — сразу как из комнаты вышел не на шутку сбитый с толку и не без причин встревоженный Куоно — отвела взгляд и, прикрыв кулаком губы, отвернула голову. Иренео тогда клацнул чашкой по столу слишком громко — намеренно или случайно, кто его разберёт — и они вздрогнули одновременно и почти идентично, а после Такеши вылетел из комнаты следом за Куоно.       Как выяснилось, в мире были вещи и менее удобные, чем длинные волосы, особенно с непривычки. Деловой пиджак словно бы связывал: Такеши не мог свободно двигать руками, прикладывал лишние усилия, чтобы нормально поворачиваться, и, что самое главное, не мог ничего сказать против… Против взявшегося за тебя Убальдо Галли вообще было трудно что-либо сказать или сделать — это понимали все и каждый, и особенно служащий эталоном взаимопонимания Куоно.       — Выглядите, как нахохлившиеся воробьи! — дико хохотала Идина, оценивая так называемый официальный вид тех, кто привык к чему-то спортивному и просто более свободному, но был вынужден внезапно подчиниться каким-то дурацким правилам дресс-кода. — Сделайте лица попроще!       — Сразу, как станет «попроще» двигаться, — хором пообещали Такеши с Куоно, осмотрев друг друга с ног до головы и придя на мысли, что страдать не в одиночку уже не так плохо, как могло бы быть.       Тихие и на первый взгляд неорганизованные копошения нейтральной стороны наконец-то принесли плоды. А точнее — представили Альянсу вдруг выросшую на осколках уже позабывшегося конфликта систему и пару способных говорить за всех представителей. И если кого-то вроде Феделе Райнеке увидеть среди говорящих было неудивительно, то стоящего рядом с ним Рудо Витале, не так давно вообще вроде бы не существовавшего, не знал… Нет, сказать «никто» будет неправильно, его довольно тепло и бесхитростно поприветствовал союз Миллефиоре — так что, наверное, уместным будет сказать, что о Рудо Витале не слышало просто большинство.       Иренео посмеивался в кулак, наблюдая со стороны, а потом в этот самый кулак показательно покашливал, когда внезапно получил приглашение от Савады Емицу присутствовать на трёхсторонних переговорах. Если нейтральная сторона так хотела перераспределить влияние и земли — вернее даже, утвердить перераспределение, уже оговорено между собой — то помимо верхушки Альянса и представителей всё равно что действующего отдельно и на своё усмотрение Миллефиоре нужен был ещё кто-то с независимым и трезвым взглядом. Конечно, это мог быть кто угодно, кроме семьи Морритт, и любому другому были бы рады в разы больше, но решение было принято и поддержано семьями Джессо и Джиглио Неро, так что отпираться было глупо.       …Именно тогда, спустя ещё полтора — или уже два? — года после прошлой ничего хорошего не принесшей встречи, Такеши снова увидел Гокудеру Хаято, всё так же остающегося Хранителем Вонголы… Но уже не увидел Сасагаву Рёхея, хотя спрашивать, куда именно тот делся — не просто же отказался ехать, не в его это стиле — не стал.       — О, Цунаёши! — Иренео умудрился заметить сестру первым и, вскинув руку, чтобы обнаружить себя, осторожно двинулся по направлению к ней.       — Давно не виделись, Иренео. — Цунаёши улыбнулась и, как приметил Такеши, знакомо-резким движением отдёрнула от горла высокий ворот блузки; деловой пиджак покоился в руках стоящего в паре шагов за спиной Гаммы. — И тебе привет, Такеши, — добавила она почти сразу, стоило Такеши тоже подойти следом: быть может, он давно уже не её Хранитель и уже даже не член Вонголы, но это не мешало ему оставаться ей хоть и не очень близким из-за былого разрыва, но другом. — Тоже мучаешься? — осмотрев Такеши с ног до головы, тихо прыснула в кулак Цунаёши.       — Не то слово, — дёрнув галстук, показательно высунул язык Такеши, — но Убальдо нас всех заставил под страхом смерти.       — А на меня Рокко с Кикё на пару насели, — шёпотом проинформировала Цунаёши. — И Гамма, предатель такой, к ним присоединился.       Такеши и не понял до конца, почему немного нервно передёрнул плечами, но зато поняла сама Цунаёши и, виновато потупившись, поспешила извиниться за неаккуратные слова… В шутку или нет, по делу или отстранённо от него, но слово «предатель» было ужасно неприятным для того, кому однажды его кинули сначала в спину, а после и в лицо.       Вот уж на ком, а на Гокудере Хаято деловой костюм сидел как влитой. Такеши, может, и позавидовал бы ему, если бы не неприятное гложущее чувство, возникшее сразу же, как они встретились взглядами.       — Отлично выглядишь, Цунаёши, — с улыбкой заявил он, подойдя сразу же, как от сестры отошёл Иренео; на оставшегося рядом с Цунаёши Такеши он словно бы не обратил внимания.       — Шутишь, что ли? — разведя руками, словно бы предлагая осмотреть себя получше, фыркнула Цунаёши.       — Конечно, шутит, — сочувственно похлопав Цунаёши по плечу, вздохнул Такеши. — Тебе не идёт.       — И как у тебя только язык поворачивается? — хмуро посмотрев в его сторону, по-змеиному прошипел Хаято.       Такеши попытался было как можно невозмутимее пожать плечами, мол, на правду не обижаются, но, похоже, терпимости и умения держать себя в руках у Хаято за минувшие годы ничуть не прибавилось… А может, даже убавилось, потому что схваченный галстук протестующее затрещал, а голова из-за резкого наклона качнулась взад-вперёд.       Цунаёши открыла было рот, чтобы вмешаться, и перед лицом Хаято махнула вынырнувшая из-за спины чужая ладонь. Атрибут Тумана, не враждебный, но предупреждающе подрагивающий, не стал сбивать ни Такеши, ни распознавшая хозяина Цунаёши — первый из принципа, а вторая, похоже, просто признавая право Идины выступить медиатором ненужного столкновения.       …Похоже, одной краткой и почти бессловесной ссоры в самом конце конфликта с Клеменс, оказалось достаточно, чтобы обида осела пеплом и похоронила под собой даже маломальскую надежду на примирение — быть может, не кинь тогда Такеши кольцо Вонголы Хаято под ноги и не откажись принять его обратно позже, и что-то ещё можно было исправить… Но упрямый Хаято тоже отказывался идти навстречу, до самого конца считая, что его решение просто отдать Идину тогда вполне серьёзно намеренному убить её Рудо Витале было самым правильным из всех, какие можно было принять. Иногда сама Идина говорила, что считала так же, но Такеши, даже если бы время отмоталось назад, вновь вернув его в тот роковой вечер, без раздумий поступил бы точно так же, стараясь загородить её собой. Быть может, он уже тогда где-то глубоко в душе знал, что без Идины всё будет совсем не так — неправильно и пусто.       — Как поживаешь, Гокудера Хаято? — обойдя Хранителя Вонголы и встав между ним и Такеши, улыбнулась Идина; махнувшая перед лицом Хаято рука прошлась по какой-то полу-дуге полу-спирали, и перед чужими глазами этого оказалось вполне достаточно.       — Да пошла ты! — скрипнув зубами, рыкнул Хаято и, резко развернувшись, направился прочь, забыв попрощаться даже с Цунаёши.       — Велел мне идти, но ушёл сам, — картинно ахнула Идина, — как трудно его понять.       Такеши, не сдержавшись, рассмеялся. Цунаёши позволила себе разве что краткую улыбку и, попрощавшись, вернулась к Гамме, который почти сразу протянул ей руку и уверено повёл туда, где скучал оставленный в одиночестве Джессо Бьякуран. Или не в одиночестве, но несомненно устав уже просто от самой надобности присутствовать на этой встрече, что уж говорить о ещё какой-нибудь компании.       — Галстук съехал, — повернувшись лицом к Такеши и скептически осмотрев его, покачала головой Идина.       И, не дожидаясь ответа, потянулась к шее, поправляя чёртову удавку и задравшийся ворот. Кто-то из проходивших мимо девушек как-то странно хихикнул, и Такеши, поджав губы, прикрыл глаза, складывая собственные руки за спиной, чтобы не вцепиться в чужие. И каким-то чудом умудрился не отшатнуться назад, почувствовав, возможно, совсем ненастоящий и ужасно краткий поцелуй — Идина так и не отозвала силу своего атрибута, а значит, могла просто подшутить, пользуясь тем, что против её Пламени почти никогда не выставляется защиты.       Собственно, непосредственно сейчас Такеши всё устраивало. А что касается будущего…       Наверное, при следующей встрече с Хаято — даже если та состоится ещё через пару лет — Такеши обязательно ему врежет… А через раз неожиданно позволит врезать себе — себе из десятилетнего прошлого, будь проклят эффект временной замены. Но, даже если где-то там в прошлом что-то изменится, в этом мире всё останется по прежнему… К тому времени, как это всё случится, Такеши окончательно убедится, что Рудо Витале рассудил их самым, что ни на есть, верным образом. Убедится, что без кольца Вонголы стало легче дышать и проще жить.       …И годы спустя, ужасно отвыкнув от каких-либо колец, обручальное, несмотря на неудобство, носить, не снимая, Такеши не откажется.