Дорого...

Кружится голова, сумашедше бьется пульс. Будто еще надеясь утолить неутолимую жажду, отчаянно, алчно двигаются пальцы. Отчаянно нежно касаются смуглые руки аристократически белых. Бесконечными движениями пытаюсь впитать в себя, запомнить. Запомнить каждой порой, клеточкой взбунтовавшегося тела. Вытесать в ненадёжной памяти, как в граните, цвет, структуру, форму. Каждый изгиб, каждую линию совершенного лица. Вбить бы оттиск в сердце, чтоб никогда и ни за что не расставаться с дорогим ликом. Чтобы закрыть глаза, а под веками – ты. Пока ты позволяешь, я готов быть - «одним из», хотя ты для меня… Страшно подумать, насколько память человеческая ненадежна, а время скоротечно: одному вечность, другому - отчаяние. Время разделит нас - знаю, но в ужас приводит меня мысль, что потеря памяти – моя ж своевольная память – может встать между нами. Но здесь и сейчас, поглотить или раствориться - любой вариант хорош, пока дает возможность быть вместе, стать еще ближе. Стоит умереть, чтобы жить. Чтоб жила ты. Парадоксально? Непонятно? Глупо? Нет. Просто только тобой я живу. Не нужна мне жизнь без тебя! Только там, где ты дышишь, есть место мне. Хочешь бери мою жизнь, в обмен на свою свободу... - Живи! Живи! Нежно, страстно, горячо, безумно, больно - это и многое другое от тебя – мне в подарок, ни за что и на вечное пользование. До той поры, пока встает солнце на востоке, а садится на западе. Боль. Отныне самый преданный спутник. Круговорот боли. Однако ты уже не отпустишь меня, а сам я не в силах уйти. И замкнутый круг из которого не найти выхода - мое пристанище. Истошный крик временами вырывается из крепко сомкнутых губ, раздирая горло. Голос охрип и давно уже не слушается. Нечеловеческий, звериный от невыносимой безысходности, он пронзает тишину и рвет в клочья затишье в пещере. Да горят звезды в ночи. Родник мой. Жаждущий, отчаянно оплетаю руками сильнее и крепче, вжимаюсь в хладное тело и тону. Ты мой родник. Хочется проникнуть под кожу, влиться в твои сосуды багровой кровью, и течь живительной влагой от берега к берегу. И нас никто не разлучит. Я буду с тобой. Навечно. - Ответь! Ответь мне! По сердцу - что не смеет биться, от сердца - что вскоре не сумеет... По горячим щекам бегут злые, холодные слезы. Соленые капли, срываясь, громко падают на грязный от многовековой пыли пол, позабытого мирами храма… Тоска удушает. Руки оплетают стройный стан, губы нелепо вжимаются в губы. Безумно нуждаться в тебе. И будто вторя мыслям, эхо разносит звонкий, насмешливый треск…Символично. Треск нити жизни? Сердца? Чего? Только ли надломленного давлением мраморного пальчика? Он так хотел, сплести с ней пальцы рук … Белая ладошка уже лежала в теплой руке, когда дрогнули его пальцы, и хрупкий, от безжалостного к годам времени, ужасающе громко, застучал камень по плитам. -Прости милая, прости… Мир разделился на « до » и « после ». Он помнит зеленую траву, свежий воздух. Помнит, как разошлась земля под ногами, камень, что сыпался немилосердно на него из рваной, ново – образованной раны на теле Земли. После насыщенных воздухом джунглей, он задыхался в душной, упрятанной заботливым временем в надежный кокон из песка, грунта, пещере. А потом – она. Хрупкая женская фигурка. Ветер, порыв, пойманный в тиски камня, застывший во мгновении. «Она спит, а значит – проснется», - его мантра, страстная молитва и днем и ночью. Белый мрамор, слегка потемневший от времени, складками спадает к полу в подоле платья, густой копной волос легко рассекает воздух. Устремленная вперед, горящие глаза, вся движение - она будто знает в какой стороне счастье, догони, и узнаешь и ты. Прижатые к бокам кисти рук, вот-вот взовьются в небо навстречу солнцу. Он видит, как она поднимает руки и разводит их над головой, обводя небесную дугу. «Жизнь прекрасна»,- шепчут ее губы. В надежде он обводит ее черты взглядом, но оно все такое же безупречное и не изменчивое. И он не верит ей. В ее глазах застывшая мечта, искры, то ли еще не потухшего, то ли еще только разгорающегося костра. Огонь, вызов. Власть. Ее взгляд подчиняет, и он с готовностью склоняет пред ней голову. Она только его. Никому ее не отдаст. Никогда. Как верный пес, он будет сидеть подле ног и сторожить. Он будет ждать, пока она проснется. Будет ждать столько, сколько понадобится. Проснется… Слились в одно день и ночь. В исступлении прижимал он к себе ехидно холодный камень, гладил шершавую, белоснежную «кожу». И ждал. Он знал: она откроет глаза. Улыбнется. Самое страшное заключается в том, что он не ошибся. Слишком слабая, но сильно желающая жить. Она одолжит у него энергию в … бессрочное пользование. Он сам предложил ей это. Измученный надеждой, неспособный уже различить правду и вымысел, он не заметит, как под его пальцами потеплеет рука... Уже засыпая вечным сном, краешком сознания уловить столь долгожданную, дорогую улыбку…