Проваливай!

-Проваливай! Я ни видеть, ни слышать, ни знать о твоём существовании не хочу больше! Молча, закипая изнутри, Олег собирал свои немногочисленные пожитки в спортивную сумку. Он давно понял, что если этому рыжему придурку моча в голову ударила, то это надолго, а выносить эти истерики уже было невмоготу. В этой маленькой двушке в Питере они ютились почти месяц. И раз в неделю стабильно закатывался скандал из ничего. Волкову ничего не оставалось, кроме как собраться и уйти, потому что от Разумовского такой щедрости не дождёшься. То завтрак не готов, то не разбудил, то потревожил царский сон и из-за этого у рыжего голова болела остаток дня. На этот раз был пик: Волков просто выразил своё желание пойти в контрактники. У Разумовского было что-то вроде закона «Моё – моё». Его друг выдвигал весомые аргументы в пользу службы по контракту, на что тот отвечал сплошными выпадами типа «Кому ты там сдался?» и «Что, вернёшься и станешь наёмником для серых и убогих?». Десять минут на ругань и Волков пулей вылетает в кожанке и свитере из этого гнезда сплошного негатива в одного. *** Он никогда не хотел никаких драм. Ему всегда было комфортно в уже сложившихся отношениях с Сергеем, которого он знал, как облупленного. Никого ближе и роднее никогда не было, а сейчас он выкидывает подобные фокусы. Было всё. Абсолютно. Никаких нежностей, никаких «люблю». Не девчонки же. Но истерики Разумовский закатывал воистину бабские. Этот Невский проспект настолько очертел Олегу, что невыносимо даже по сторонам смотреть. Но он всё равно шёл навстречу январскому снегу: с сумкой на плече, с ножом-бабочкой в одном кармане, с сжатым в руке телефоном в другом кармане, с тлеющей сигаретой в зубах. Он толком никого не видел перед собой, задевая прохожих, которые вслед ему обязательно что-то бурчали. Да и шли б они дальше по своим делам. Олегу необходимо было где-то затеряться. Он считал, что Невский его спрячет, но сам Петербург неумолимо рвал его изнутри. Он ненавидел до ужаса Разумовского. Он шёл и видел, как перережет ему глотку, а затем вырежет язык. Или наоборот. Он хотел вынести ему его гениальный мозг. Выбить все зубы и посмотреть, будут ли среди них все четыре зуба мудрости. Ну так, для интереса. Но больше всего Волкову хотелось посмотреть, как Сергей будет существовать один. Именно существовать. Стоило только представить это постепенно выцветающее существо, которое лежит и медленно исчезает из-за мук совести; зовёт его, скулит, как подбитая псина… Стоп. У Сергея, мать его, Разумовского нет совести. И скулить он не будет. Эти мысли заставили Олега немного улыбнуться. Слишком хорошо он знал своего друга. Лучшего друга. Лучшего. Во всём. *** Промёрзнув до костей и нагулявшись «вдоволь» по родному и ненавистному городу, Олег шёл прямиком на Московский вокзал. Он проверял себя: сможет ли, осмелится ли взять билет в один конец и уехать, как грозился иногда? Ирония заключалась в том, что и денег-то особо не было. Разве что, наскрести на билет в плацкарте у туалета ночного поезда. И без белья. А ночью в поездах либо топят, как в банях, либо отключают отопление. Но Волков уже стоял в очереди и не заметил, как трёт пальцами подаренный Сергеем когда-то давно амулет в виде волчьего клыка. «Ехать – не ехать – ехать – не ехать – ехать…» Терять-то особо нечего, так он размышлял. Ну, где и как его только не кидало? А тут ещё и бабка не могла никак разобраться с датой поездки в Москву, вызывая многозначительные вздохи ещё двух людей за ней. Но скоро очередь дошла и до Олега. -Здравствуйте, девушка, - мялся парень, не зная, куда начать смотреть, потому что ком у него подкатил к горлу, -мне…билет в один конец до Москвы. -Когда хотите? – устало спрашивает работница РЖД. -Ближайший поезд подойдёт. -Давайте паспорт. Олег похлопал себя по карманам кожанки, затем полез в свою сумку. Он нервно улыбнулся девушке за стеклом и стал переворачивать вещи. Бедолага не нашёл паспорт, который всегда лежал во внутреннем кармане спортивной сумки. -Ладно, ничего не надо, - раздражённо бросил Волков и быстрым шагом пошёл на выход. *** Жутковатый скрип качелей прорывал давящую тишину обычного дворика жилого дома. Чёрное небо, еле дышащие фонари. Медленно хлопьями ложился снег на тёмно-каштановые волосы. Стоило снежинке попасть за воротник свитера, как тело пробирал мерзкий холодок. Для полного счастья не хватало такого же мерзкого ветерка. Олег сидел и смотрел на дверь парадной. Под ногами в снегу он задушил уже почти всю пачку сигарет. Последнюю пачку. Последнюю сигарету он докуривал, пытаясь почувствовать в ней что-то такое особенное, что не почувствовал в предыдущих. Но ведь последняя самая сладкая. На самом деле Волков думал не о сигаретах. Он думал, что дальше делать. Метро уже закрыто. Паспорт всё ещё в той квартире. У рыжего говнюка. Но сколько раз уже Олег ради него наступал своей гордости на горло? Разве что на коленях не ползал. Но прощение пару раз приходилось вымаливать. Набравшись смелости, поджав хвост, Волков брёл домой, словно это он был той самой подбитой псиной. А так оно от части и было. Он пешком шёл на девятый, последний этаж. Каждая пройденная ступень, словно удар плетью по потрёпанной гордости и собственному самолюбию. Последнее, кажется, вообще мертво. Подойдя к двери съёмной квартиры, Олег вздохнул, сложил пальцы пистолетом на правой руке и «выстрелил» себе в голову. Повернул ключ в замке и вошёл. Света не было нигде. Разве что тот, который от еле дышащего фонаря, проникавший в окно их маленькой кухни. Откуда-то оттуда выползла тень. Олег уронил сумку на пол. *** Паспорт на имя Олега Волкова был разорван самим владельцем. И этот владелец больше не разрывался изнутри, не желал своему лучшему другу самой страшной смерти. Сейчас он мог желать только спокойное утро, потому что минимум месяц ещё не сможет попробовать всё бросить и сбежать из города. А сегодня он мог спокойно разделить постель с ним. -Ты… ты бы уехал, окажись у тебя паспорт? – спросил рыжий, пытаясь не дать голосу внезапно дрогнуть. -Да, - спокойно ответил ему Волков. -Не посмеешь…-прорычал Разумовский. -Ну, теперь-то уж точно! Потому что теперь я без документов! -Да пошёл ты, Волков…