Дружелюбный сосед

* * * Вечером я был дома. Тетя Мэй со слезами на глазах ощупывала меня, убеждаясь в целостности и отсутствии ран. Она охала, видя кровавые разводы на рукавах рубашки, воротнике, даже на пиджаке кое-где. Я ведь, когда оказывал первую помощь пострадавшим, не заботился о чистоте костюма, тем более и так безнадежно испорченного. А потом чуть ли не силком потащила меня на кухню - кормить. Дядя Бэн сидел с нами, ничего не спрашивал, старался делать вид, что ничего не случилось, что все в порядке. А потом, когда тетя отправилась спать, остался. - Что от тебя хотела полиция, Питер? - спрятав улыбку, серьезно спросил он. - Вопросы задавали, - вздохнул я. Врать дяде совсем не хотелось, но и говорить про то, что я стрелял в живого человека из украденного пистолета было... стыдно. На самом деле стыдно. А уж то, что завтра я собираюсь охотиться, именно охотиться, и не на зверя... А после еще и опыты ставить... опасные для жизни. Боже, куда катится моя жизнь?! - Что за вопросы и почему тебе? - Я... Много успел увидеть... Больше чем другие... Вот и спрашивали, что да как, - попытался обойти скользкие моменты я. - Знаешь, Питер, - вздохнул он. - Ты не обязан рассказывать мне все, в конце концов я не твой отец. Да даже если бы и был им... Ты уже взрослый, у тебя могут быть свои секреты, свои какие-то дела... - Дядя Бэн... - попытался вставить слово я. Слово о том, что он мне ближе отца. - Не перебивай, Питер, дай договорить, я и сам собьюсь, - остановил он поднятием руки меня. - Ты изменился, Питер. Стал уверенным в себе, успешным, сильным... Умным ты был всегда, - я понуро опустил голову от таких его слов. Чувство непонятной вины давило на грудь, мешая дышать. - Наверное эти твои тренировки у "Витя-сэнсея" так сказались... И это хорошо. Я рад этим переменам в тебе... Но, Питер, Сила - это Ответственность! Большая Сила - Большая Ответственность. - Ответственность? - удивленно поднял на дядю глаза я. Что-то мне это напоминало. Что-то цепляло в памяти. Зудело и будоражило. - Так что хотели от тебя в полиции, Питер? - Я... - но так и не смог выговорить, что капитан Стэйси, отец моей подруги, интересовался где я беру деньги на обучение у инструктора полицейского спецназа. Не то, чтобы дядя не понял этого или не смог принять, но у меня просто не повернулся язык. – Капитан полиции, который меня допрашивал, это отец девушки, с которой я... – Встречаешься? – улыбнулся дядя. – Не знаю, – замялся я. – Не уверен… Мы просто учимся вместе. Я провожаю ее до дома… пару раз ходил с ней тусоваться... с ее друзьями… Как-то так. Нельзя сказать, что мы прямо “встречаемся”, в конце концов Гвен так и не сказала мне было ли это свидание… – окончательно запутался я в том потоке бреда, который нес и замолчал. Мягкая понимающая улыбка дяди заставляла смущаться и краснеть. – Значит, отец твоей девушки устроил тебе допрос, используя повод и служебное положение? – подвел итог Дядя Бэн. – Ты, выходит, для нее так прифрантился? – показал он на костюм, который я так и не удосужился успеть сменить на что-то чистое и более удобное. – Эм… ну… – снова замялся я, пытаясь подобрать нужные слова. – Она была не последней причиной… Но вообще-то это был прием в Озкорп для ученых и толстосумов, так что дресс-код и все такое… – Питер, – посерьезнел Дядя Бэн. – Это может быть не мое дело, но… – Откуда я беру деньги, да? – закончил вопрос за него я. – Если не хочешь, не отвечай, – быстро поправился он, но было видно, что это его беспокоит. Он беспокоится за меня. Я набрал воздуха в легкие, словно готовясь к прыжку в холодную воду… снова эта странная черта: я опять шел навстречу тому, чего боялся, навстречу своему страху. – Я дерусь на боях без правил… за деньги… – Дядя Бэн выслушал это признание молча. Это было явно не то, чего он ожидал, но видимо к чему-то подобному он был морально готов. – Ты ведь понимаешь, что это опасно, да? – спросил он после недолгого задумчивого молчания, облокотившись на перила и глядя вдаль. – Ты понимаешь, что можешь остаться калекой? – Понимаю, – кивнул я и тоже оперся на перила веранды рядом с ним. – Это ведь из-за твоих занятий у “Витя-Сэнсея”, да? – Нет, – отрицательно помотал я головой. – Это началось еще до начала моих занятий Ушу. Первый бой был, когда я еще учился в школе… Помнишь, когда грабитель в тебя стрелял? В тот день. Это же я тогда сломал ему руку… – Вот как? – хмыкнул Дядя Бэн. – Я-то все гадал, как ты там оказался… Но как? Извини, но особой силой ты в то время не отличался, скорее уж наоборот… – Да говори уж прямо: как ты задохлик-ботаник вообще на арену выходишь? – хихикнул я. – Ну, примерно так я и хотел сказать, – улыбнулся дядя. – Ты слышал про мутантов? – задал вопрос я. – А кто не слышал? Команда “Людей-Х” в девяностые часто отсвечивала на экранах телевизоров, когда Первое Поколение бушевало. А что такое? – Я - мутант, – слова простые, а сказать их так сложно. Почему так? – Мутант? – Дядя Бэн повернулся и внимательно всмотрелся в меня, словно пытался разглядеть рога или чешую вместо кожи. – Да, я на порядок, если не на несколько порядков сильнее Первого, да и Второго Поколения. Быстрее, ловче… Витя-Сэнсей помогает мне учиться владеть этими своими силами… Бои – просто часть обучения. – То есть, на этих боях ты бьешься не с простыми бойцами, да? – снова отвернувшись, предположил Дядя Бэн. – Да, – пожал плечами я. – В конце концов это логично. – И как? – Ну, я один из фаворитов, не Омега-мутант, конечно, но в первой десятке бойцов держусь стабильно, – позволил себе немного похвалиться я. – Первая десятка среди мутантов? Таких как Магнетто, Профессор-Х? – Нет конечно, – рассмеялся я. – Самые сильные мутанты в боях не участвуют, им это не надо. Первая десятка среди молодежи, среди тех, кто как и я еще только учится… – А Витя-Сэнсей? Он, получается, тоже, да? – логично предположил Дядя Бэн. – Наверное, – пожал плечами я. – Честно говоря не знаю. На тренировках он скручивает меня безо всяких суперсил, на одной только технике. В том месте, где проходят бои, его очень уважают. Собственно, его везде очень уважают… Но точно я не знаю. При мне он своих способностей, если такие есть, ни разу не показывал. – А сегодня? Что произошло на приеме? – Озкорп готовят к продаже. Норман Озборн, видимо, против этого. Он нацепил какой-то суперкостюм, залез на суперглайдер и взорвал супербомбами весь совет директоров… А я… разбил ему шлем головой статуи и показал его лицо журналистам. Ну, пострелял еще в него немного… И он видел мое лицо, кажется… – решил выложить все, как на духу Дяде Бэну. Он снова замолчал. – И что собираешься делать? – О… охотиться, – признался я. Дядя Бэн молчал, и я торопливо оправдывался. – Не полиции же его оставлять? Он же перемолет их всех, как электромясорубка Тети Мэй свежего цыпленка. А они не смогут его даже поцарапать, так как он теперь тоже мутант, да еще и бронированный по последнему слову техники… – А ты, значит, справишься? – прервал поток моих слово излияний дядя. – Должен справиться, – опустил голову я. – Обязан… – Обязан? – Ты же сам только что говорил, что Сила - это Ответственность, Большая Сила – Большая Ответственность… А у меня очень большая сила… – Ты волен поступать так, как считаешь нужным, Питер, – вздохнул Дядя Бэн. – Но охота на живого человека? Не слишком ли это? – Не знаю, – закрыл я лицо руками. – Но, если Гоблина не остановить, погибнет еще очень много людей… Он видел мое лицо, а значит доберется до вас с тетей… – Если уверен, что прав, Питер, действуй, – положил мне на плечо руку дядя. – Главное не сделай того, о чем после будешь жалеть. – Постараюсь, – еще ниже наклонил голову я. Дядя ушел. Я остался стоять на веранде. Голова была тяжелая, мысли нерадостные… *** Под утро, около четырех часов, когда еще толком не рассвело, я залез на здание головного офиса Озкорп и подвесил сшитую накануне перед сном мягкую игрушку на огромное панорамное окно офиса Нормана Озборна. Игрушка изображала карикатурно (дизайнер из меня тот еще) гоблина зеленого цвета, насаженного задницей на игрушечные вилы. К игрушке крепилась записка, классически слепленная из вырезанных газетных букв со временем и местом. Рассчет был прост: игрушку покажут по новостным каналам, Норман увидит ее, озвереет и прилетит забрать. Кроме него это кому-либо было бы сделать проблематично, поскольку офис находился на сороковом этаже здания, а игрушку я приклеил паутиной прямо к неоткрывающемуся изнутри стеклу. Оставался, конечно вариант с подъемом платформы мойщиков окон, но ее я, каюсь, немного попортил. Не критично, но на восстановление функционала должен был уйти минимум день. И рассчет оправдался - Озборн прилетел. Послание мое получил, но был им настолько разгневан, что разнес из пулемета окна пары соседних зданий, только после этого скрылся с места на своем глайдере в неизвестном направлении. Оставалось теперь только ждать, поскольку поле боя нами с Витей-Сэнсеем было подготовлено заранее. И как ни банально, им была очередная стройплощадка, работы на которой были временно приостановлены. Ждать… Тяжелое занятие, нудное, изматывающее… Хорошо, что Гоблин оказался нетерпелив: не прошло и четверти часа с того момента, как я завершил просмотр записи буйств этого зеленого неадеквата с оставленной специально для этого на соседнем здании беспроводной камеры, как в небе над стройкой уже замаячила знакомая сутулая фигура на “летающем тазике”. Этот гад опускался медленно и пафосно перед скелетом недостроенной многоэтажки, где я засел со своей “дурой”. Мушка четко сошлась с прорезью целика и легла ровно на центр ростовой фигуры, которую представлял собой сейчас для меня Гоблин. Палец мягко выжал свободный ход спусковой скобы. Приклад, как влитой вжался в ямку плеча… Как все просто: еще миллиметр и тяжелая бронебойная пуля навылет прошьет это поджарое тельце пафосного негодяя. Всего миллиметр, и проблема решена радикально: не поможет ему на ста метрах никакая броня, а промахнуться шанс вообще не реальный. Так просто… Действительно просто, прав был Витя-Сэнсей: вечно мы все усложняем… Но вслед за образом ухмыляющегося Сэнсея перед внутренним взором встал образ Дяди Бэна, тяжело опершегося на перила и смотрящего в даль. Тут засвербело паучье чутье, ощущение опасности быстро начало нарастать: видимо этот гад начал какое-то сканирование здания, и мое укрытие вот-вот будет раскрыто. Времени колебаться больше не оставалось. Миллиметр… На самом деле немного больше, но так звучит пафоснее. Я сдвинул этот миллиметр, только не свободного хода спускового крючка, а точку прицеливания на “миллиметр” вниз, переведя ее с тела на глайдер. Грохнул оглушительный в этой напряженной тишине выстрел и фигура Гоблина дико завертелась в воздухе, пытаясь совладать с забрыкавшимся, пробитым на вылет “летающим тазом”. Терять мгновения на перезарядку я не стал, тут же выпустив в направлении врага паутину широкой сетью. Задержать надолго она его врядли сможет, но выиграть секунды бывает равносильно победе. Секунды на что? На то чтобы метнуть гирю (ее, посмеиваясь, вручил мне Витя-Сэнсей со словами: “Спорим, эта штука крепче его головы?”). Железная тридцати двух килограммовая болванка с толстой ручкой вырвалась из моей руки со свистом и шелестом разрываемого воздуха. Звуковой барьер она явно не преодолела, но, по-моему, Озборну мало не показалось: хруст ребер, сложившаяся не в том месте, где должна, рука и отвесный полет тела вниз к земле на это красноречиво намекали. Праздновать победу, однако, было рано, ибо “не расслабляйся, а то от...ут, как су…”, как часто повторял Сэнсей. Я выпрыгнул со своего этажа недостройки с ломом в руках, удерживаемым на манер дубины. Земли достиг как раз к тому моменту, как этот гад начал подниматься на колени. Он тянулся носом к какой-то кнопке на перчатке уцелевшей руки. Точнее рукой к носу, но дела это не меняет, поскольку удар ломом по этой руке остановил движение, сломав и ее тоже. Но гадский Гоблин, словно вовсе не чуял боли, поскольку мгновенно откатился, кувырком разрывая дистанцию, уходя от удара ногой в голову. Однако: “Против лома нет приема” - говорил Витя-Сэнсей вручая мне эту забавную железку вместо обычного для Ушу короткого шеста на наших тренировках. И он был прав, а “другого лома” у Гоблина не было, так что, продолжая начатое движение, я прокрутился вокруг себя и влупил с разворота своей железкой точно в голову вышедшего из переката Озборна. Треск раздался знатный, а руки ощутимо отсушило. Шлем Гоблина разлетелся осколками, а сам он упал на землю безвольной куклой. Вот только взвыло паучье чутье, и уже мне пришлось уходить перекатом от “летающего таза”, по совершенно непросчитываемой траектории летевшего к своему хозяину. Видимо у глайдера имелась программа на случай потери оператором сознания. Какая-нибудь экстренная эвакуация, которая совсем в мои планы не вписывалась, так что пришлось изворачиваться и “мочить” эту пакость сразу же, с максимально возможной скоростью, пока не улетела. И я бил ее, все тем же ломом, используя его по прямому предназначению. Глайдер даже успел под градом ударов примагнититься к ботинкам Озборна, но унести тело уже не успел. Возможно под адреналином я несколько перестарался, поскольку вместе с глайдером сломал и ноги Озборна, но тут уж лучше “перебдеть, чем недобдеть”... Опасение мое не оправдалось - Озборн был жив, тот удар ломом в голову не убил его, только вырубил, так что впереди еще была работа, много-много работы. Для начала содрать с бессознательного тела все до последней нитки (не хватало мне еще жучков, маячков или каких еще сюрпризов), затем скрутить это тело толстыми прутами арматуры, закручивая их как обычную проволоку, незабыв натянуть плотный мешок на голову. Затем все тело засунуть в другой мешок, в котором перетащить его в микроавтобус. После чего, вздрагивая и потея от каждой полицейской сирены, отвезти мешок в лабораторию Коннорса, умудрившись протащить весьма приметный мешок на шестой этаж так, чтобы никто не увидел и не запомнил. Профессор Коннерс застал меня в тот момент, когда я уже в белом лабораторном халате брал кровь на анализ у прикрученного арматурой к лабораторному столу голого Нормана Озборна. – Что здесь происходит?! – грозно спросил Коннерс, нахмурив свои брови. – Кто это, и почему он здесь? – Стыдно не знать в лицо своего работодателя, – на автомате отозвался я, не отрываясь от своего занятия. – Вы в полушаге от того, чтобы вылететь с должности моего ассистента, Питер, – подошел к столу и попытался освободить руку пациента от пут он. Угу, арматурину в три пальца толщиной, одной рукой, хорошая попытка. – Профессор, может быть вы сначала вникните в ситуацию, а после займетесь карательными мерами? – вздохнул я. Начинался самый тонкий и проблемный этап плана. Тонкий и проблемный потому, что зависел не от меня. – Что ж, я внимательно слушаю, – убедившись в бесполезности своих попыток, повернулся ко мне Коннорс. – Не здесь, пациент может очнуться и услышать то, что слышать не должен, – положил руку на плечо своего научного руководителя я и настойчиво повел его в соседнее помещение. Надежно закрыв дверь в лабораторию, где остался Озборн, я завел ученого в смежное с ней помещение, отделенное односторонне-прозрачным стеклом от нее. – Итак? Учти, Питер, мое терпение уже на исходе. – Вы смотрели новости, Профессор? Про случившееся на вчерашнем приеме? – начал свои объяснения с вопроса я. – Смотрел, – кивнул Коннерс. – Норман Озборн сошел с ума, нацепил на себя боевой костюм, разрабатываемый компанией для военных, и расстрелял весь совет директоров. Такая вот предыстория, – начал говорить я. – И причем тут тело в моей лаборатории? – Это и есть Норман Озборн. Его принес, пока вас не было, через окно какой-то парень в затемненном шлеме, – открыл сезон вранья и баек я. – Через окно? На шестой этаж? – скептически приподнял бровь Коннерс. – А арматура, закрученная, словно аллюминиевая проволока вас не удивляет? – Это был следующий вопрос, – хмыкнул ученый. – Отвечаю: это тоже сделал тот парень. Еще предупредил, что следует быть с пациентом крайне осторожным, так как он подвергся действию некого специального газа, разрабатываемого здесь же в Озкорпе, который свел его с ума, но при этом дал организму потрясающие возможности. – Какие же? – Сила, скорость, регенерация тканей, реакция, малая чувствительность к боли, устойчивость к повреждениям и перегрузкам, – перечислил я то, что уже знал. – Это безусловно интересно, – опустил руку на стол и побарабанил по поверхности пальцами ученый. – Но что ты собираешься делать, Питер? Для преступников с “суперсилами” есть специальные тюрьмы и судебные процедуры. Зачем он в моей лаборатории? – Профессор… – предстояло самое сложное. – Я собираюсь его вылечить. – Вылечить? – удивился Коннерс. – Да, – вздохнул я. – Дело в том, что работая над вашим проектом по внедрению ДНК ящерицы в ДНК человека, я параллельно разрабатывал собственный проект… – Что за проект? – нахмурился ученый. – Я разрабатывал способ обращения вспять повреждений генома человека… Практически, обратный вашему проект. – И ты хочешь провести испытание на человеке? Сразу на человеке? – нахмурился Профессор еще сильнее. – Нет, конечно! – возмутился я. – Полная процедура тестов: моделирование, мыши, приматы, только потом люди! Думаю, что Норман сможет спокойно дождаться результатов в медикаментозном сне, либо искусственной коме. Ведь если есть шанс спасти человека, разве мы не воспользуемся им? Не как ученые, как врачи! – Ты не врач, Питер, – хмуро сказал Коннерс, но в его выражении лица помимо недовольства присутствовала еще и задумчивость. – Я – нет, но вы – да! И что бы кто ни говорил, это так! – с жаром заявил я. – Ладно, Питер, для начала ты покажешь мне все свои рассчеты и наработки по этому проекту, а после я решу, что делать… ***