Секрет ветров Эквестрии

Несмотря на все старания Анонима, войска оказались готовы к бою лишь через пятнадцать дней. «Стояла тихая, светлая ночь, о наступлении которой можно было узнать лишь по часам, потому что на небе все время находились в зените и солнце, и луна, когда он подошел ко мне и сказал: — Рарити, мы готовы, бой близок... Я глубоко вздохнула. Сегодня, двадцать шестого июня 18** года ровно в полночь начнется битва, о которой будут помнить, и скорбеть многие поколения...» — писала Рарити в своем дневнике за несколько часов до сражения. Вчера с самого утра в Вечнозеленый лес со всех сторон потянулись солдаты. Они шли, ехали или летели, и их становилось все больше. Вскоре весь лес запестрел синими мундирами. Отдельный отряд доставил освобожденных пони прямо к пещере. Крошка Белль, Скуталу, Эпплы, Зекора и многие другие были рады встретиться со своими друзьями и родственниками. К вечеру прибыл сам капитан Аноним. — Мисс Рарити, приятно вас видеть, — обратился он к элегантной пони. — Я помню, мы с вами всегда встречались при... ммм... не самых лучших обстоятельствах. Но я благодарен вам за возвращение ветра в памятный день вашей «казни». Если судьбой нам будет предначертано выйти из это битвы победителями, то, клянусь, я отблагодарю вас за все! Вы согласны, моя маленькая ведьмочка? — Искренне надеюсь, что вы падете смертью храбрых, капитан! — нагло парировала Рарити, капитан был ей неприятен. — А вы колючая! Но мне это нравится, — самодовольно улыбнулся Аноним. — Думаю, что вы и ваше колдовство принесете нам удачу. «Наглый тип! И почему я не могу проклясть его, как настоящая ведьма, какой он меня считает?» — подумала Рарити. Капитан, видя, что она не реагирует, удалился, подошел Лайтнинг Фрост. В этот момент ему захотелось приобнять Рарити, но он почему-то сдержался, а зря — это был его последний шанс. — Лайтнинг, я не хочу, чтобы вы погибли, — прошептала Рарити. — Не беспокойтесь, Рарити, я вернусь, — ответил Фрост. Она подняла голову, он наклонился. Они все ближе. Их губы все ближе... Прогремел выстрел. Они отшатнулись друг от друга. Сигнал дан, войска готовы к построению. — Прощайте... — тихо сказал он. Слезинки, словно звезды на небосводе, висели на ее ресницах, а в глазах отражалась луна. — Не говорите «прощай»... — До свидания! Он пошел в сторону полигона, где уже стояли солдаты. Все они, молодые и постарше, сегодня могли встретить свою смерть. И он был среди них. Рарити беззвучно рыдала. Она почувствовала прикосновение чего-то теплого к своему боку. Лили стояла рядом. — Рарити, папа ведь вернется? — Лили дрожала. — Конечно... — Рарити сглотнула слезы. — А если он, как мама, не вернется? Я останусь с вами? — Да, я обещаю, — Рарити обняла малышку. Они стояли неподвижно, а стройные ряды солдат проходили мимо и отдавали честь своей милой «ведьмочке», которую они знали всего несколько часов и которая стала для них вдохновением. Над их головами развевался огромный флаг с перекрещенными шпагами и черной лилией посередине на красном фоне. «Смелый выбор! И он в какой-то степени отражает меня» — Рарити взглянула на свое плечо. Все мужчины, умеющие держать оружие, ушли, в пещере остались только женщины и дети. — Пошли, — сказала Рарити Лили, когда последние шеренги скрылись за поворотом. Прошло около получаса. Стояла гробовая тишина, не пели птицы, не шумела листва. Обе армии выжидали. Рарити в одиночестве сидела на берегу озера и смотрела в одну точку. Она думала. Думала о будущем, которое для нее кончалось уже через три дня. Думала о том, что случиться с ее названной дочерью, бутиком «Карусель», в котором до сих пор лежит на столе недошитое платье в стиле классик. Раздались первые выстрелы. — Началось... Рарити поспешила к пещере, в которую уже в течение следующего часа стали привозить убитых и раненых. Рарити помогала, как могла, но понимала, что не познания в области медицины не очень глубоки. Ей было тяжело и страшно слышать стоны и крики, мольбы о помощи и последние вздохи, видеть раны и переломы и пытаться их лечить. Сегодня она узнала, что боится крови, ее вида и запаха. Ни нескольких капелек этой красной жидкости, от которой зависела жизнь каждой пони, а ее обилия, когда синий мундир на груди вдруг становился красным, а пони начинал шептать последние слова, адресованные его детям или любимой, которую ему уже ее суждено было увидеть. Рарити не знала, как ей удавалось пересиливать этот страх, но она продолжала свою работу. Промывая рану какого-то пони, она обнаружила в ней маленький металлический цилиндр. — Искорка! — Рарити показала свою находку. — Это пуля, — Искорка была явно шокирована. — Маленький свинцовый шарик, способный убивать... Их недавно изобрели в Кристальной империи и выпустили ограниченную партию. Наш противник смог завладеть их разработками! От этого, — она брезгливо прикоснулась к пуле, — нет спасения... — Принцесса, — к Искорке подбежал один из санитаров, — нам нужна помощь! Нужны полевые медсестры, мы не успеваем выносить раненых из-под огня! — Я пойду! — Рарити не сразу поняла, что это прозвучал ее голос. — Спасибо, нам пригодится любая помощь, — санитар поклонился. — Ты что, Рарити? А как же Лили, Крошка Белль, твои родители? — спросила Искорка. — Я все решила. Я должна быть там! — глаза Рарити горели огнём энтузиазма. — Если ни я, ни Лайтнинг Фрост не вернемся, ты позаботишься о Лили? — Но, Рарити... — Искорка осеклась под полным решимости взглядом подруги. — Клянусь! — Подождите! — Рарити успела запрыгнуть на последнюю повозку. В лагере из главной шестерки остались Искорка, которую как принцессу попросту не отпустили, Флаттершай, которую нельзя было отпускать на поле боя и Эпплджек, потому сил она снабжала армию продукцией питания. Рарити, Радуга и Пинки Пай отправились к линии фронта. Сидя в тряской повозке Рарити думала о том, что ей вскоре предстоит почувствовать, пережить, узнать и понять. Перед глазами проплывали лучшие моменты из жизни, а у висков свистели пули. Они прибыли. За этим поворотом обрывались жизни. Рарити повернулась в сторону поля, на котором разворачивались военные действия, и тихо вскрикнула. Поле боя почти не продавалось описанию. Оно было похоже на огромное пожарище, решающее судьбы. Слышался лязг оружия, свист пуль и стрел, вскрики и стоны раненых, глухой звук падающих тел. Кровь, льющаяся рекой, боль и неугасающая надежда на победу. От этого зрелища веяло смертью, казалось, сама безликая дама с косой дышала тебе в спину. — Ну вот мы и на месте, девочки, — объявил санитар новоприбывшим сестрам. — Храни вас небо! Девушки несмело спустились с повозки и в ужасе застыли. Сегодня многие из них не вернутся, но они сделают все на благо отечества. Чувство патриотизма постепенно разрасталось в груди каждой из них. И каждую минуту от отряда отделялась крошечная в этом море жизни и смерти фигурка и бросалась выполнять свое дело. Радуга нарушила молчание: — Пора! Пинки Пай и Рарити кивнули и три пони разбежались в разные стороны, чтобы спасать жизни других, возможно ценой своей собственной, не надеясь еще, когда–нибудь увидеть друг друга. Рарити не видела конца этого боя. Раненых становилось все больше, она не могла всем помочь, а стрелы и пули тучами осыпались ей на голову. Но на удивление не одна из них не задевала Рарити, казалось, потоки воздуха останавливали пули у самого ее лица и перенаправляли смерть в другую сторону. Рарити объясняла это явление, как вмешательство Южели и то, что хранительница оберегала ее жизнь, вдохновляло и гнало в бой. Она спасала пони. Одного, двух, пятерых... без конца. Пегасы, единороги, земные пони одинаково равны перед смертью, из лап которой Рарити раз за разом вырывала их, рискуя собой. Дважды она видела Радугу, один раз Пинки Пай. Радовало, что они живы, по крайней мере, пока... В целом, в этом бешеном водовороте можно было ужиться некоторое время, если знать его правила, следовать им и рассчитывать на покровительство хранительницы. И Рарити даже находила спокойствие, когда усталая приходила к полевому госпиталю и, передав нового раненого на попечение санитаров, закрывала глаза и вспоминала жизнь до революции, со вместе ее прелестями, мечтами, тихими радостями, которые она раньше не замечала. До того, как все исчезло, растворилось в пустоте. А рядом взрывались снаряды и палили пушки, свои и вражеские. Каждый звук с удвоенным эхом отдавался в ушах, отчего голова начинала нестерпимо болеть. Она видела смерть, она смотрела ей прямо в глаза. Видела, как погиб Аноним, великий полководец, имя которого в будущем не сохранится в истории, но его будут воспевать многие поколения, отцы, деды и прадеды которых отдали свою жизнь за абсолютную монархию. Дети в школах будут изучать это событие, названное в будущем Великой Эквестрийской революцией, а это сражение, в котором Рарити приняла участие, назовут просто Решающим. Но кто победит? Чьи дети будут с гордостью перелистывать страницы учебника истории и вспоминать своих предков? Странная холодность и спокойствие позволяли Рарити не думать об этом. Может быть завтра, если ей удастся прожить этот день, она осознает всю горечь потерь, но это будет завтра. Неизвестно сколько бы еще продолжалось это пребывание в этом состоянии странного спокойствия, если бы не вдруг... — Лайтнинг! — черный, как сама ночь пегас пролетел прямо у Рарити над головой. Он обернулся, услышав ее крик. Фрост опустился на землю. Они приблизились друг к другу, живые и настоящие, не верящие в благосклонность судьбы, предоставляющей им шанс увидеться вновь. Вокруг гремели взрывы и свистели пули, а они все стояли недвижимые, земные и возвышенные. Казалось, мир замер и затих в ожидании. — Привет, — лишь смог вымолвить он. В его голосе не прозвучало удивление, будто он знал, что их встреча на поле боя, среди битвы на жизнь и смерть, предрешена. — Привет, — голос ее дрожал, но глаза сияли счастьем. Она смотрела на него, он вглядывался в ее бездонные голубые глаза. Они молчали, но сердца отвечали за них. «Ты любишь меня?» — «Да!» — выстукивало в груди. Время застыло, все материальное перестало существовать, они тонули в глазах, а сердца все стучали. «Ты любишь меня?» — простучало ее сердце, но ответа не последовало. По его лицу пробежала гримаса боли, и он упал к ее ногам. В это же мгновение все приобрело прежний вид, в воздухе вновь загремели снаряды, а рай растаял, как его и не было. — Нет! — Рарити почувствовала, что, словно она пробудилась от волшебного сна и вернулась в суровую реальность. Она опустилась рядом с ним на землю. — Нет! Пожалуйста, нет! Не надо! — в груди клокотали рыдания, но слез не было. — Лайтнинг, я только сейчас поняла, как вы мне дороги! Огромное пулевое отверстие в районе сердца зияло на груди Фроста. Из раны сочилась кровь. Рарити понимала, что это конец. — Прощайте, Рарити! Над жизнью и смертью вы не властны, моя маленькая ведьмочка! — он говорил тихо, экономя силы. Эх, сколько же им нужно было еще сказать друг другу, но он знал, что имеет лишь несколько минут. — Я знаю, что моё время неумолимо уходит, и потому прошу вас позаботиться о единственном сокровище, которое мне оставила это война... О моей дочери! Лили! Замените ей мать! — Нет, Лайтнинг вы будете жить! — Рарити задыхалась от горя. — Просто исполните то, о чем я вас попросил! — он тяжело дышал. — И еще... в моем нагрудном кармане вы найдете шкатулку. В ней серебряное кольцо с аметистом. Оно ваше. Я хотел подарить вам его, когда сделаю предложение руки и сердца, но я так и не дождался подходящего момента и теперь оно ваше просто так. Если вам дороги воспоминания обо мне... сохраните его... Рарити резко дернулась и издала тихий крик. Пуля пронзила ее плечо рядом с огненной лилией. — Уходите... Здесь опасно... — Лайтнинг едва дышал. — Уходите!.. Если вы любите меня, прошу уходите... Бегите и помните, что я вас всегда любил... — Нет! — воскликнула Рарити, но тут еще одна пуля впилась в копыто. — Прощайте... — его сердце остановилось. Огромные черные крылья застыли, золотистые волосы спутались, а карие глаза навсегда закрылись. Из нагрудного кармана выпала резная шкатулка. — Прощайте... — Рарити подхватила этот предмет и, поцеловав уже безжизненное тело в щеку, бросилась бежать в неизвестном направлении. В висках стучало, послевременые слезы лились из глаз, она, не видя ничего перед собой, промчалась через все поле и, сама не заметя того, оказалась в другой стороне леса, в тихой березовой рощице рядом с рекой. Она закрыла глаза, прислонилась всем телом к молодой березке и погрузилась в полуобморочный сон.