Недоразумение с двадцать четвертого этажа.

Арс на самом деле не любил города. Никогда. Но несмотря на этот небольшой пунктик, он всю свою жизнь, сознательную и не очень, прожил в городе. Все постоянные составляющие города типа вечно спешащих куда-то людей, перестука колес с железнодорожных вокзалов, обилия магазинов и рекламных щитов, которые, только начинало темнеть, били ярким светом в глаза, его бесили и раздражали. Это нервировало. А иногда так хотелось плюнуть на все, просто остаться дома, задернув жалюзи на окнах, включить для фона что-то относительно спокойное и сидеть пить кофе с дорогим человеком. И разговаривать. Тихо, «в глаза». Хотелось ему этого всего и сейчас, только он раздражительно то вдавливал педаль газа в пол, то давил на тормоз. Хотелось домой. К тишине и покою. В ту квартиру под самой крышей, которую он приобрел, как только Антон заикнулся о том, что было бы неплохо съехать. Их холостяцкие убежища были слишком уж для одного. Слишком неуютные. И слишком, слишком не такими, в которых хотелось жить и наслаждаться этим. Ну, а еще они просто были слишком упертыми баранами, не желавшими переезжать к одному из них и оставлять свою квартиру. Губы чуть дрогнули, изгибаясь в замученной улыбке, когда на дисплее высвечивается номер самого важного сейчас для него человека. — Да, Антон, я уже еду, жди меня, — легко выдыхает, но визг сигнала спереди вновь заставляет сжать зубы и выбить эти самые зубы всем в радиусе десяти метров, чтобы раздражающие звуки машин перестали здесь существовать. В успокоении себя тем, что дома его ждет Шаст, пронеслись десять мучительных минут, однако за это время настроение успело скатиться до отметки «а давайте мы это быстро разнесем всё к чертям, а?». Вдох-выдох, скрежет замка в зажигании и хлопок закрывшейся дверцы. Руки немного потряхивает от нервного возбуждения, а зубы то и дело смыкаются на губах. Дёрнуть за ручку. Понять, что его светленькое солнце снова не закрыло дверь. Прямо в обуви Арс ступает по паркету к дивану, на котором два сложенных пледа и несколько подушек, которые были отравлены на тумбу в прихожей. На кухне молча достать две термокружки, заваривая в одной кофе, а в другой — обожаемый его Антоном черный чай. Выдох где-то совсем рядом и, развернувшись к парню лицом, коротко нервно улыбается и, держа рукой термосы, обнимает молчащего Антона за талию, который не то, что бы не задавал никаких вопросов, а оказывали тихую моральную поддержку. Уже в прихожей Попов протягивает Тоше куртку и кивает на приготовленные пледы и подушки. Тишина в лифте да и в машине не давила, а чувствующий настроение мужчины Шастун, только закусил губу и положил ладонь на руку Арса, немного ее сжав.

***

За мучительно долгих для обоих два часа, черный внедорожник въезжает на небольшую полянку перед лесным озером, останавливаясь. Их любимое место. В воздухе витало такое спокойствие, что Попов бессильно уткнулся в руки, сложенные на руле, и, прикрыв глаза, тяжело выдохнул. — Прости, что так получилось, — раскаяние вперемешку с нотами отчаяния в голосе и тихий шепот над ухом «Пойдем». В лесу было тихо, ровная гладь озера не нарушалась даже неведомой рябью. Где-то в запутанных ветвях деревьев только шуршали листья и перекликались птицы. Багажник машины за короткое время да в четыре руки превратился в очень даже уютное место, где в объятиях старшего, смотревшего через открытый багажник куда-то в даль, прикрыв глаза, наслаждался Шаст. — Знаешь, я никогда не любил шумные города, это так. — рука Арса останавливается на груди под домашней футболкой Антона, со стороны которого слышится шумный вздох, и, мягко улыбнувшись в его волосы, Арсений скользит губами по шее. — В городах шумно, а здесь хорошо, — также тихо отвечает Тоха, прижимаясь к мужчине сильнее. Мурашки по рукам и ловкие движения со стороны высокого, и он уже важно восседает меж коленями мужчины. Так нежно, так по-новому, так чувственно. Кажется, давно въевшиеся на подкорки мозга обоих действия, но так и не затихший огонь энтузиазма и любви. Кажется, каждый раз они открывают для себя новый мир наслаждения, и, мягко улыбаясь друг другу, вновь и вновь изучают трещинки на губах губами.

***

— Здесь мне нравится больше, Арс. И все, никого уже не волнует тот порыв, они просто любуются друг другом и немного закатным небом.