***
Начиналось всё совсем неплохо. Закончив школу, Кагеяма попрощался с домом. Токио звал его ещё со времён Весеннего турнира на первом году обучения. А ещё его звал волейбол. Кагеяма не бежал от Карасуно. Наоборот, ему было больно покидать стены любимой школы. Но, как ему тогда казалось, это было лишь начало его карьеры. В Карасуно для него открыли двери в большой спорт. И он был рад этому. Они с Хинатой хорошо натренировали «будущее поколение», Ямагучи, вопреки всеобщим опасениям, стал великолепным капитаном, Ячи подготовила неплохого мэнеджера, а Тсукишима… По мнению Кагеямы, он так и остался непримиримым зазнайкой, но даже по нему впоследствии Кагеяма иногда скучал. Сейчас Кагеяма был даже рад, что позволил тогда отцу уговорить себя на то, чтобы поступить на экономический. Конечно, он ничего в этом не смыслил и всё равно поступал по спортивной степендии. Но, по крайней мере, впоследствии… Жизнь не закончилась вместе с волейболом. В этом университете была отличная волейбольная команда, и тренер с самого начала оценил его способности по достоинству. Кагеяма быстро попал в основной состав, и он правда мог бы многого достичь… Но этому было не суждено произойти. Спустя пару месяцев после поступления Кагеяма попал в аварию. Он возвращался после тренировки домой, и, возможно, слишком замечтался. Водитель был пьян и пешехода, разумеется, не заметил. Всё, что успел сделать Кагеяма — вовремя уклониться от прямого столкновения. На такой скорости это был бы гарантированно летальный исход. Впрочем, даже столкновение по касательной обернулось для Кагеямы… Тем самым и обернулось: сломанные кости левой половины туловища, которая и столкнулась с автомобилем, и, что намного хуже, повреждённые нервы. Первое время левая рука не двигалась вообще. Кагеяма лежал в больнице, окружённый цветами и открытками, и наблюдал за ставшей совершенно чужой конечностью. И если все остальные травмы после того, как убрали гипс, почти не представляли из себя проблемы, то рука восстанавливаться никак не хотела. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это означает. Впрочем, несмотря на то что это было очевидно, когда тренер навестил его в больнице, чтобы, наконец, сказать это, у Кагеямы случилась первая паническая атака. Первая, но далеко не последняя. Дорога в профессиональный спорт была для него закрыта. Конечно, Кагеяма был правшой, но это, в общем-то, было неважно. На самом деле это было даже хуже: он мог играть, был на это способен, но уже никогда не стал бы по-настоящему хорошим игроком. И уж точно не быть ему связующим. Кагеяма Тобио тогда почувствовал себя так, будто на его голову свалилось небо.***
Кагеяма морщится. Что-то разбудило его, хотя он и не помнит, когда заснул. Кагеяма и раньше мог уснуть в любой ситуации, но всё же довольно странно ощущать под щекой поверхность кухонного стола. Кажется, он просто слишком измотался сегодня. Прямо под ухом что-то противно жужжит, и поверхность стола слегка дрожит. Телефон. Кагеяма сонно щурится, поднимая голову, и зевая подносит устройство к лицу. Время без пяти полночь. Звонит неизвестный номер. Родители уже поздравили его сегодня. И ничьих больше звонков он не ждёт. После аварии Кагеяма сменил номер, потому что не очень-то хотел иметь дело со старыми знакомыми. Возможно, это из-за того, что девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента из них составляли люди так или иначе связанные с волейболом. Скорее всего это очередная реклама. Стоит ещё немного подождать и звонок завершится сам собой. Так и происходит. Кагеяма вздыхает и снова устраивает голову на столе. Теперь ему уже не кажется это таким неудобным. Впрочем, покой его не длится долго: телефон звонит снова. Номер тот же. Либо рекламным агентствам доплачивают за настойчивость, либо это всё-таки кто-то другой. Если звонят именно Кагеяме, хотя возможность того, что звонящий просто ошибся номером, отбрасывать не стоит, то среди людей, способных дозвониться до него, он мог назвать парочку. Кажется, когда-то Сугавара обещал достать его из-под земли, если он не ответит на звонок. И пусть это уже полтора года как неактуально, сбрасывать его со счетов не стоит. Впрочем, Кагеяма ошибается. — Да? — он отвечает на вызов, и голос его оказывается на пару тонов ниже из-за того, что он ещё не совсем проснулся. — К-кагеяма? Ему приходится резко встать и ущипнуть себя, потому что такого он не ожидает точно. — Хината?! — Ох… Да. Я надеюсь, ещё не слишком поздно… Ага, у меня ещё без двух минут! Что же… С днём рождения! У Кагеямы на часах уже минута после полуночи. Но, на самом деле, это не слишком важно, поскольку он просто стоит с широко раскрытым ртом в своей собственной кухне. Похоже, молчание затягивается, потому что по ту сторону трубки что-то подозрительно охает, ахает и скрипит. Наконец, Хината произносит: — Эм… Кагеяма, ты всё ещё тут? Стоит начать с благодарности. Или сказать, что он рад услышать его. Или что-то похожее. — Конечно тут, Хината! Где бы мне ещё быть? Ты ведь мне звонишь! Кажется, его навыки общения за ненадобностью заржавели. Кагеяма точно знает, что лицо его сейчас красное от стыда. К счастью, в комнате слишком темно. Да и никого другого здесь нет тоже. А в трубке тем временем звучит лишь вздох облегчения. — Фух… Я уж подумал было, что не успел! — в его голосе звучало столько неподдельной гордости, что Кагеяма хмыкнул. — Успел, спасибо, — Кагеяма шумно сглатывает. Когда-то они успели стать лучшими друзьями, и хоть прошло уже почти два года, у Кагеямы Тобио так и не появилось никого более близкого. — Где ты раздобыл мой новый номер? — Нацу, — как будто бы это хоть что-то объясняло. — Нацу? — Она спросила твоих родителей. — Слабо верится, — он запретил родителям с кем-либо делиться его номером. — Она бывает убедительна! — Кагеяма почти уверен, что Хината сейчас улыбается. Впрочем, он сам тоже. Хината с хвостиками в волосах порой пугала даже больше, чем её старший брат. — Допустим, я верю. Помимо самой провальной попытки поздравления… Зачем ты искал меня? Они оба замолкают. Кагеяма почти ощущает, как в голове Хинаты крутятся шестерёнки. Нет, он не придумывает на ходу. Кагеяма уверен — у того план уже готов. Хината, кажется, пытается подобрать слова осторожно. Кагеяма фыркает. — Ну? — Кагеяме надоело ждать у моря погоды. — Э… Я подумал… Может… Раз уж завтра выходной и… — Ты пытаешься напроситься в гости? — отчасти Кагеяма надеется, что гениальная идея Хинаты не состоит в том, чтобы отправиться сыграть в волейбол. Раньше они так и делали, но теперь… Ему не очень-то хочется огорчать Хинату отказом. — Да, почти, — что же, это звучит довольно уверенно, возможно, Хината и вправду что-то да понимает. — Почти? — Я приду не один. — М-м… — И с нами будет торт! — Ты ведь понимаешь, что день рождения у меня был сегодня, а, балбес? Кажется, Кагеяма улыбается. Искренне улыбается. Он даже проводит пальцами по губам, чтобы убедиться в этом. И он почти готов признать, что сегодняшний день, несмотря на то, что от «сегодня» собственно прошло лишь пару минут, уже является самым лучшим в этом году. — И что с того? — Хината судя по всему тоже перестал ощущать неловкость. — Как будто я виноват, что сегодня не выходной! Не все же живут в Токио! Ой… — Все? — Нет. Ты ничего не слышал! Так ты согласен? — Адрес, тебе, судя по всему, не нужен. Ведь так? — Мы придём после часа дня! — Буду ждать.***
Оказывается, если не тратить всё своё время на волейбол, то в твоём распоряжении остаётся много времени. Слишком много. В больнице Кагеяма провёл несколько месяцев. Не лучшее время в его жизни. Посетителей было мало. На самом деле, Кагеяма сам на этом настаивал. Ещё в самый первый месяц, каким-то чудом всё выведавший, к нему пришёл Суга. И… Это была хорошая беседа. Коуши всегда умел ладить с другими людьми. Он тактично избегал в речи слов «волейбол» или «спорт». И всё же это было что-то вроде пробежки на минном поле. Они оба это понимали. Кагеяма даже не просил его об этом, но Суга как всегда понял всё сам — больше никто из знакомых не приходил. Ещё в больнице Кагеяма понял одну простую вещь — всё в его жизни строилось на спорте. Буквально. Университет его ещё не отчислил, но это был лишь вопрос времени. Если, конечно, он ничего не придумает. Кагеяма за день прочитал все лекции за пол года. Он решил, что учёба — это как спорт. И рвение окупит себя. На самом деле, это было довольно наивно: Кагеяма из прочитанного понял от силы десятую часть. Голова почти дымила от напряжения в тот день. У Кагеямы, вообще говоря, не было выхода. Если его попрут из университета, то ему придётся покинуть Токио и вернуться домой. Но дома слишком многое напоминало бы о волейболе. Кагеяма решил для себя, что он кто угодно, но не неудачник. Впрочем, возможно, это тоже несколько наивно. Учёба, конечно, не давалась ему легко. Никогда не давалась. Но постепенно он начал справляться. Кагеяма не стал лучшим в этом, но всё же смог остаться в университете. Он не хотел думать о том, что ожидает его после окончания учёбы. Когда-то он мечтал о мировом спорте… А теперь просто не думал об этом. Так было проще. Ещё Кагеяма внезапно оказался будто бы под стеклянным куполом. Он, вообще говоря, за три года обучения в Карасуно отвык от одиночества. Неприятное открытие, но если уж на то пошло, виноват был он и только он один. Кагеяма теперь жил маршрутом дом-учёба, иногда заскакивая по пути в круглосуточный магазин за углом. Встретить кого-либо из прежних знакомых не было ни шанса. Разве что, они с Ячи жили в одном районе Токио, он пару раз даже видел её. Ячи всегда будто сверкала: она нашла своё место в жизни. Впрочем, она его никогда не узнавала — Кагеяме не хотелось об этом думать, но он и правда выглядел ужасно. Вряд ли бы кто-то теперь смог бы его прежнего опознать в этом осунувшемся молодом человеке с тёмными кругами под глазами и совсем уж неспортивной одеждой. Впрочем, Кагеяма без волейбола не был Кагеямой. Кагеяма теперь вообще был никем.***
Кагеяма пол ночи прибирается. Это судорожное перетаскивание вещей с места на место сложно назвать уборкой, но просто пойти и поспать он почему-то не может. В комнатах впервые за долгое время горит свет. Наконец, Кагеяма закидывает конспекты в шкаф с одеждой, долго смотрит на помявшиеся листки и понимает, что всё-таки слишком устал для этого. Он думает, что сон не придёт. Теперь, когда, впервые за долгое время что-то происходит. Но, как ни странно, Кагеяма засыпает почти сразу, как его голова касается подушки.***
Первое время было тяжело даже просто выходить из квартиры. Небо давило на макушку, а визг автомобилей вызывал тошноту. Он вообще стал предпочитать не высовываться лишний раз, но всё же делал это ежедневно. Постепенно страх отошёл на второй план, и он перестал ждать по шесть-семь минут на каждом переходе. Это значительно экономило время. Впрочем, времени как раз у Кагеямы было предостаточно. Учиться было тяжеловато, но Кагеяма упорно усваивал материал. В конце концов он даже выбил себе степендию. Победа, какая никакая. Тренер волейбольной команды пару раз приглашал его на тренировки. Это было уже почти через пол года после аварии. Возможно, он считал, что Кагеяма восстановился. На самом деле, тренировка проходила довольно неплохо. Вплоть до того момента, когда Кагеяма впервые не смог передать мяч. Тренер тогда сказал что-то вроде «ничего страшного, следующая попытка». Вот только Кагеяма в тот самый момент поставил жирную точку на своей спортивной карьере. Он не ошибался. Он сделал всё верно: рассчитал траекторию, угол, положение мяча. Просто рука его не послушалась. В тот вечер, вернувшись в тёмную квартирку Тобио долго беззвучно трясся в рыданиях. В обычной жизни это почти не мешало. Так легко забыть, что с ним всё не-в-порядке. Так легко забыть, что всё, о чём он когда-либо мечтал, теперь никогда не сбудется. Иногда, очень редко, сидя на лекции или прогуливаясь после пар до дома, Кагеяма и вправду забывал. Это накатывало на него внезапно без предупреждения. Мысль, наподобие «почему я сейчас не на тренировке?», вышибала из колеи, как и его самого когда-то треклятый автомобиль. Он потом довольно долго пытался вновь научиться дышать, потому что, казалось, о том, как это делается, Кагеяма забывал тоже. Когда тебе восемнадцать, а вся твоя жизнь уже заранее провалена… Это не слишком-то круто.***
Кагеяма просыпается за час до полудня. Он чувствует себя вполне сносно. В девяти случаях из десяти, когда ему снятся сны, это кошмары. Но сегодня ему снилось что-то приятное. Кажется, какой-то волейбольный матч. Он старается об этом не думать. Он ещё раз проверяет телефон. И, да, он и правда вчера разговаривал с кем-то — хоть это ему не приснилось. Кагеяма забивает номер в почти пустую «телефонную книгу», в графу имя добавляя «Хината». Он быстро приводит себя в порядок, избавляясь от щетины и неприятного запаха изо рта. Вытаскивает конспекты из шкафа и убирает их на полку. Переодевается во что-то более подходящее случаю. Оглядывается. Впрочем, если под «всеми» Хината подозревал хотя бы малую часть «всех», то стоит ожидать, что квартира будет перевёрнута вверх дном к вечеру. Кагеяма снова улыбается. Это странно. Впрочем, возможно, это лишь визит вежливости и сочувствия бывшему сокоманднику. Нет. Хината не умеет ничего делать наполовину. И это одна из вещей, которые никогда не меняются. Кагеяма уверен. Он бежит в магазин на соседней улице, чтобы купить что-нибудь для перекуса. Потому что в его собственном холодильнике мышь повесилась, а торт, обещанный Хинатой, вполне может оказаться всего лишь обычным тортом. Если Кагеяма верно думает, то им нужен как минимум каравай. Он вздыхает и тащит покупки обратно. Когда Кагеяма доходит до подъезда, его ожидает приятный сюрприз. Вообще говоря, он ожидал, что Хината заявится первым (на самом деле, он думал, что они все заявятся разом, потому что это Карасуно), но это не он. — Суга-сан? — О, Кагеяма! Рад встрече! — Сугавара разворачивается, вытаскивает руки из карманов и широко ему улыбается. — Я тоже. Почему ты стоишь здесь? Суга кривится, как будто съел что-то кислое, и произносит: — Хината назвал только дом. Этого достаточно, чтобы Кагеяма коротко рассмеялся. В четыре руки они заносят продукты. Потому что Суга настоял на помощи, а лифт здесь — чистая формальность и не работает ещё со времён строительства. Потом они моют фрукты и кое-что нарезают, раскладывая по тарелкам. Большая часть посуды одноразовая и куплена только что, потому как гостей этот дом не видит, а для одного жильца многого не нужно. Основную часть времени они молчат, но Кагеяме это кажется хорошим началом, скоро, судя по всему, он будет скучать по тишине. Потому что, когда Кагеяма спрашивает Сугу о количестве гостей, тот лишь ухмыляется. Когда Кагеяма осторожно уточняет, хватит ли им всем места в этой небольшой квартивке, Сугавара лишь произносит загадочно: — Будем надеяться. Кагеяма не знает, почему он чувствует себя таким счастливым.***
В прошлый свой день рождения Кагеяма большую часть дня занимался тем, что срывал со стен плакаты с изображением волейболистов. Он собрал все волейбольные мячи и спортивные журналы, а после избавился от них.***
Без пяти минут час к ним поднимается Асахи. У него в руках пакет с попкорном и несколько дисков. Это какие-то боевики, и, когда после приветствий Кагеяма спрашивает о том, что это за фильмы, Асахи отвечает, что их выбрал Нишиноя. Кагеяма опасается за едва живой фикус, стоящий на подоконнике. Благодаря Асахи, они поднимают бедное растение на шкаф. Суга ухмыляется и говорит, что Ноя не кот, чтобы принимать такие меры. Асахи с ним не соглашается. Спустя минут десять является и сам Ноя в компании Танаки. Кагеяме кажется, что они больше рады встрече друг с другом, чем с ним. Не то, чтобы он обижался. Впрочем, фикус остаётся незамеченным. В отличие от попкорна и закусок. Они все ведут себя так, будто это обычный сбор. И Кагеяма этому рад. Он не уверен, что выдержал бы чьи-то наполненные жалостью взгляды. Даичи приходит вместе с Ямагучи и Тсукишимой. Даичи дважды хлопает Кагеяму по плечу, поздравляет с днём рождения и советует больше отдыхать. Это сказано таким командным тоном, что Кагеяме не остаётся ничего другого, кроме как кивнуть. Ямагучи спрашивает о учёбе и с искренним удивлением, на которое нельзя даже обидеться, подводит итог: — А ты стал умнее, Кагеяма! — это на самом деле довольно смущающе, поэтому Кагеяма просто чешет затылок и улыбается. У него по-прежнему остаются сомнения по поводу Тсукишимы, и, хотя в последний год в Карасуно они, кажется, поладили, Кагеяма ждёт от него какой-нибудь шпильки. Даичи с Ямагучи также не отрывают от него взгляда. Но Тсукишима с наигранным недовольством протягивает ему какую-то книгу по экономике и поздравляет. Что же, это довольно неожиданно. Кагеяме вообще всё время хочется себя ущипнуть, чтобы убедиться, что это всё не сон. С другой стороны, ему никогда не снилось два хороших сновидения подряд.***
Один раз Кагеяма выбрался на игру Карасуно в Токио. Их новый связующий — первогодка, Кагеяма с ним не был знаком — делал несколько ошибок на протяжении матча. Кохай, которого Кагеяма обучал два года, уже выпустился, а этому явно недоставало опыта. Кагеяма сделал несколько пометок в блокноте и даже начал продумывать совместные тренировки, чтобы устранить недочёты, когда вспомнил… Он справился с подступающей панической атакой и даже досмотрел матч. Правда больше он не ходил на игры.***
Последними приходят Хината с Ячи, Киёко и обещенным тортом. Ячи и Киёко желают Кагеяме много разного хорошего, хотя говорит в основном Ячи. Он, вообще говоря, удивлён, как Киёко нашла время на него. Он слышал, что она часто в разъездах, да и не были они настолько хорошими друзьями. Хината тем временем избавляется от торта, оставляя его на кухне, и терпеливо ожидает своей очереди на поздравления с прошедшим праздником. Терпеливо — относительно. Потому как, Кагеяма убеждён, тот скоро в полу дырку протопчет. Когда девушки уходят к Суге, который уже нарезает торт, Хината ожидаемо не выдерживает и бросается на Кагеяму с объятиями. Это осьминожья хватка больше напоминает какую-то древнюю пытку, призванную лишить провинившегося возможности вдохнуть. Впрочем, объятие приятное, и Кагеяма не возражает. Уж ему-то знакомы и другие, куда менее приятные, причины невозможности нормально дышать. Хината внезапно что-то пищит и так же резко отпрыгивает от Кагеямы. Хината всматривается внимательно в его лицо в поисках чего-то. В поисках боли. — Прости, Кагеяма! Я… Плечо… Не больно? Глупый Хината. Всё в квартире будто замирает на мгновение, и ужас в глазах Хинаты Кагеяме совсем не нравится. Возможно, пару месяцев назад такое упоминание об аварии и вызвало бы вновь панику, но сейчас… Почему-то дыхание остаётся ровным, и голос Кагеямы даже не дрожит, когда он отвечает: — Плечо не болит. Никогда не болело… Оно просто, — Кагеяма пожимает плечами. Это на самом деле довольно трудно сформулировать, но ему хочется успокоить Хинату, иначе, Кагеяма знает, тот закатит истерику, — работает неправильно. Я в порядке. Кагеяме кажется, что он слышит облегчённые выдохи по всей квартире. Он сегодня и правда в порядке. Насколько он вообще может быть.***
В тот день, когда произошла авария, Кагеяма думал о том, что будет потом. Не на пару лет вперёд, конечно, а всего на неделю или на месяц. Хотя и мечтам путь в сознание не закрывал. Он размышлял о том, станет ли всемирно известным. А ещё хотел позвать семпаев в выходные на игру. Может быть, съездить в Карасуно в этом месяце, чтобы посмотреть на нынешних первогодок. Ещё он планировал позвонить и рассказать о своих тренировках Хинате. Тот тоже сейчас учился в Токио, и они довольно часто созванивались. Первой весьма глупой мыслью, когда он очнулся в собственной крови на асфальте с разбитым телефоном в руке, было: «Похоже, звонок Хинате придётся отложить» Кагеяма тогда не знал, что на полтора года.***
Они смотрят фильм за фильмом, обсуждая предсказуемость сюжетов и неудачные спецэффекты, пока за окном не темнеет. Хината почти засыпает в коконе одеял. Киёко предусмотрительно зажимает Ячи уши каждый раз, когда звучит особенно отборное ругательство. То есть почти всё время. Танака заверяет, что в следующий раз он выберет фильмы сам. Ноя долго обижается, но в конце концов соглашается. Когда это самое «в следующий раз» будет, никто не говорит, но факт этого не отрицают. Они доедают всё, что можно доесть. Кое-как разгребают кладбище павшего попкорна на полу перед диваном, возвращают мебель в прежнее состояние и делают несколько снимков на память. Даичи смотрит на часы и с огорчением откланивается. Суга уходит вместе с ним, и постепенно народу в квартире становится всё меньше. Перед уходом Асахи возвращает фикус на место и ещё раз поздравляет Кагеяму с прошедшим праздником. В квартире как-то сразу становится тихо. Странно, но они неплохо провели время, хотя волейбол и не был упомянут ни разу. Последним уходит Хината. Он долго топчется на пороге, и Кагеяма, наконец, заговаривает первым: — Это был хороший день, спасибо. — Не за что… Я просто… Может, ещё увидимся на следующей неделе? — Да, можно, — Кагеяма на самом деле рад избавиться от одиночества. Никто сегодня не напоминал ему о его добровольном отчуждении, но, кажется, он научился с этим бороться. Возможно, когда-нибудь он даже вновь начнёт играть в волейбол для собственного удовольствия. Не сегодня, конечно, но когда-нибудь. — Ты как? — голос подрагивает, будто он ступает на опасную территорию, но глаза у Хинаты смотрят уверенно. Это «ты как?» почему-то впервые за долгое время не заставляет Кагеяму ощетиниться в ответ. Возможно, это из-за того, что говорит это Хината, а может потому что он просто устал. Но Кагеяма отвечает серьёзным тоном: — В порядке… Буду, по крайней мере.