Было

Этот Браян был жутко дотошным, но это не надоедало. Как потом оказалось, мне даже нравилась эта его манера постоянно спрашивать, как у тебя дела, и врываться в твою личную жизнь с расспросами, что да как. Большую часть его речи я не понимал в корне, потому что он говорил по-английски. Это было…стремно. Потому что я считал, что знал достаточно для своих лет. Но этот засранец с его оборотами и совсем не типичной для учителя в лагере сложностью выражений, а еще невнятностью речи заставлял меня чувствовать себя не особо комфортно в его присутствии. Да еще и дети его понимали, что совсем добивало мою уверенность в собственных знаниях. Общаться с другими носителями мне это не мешало, потому что они были не такими дотошными и, если ты чего-то не понимал, объясняли более доступно. Но в Браяне была изюминка. В этом парне с кудряшками цвета ржи на башке и с веснушками на плечах была чертова изюминка, а не изюм вместо мозга. Я заинтересовался. Но махнул на это дело рукой, сказав себе, что это просто сопернический азарт — в конце концов, я тоже не пальцем сделан — и забил на этого человека. Но потом я понял, что значит ревновать по-взрослому. Появилась Даша, — не в моей жизни, а в его — и я ревновал. Впервые это случилось, когда они шли вместе до корпуса, мило болтая. Я проходил рядом, и в груди что-то забурлило и начало печь, будто вся вода в моем теле нагрелась до добрых ста градусов. Я не подал виду. Я хотел, жутко хотел что-то сделать, но я прошел мимо. Наверное, это было правильно, не то, что бы я не жалел, что не смог что-нибудь сделать, но я понимал, что так будет лучше. Я русский, а это звучит временами как приговор. Ревновать его к Даше было не так странно, — если ревновать парня, когда ты сам мужчина, — вообще нормально — но потом я стал ревновать его почти ко всему. Однажды на пляже он проронил что-то про «красивого Росса», и после этого я понял, что с этим надо что-то делать. Было одно облегчение — весь отряд считал, что я с Ириной, хотя нас кроме этой шутки и работы ничего, в принципе, не объединяло. Может, могло бы, но ее заслуженное гендерной принадлежностью место оказалось занято. В начале смены было довольно прохладно, но дня через три стало жарче; и этот кудрявый соблазнитель решил ходить в чертовой майке. Я не могу, как это все выглядит. В чертовой майке и джинсах он привлекательнее раз в десять, если не больше. А после зарядки, когда он раскрасневшийся и уставший, садится на скамейку и начинает обмахивать себя собственной майкой, обнажая торс и плечи с веснушками. В этот момент я всеми силами заставляю себя не смотреть в его сторону, но это самым честным образом нереально. Невозможно, потому что он как будто знает, что я на него смотрю, и поворачивает голову, провожая меня долгим взглядом. Я терпел. Терпел. Еще раз терпел. Отжимался, приседал, качал пресс — делал все, что угодно, только чтобы не думать об этом парне. Через пару дней до меня дошла еще одна простая истина — да хоть у меня руки отвянут, мой мозг будет все равно ехидно подкидывать мыслишки о Браяне. Прошло еще три дня. Мне было весело, что повеситься хотелось, а на третий день я вообще услышал верещания из девчачьего крыла, что Браян около коттеджа целовался с Дашей. Тогда мне хотелось только две вещи: повеситься и повесить. Кого? Дашу, естественно. В итоге, петля с мылом осталась без чьей-либо шеи. И я, пожалуй, решил, что дожидаться, пока сие счастье снизойдет до моего общества, пройдет целых полторы бесконечности, поэтому нужно самому хватать его за яйца и тащить к себе. И не важно: счастье или Браяна. Сначала были какие-то романтичные мысли, а-ля, ужин со свечами, фильм, диван, алкоголь, разложенный диван. Но потом я понял, что, во-первых, кроме заварной лапши с чипсами я ему ничего больше устроить не могу, потому что здесь нет нормального магазина, во-вторых, свечей, телевизора, дивана и алкоголя у меня в наличии тоже не было. Кофе не сработает. Потом до меня дошло, что я на правах вожатого могу выйти в город. Поэтому, на следующий день, отпросившись у начальства, я отправился в город затариваться презервативами на лучшие времена и некоторым количеством нелюбимой мною, но действенной в нужной сфере водки. А что? Если уж брать крепость, то с фанфарами. Еще бы чистый спирт взял, повышать, так сказать, градус. Оставалась одна совсе-ем крохотная проблема размером с Браяна. Как подговорить его, чтобы он выпил со мной? Взять на слабо? У меня словарного запаса не хватит на этого Байрона двадцать первого века. Можно предложить выпить за что-то. Но за что? Над этим нужно было еще серьезно подумать. Думал я всю ночь, поэтому опять лег в четыре утра. Ничего необычного, привык. Хорошо, хоть загар синяки под глазами скрывает. Идей появилось несколько: можно сказать, что ему пора бы бултыхнуться с головой в Русь-матушку, а раз уж в прорубь он не прыгал, то придется пить; еще, что мне просто не с кем выпить, но кудрявая принцесса точно вопросами закидает, а мне бы к делу перейти, я не объяснять мужику, почему кто-то захотел с ним выпить. Не вешать же ему лапшу на уши про бред, а-ля сдружились. Хотя, там у них в Америке все по-другому сто процентов. И пить просто так с кем-то они вроде не пьют. В итоге, я ничего не поимел с этой бессонной ночи, кроме головной боли. Но на следующий день все решили за меня — этим числом в Америке отмечали день Независимости. Можно было выпить за это. А уж уломать его не такое уж сложное дело. Почему бы и нет, в самом деле? Где-то днем — времяисчисление подвело меня, поэтому я сидел в неизвестности, сколько сейчас точно в часах, — я выловил его, когда он гулял где-то в одиночестве после занятий. Было даже удивительно, что он один, то есть, в последнее время он почти всегда с Дашей, а тут такое. Особого диалога у нас не состоялось. Выглядел он помятым, но согласился. Что-то было в этом не так. Вот заодно и выясню, что с ним такого произошло. Совместим приятное с полезным, так сказать. До вечера у меня еще была куча дел и проблем с детьми. Не описать, как я задолбался за день, но в преддверии продолжения оного находил в себе какие-то потайные запасы энергии. Осталось спереть у Иры крем для рук, и будет вообще прекрасно. А что? Кожу увлажняет, все такое. Хотя, нужно ли там вообще что-то увлажнять? А если там…кхм…занято? Подобные мысли потерзали меня минут десять, а потом я влился в размеренный поток быстрой лагерной жизни. Но к вечеру меня стали одолевать сомнения. «Правильно ли я поступаю, да и нужно ли мне это вообще? И что будет потом? Как смотреть, а глаза друг другу? А если нам понравится? Так, нет, меня уже несет не в те плоскости.» Успокоив самого себя тем, что мы можем вообще больше не видеться, я со спокойной душой дожил до свечки. Потом до ее конца. А потом пришло время окунаться в веселую жизнь. Я думал, что Браян согласиться и забудет, но он сам пришел ко мне в комнату, да еще и в таком же раздолбанном состоянии, как и днем до этого.  — Ну что? Как дела? — решил я прервать молчание, когда Браян уже устроился на полу, прислонившись к кровати спиной.  — Ничего особенного, — уклончиво ответил он, показывая, что продолжать эту тему не намерен, хотя сам всегда до победного выяснял, что там у тебя в жизни творится.  — У меня, в принципе, тоже, ничего такого, — я достал из-под кровати одну бутылку и поставил ее по центру. Браян проследил движение моих рук каким-то странным взглядом, но я не придал этому значения. Хочет — пусть смотрит. Решено было наливать в кружки, потому что ничего более подходящего в стенах нашей комнаты не нашлось бы, даже если бы мы перерыли все вещи. Мой организм встречал алкоголь не особо хорошо, а вот посмотреть на Браяна, так ощущение складывается, что он только и делает, что в запои уходит, и у него уже нехилый опыт. Вторым моим вариантом, почему он пьет и остается в таком же состоянии, было то, что он вообще все выливал в какой-нибудь несуществующий фикус за его спиной. Но растений в комнате у меня вообще не было, поэтому я ткнул пальцем в мозг в качестве ответа на вопрос, кто эту хрень выдумал, и забыл. Дальше было еще хуже. Или лучше. Меня несло по волнам алкоголизма, а Браян сидел с довольным видом. Бутылка ушла под кровать, потому что туда даже уборщицы не заглядывают, и вторая перекочевала в своеобразный центр между наших ног, которые мы решили каким-нибудь образом раскинуть, ибо затекли. Я начал нести какой-то несвязный бред, пытаясь перевести это все на английский, но, судя по вопросительно-осуждающему взгляду, у меня это ну вот вообще не получалось. Ну или я нес такую ахинею, что он молился своим богам о том, чтобы я побыстрее заткнулся. А поболтать я любил. Ой как любил разводить долгие речи, выяснять что-то, да просто нести всякую чушь на заданную тему. А Браян тихо терпел, переняв инициативу налития белесой жидкости в стаканы. Иногда поддакивал, когда понимал, что очередное предложение, по логике мысли, кончалось. Еще через час и эта бутылка спокойненько перекочевала под кровать, а я уже был в состоянии несостояния. Но даже своим пьяным взглядом я видел, что Браян как сидел, так и сидит. Даже не покраснел. Засранец с иммунитетом к алкоголю. А я тут еще что-то сделать пытался. Сейчас, конечно, все мысли разбежались в разные стороны, поэтому я даже уже и не помнил, ради чего вся эта пьянка затевалась. Браян разглядывал меня. Картинка была так себе: я развалился на полу, занимая почти все пространство, прислонившись спиной к кровати моего несуществующего соседа (он, конечно, был, но жил со своей девушкой в другом корпусе), с румянцем во все щеки и шею. Мда, то еще зрелище. Но кучерявому нравилось, ибо разглядывал он меня уже довольно долго.  — Че-его ты смотриш-шь? — протянул я, протягивая руку, чтобы ткнуть пальцем в его щеку и прекратить его затянувшийся зрительный контакт с моей бренной тушкой.  — Ничего, все нормально, — вот прям даже не вопрос. Уверенный в себе, падла.  — Ну тогда и не-е смотр-три, раз…бзз…все хор-рошо, — мой палец таки достиг цели, но он мягко отвел мою руку в сторону. Мне сейчас показалось, или он действительно только что невесомо погладил мои пальцы? Нет, мне это и правда показалось, в конце концов, я почти одну бутылку водки кружкой в одну харю вычерпал.  — Брая-ян, а почему ты не… — как будет по-английски «пьяный», я не знал.  — Почему я пью и не пьянею? — подсказал он. Я кивнул и угугнул, уставившись на него внимательным взглядом.  — Вот так вот вышло, что пить я умею в отличие от тебя.  — Что? — я глупо заржал, найдя что-то смешное в его словах.  — Ничего, — он качнулся вперед, потянув меня на себя за руку, и ткнулся…нет, приложился…не знаю, даже приклеился ко мне. Ну, как, ко мне, к моим губам. Присосался, засранец, вглядываясь куда-то глубже, за черный зрачок. А что мне? Я пьян в зюзю, да и сам этого хотел. Память в кой-то веке выдала мне информацию, что я эту вечеринку ради сия действа и собирал. Был, правда, один вопрос — какого черта Браян сам все начал?  — Браян, ты че? — откуда ж мне было сейчас известно, что говорить будет не ахти удобно, да и ситуация к разговорам выдалась не располагающая. Но я не Браян, поэтому на меня алкоголь влиял нехило, и я на пьяную голову решил поболтать. А мой кучерявый друг, лучше меня умея пользоваться ситуацией, решил схватить ее за узду и править в нужное ему русло. То есть всосался еще глубже. Странно звучит, да? Мне тоже понравилось. Точнее, не понравилось, чего это он балом правит, а со всем остальным проблем не было. Я даже поплыл по течению, расслабляясь и давая себе ответить. И даже пару раз смог (мне за заслуги уже шоколадную медальку надо) перенять инициативу. Не то, что бы я прям яростно решил отбивать первенство, но, когда ты неизвестным образом по пьяни целуешься с парнем, хорошо, хоть знакомым, хочется все-таки иметь некоторое превосходство. Упираться руками в пол было неудобно, да и рядом сидел тот, на кого их можно было бы закинуть. Я и закинул. Теперь со стороны мы напоминали целующуюся парочку, но мне было как-то пофиг, при чем Браян такое положение вещей одобрял. Целовался он странно, но не все коту масленица, да и иногда вел я, поэтому до того, как он решил стянуть с меня футболку, все было относительно нормально. Даже хорошо. А потом этому кучерявому пришло в голову меня раздеть. А я по пьяни невиннее первоклассницы. Во всех форматах. Поэтому первая мысль, которая пришла ко мне в голову, была мысль, что я не против. А потом не думал ни о чем, пока не понял, что с меня уже хорошим образом пытаются стянуть плавки. Тогда я вцепился в них мертвой хваткой, несмотря на то, что они уже были в районе колен.  — Браян, что за черт? — даже запинаться от «восторга» перестал и протрезвел слегка.  — Не обращай внимания, — хватка у него была крепче, чем у меня, и я, в очередной раз за вечер махнув на это все дело рукой, — ну захотелось ему посмотреть на меня без трусов, что я тут поделать то могу, когда я еще и пьян в бревно. (Уже даже не в дрова) А я специально еще в душ сходил. Предусмотрительный я, ну или зад мой чуял неладное в этой затее. Брешь, так сказать, углядел в этой стройной системе. Сам в шоке от себя был. Пора в экстрасенсы записываться, с такой то жопочуйкой. Придет кто-нибудь с вопросом, стоит ли там, например, ставить на лошадь, которая никогда не ела горох, что она съест килограмм. Сначала я посмотрю на него, как на дебила, а потом он на меня. Так и разойдемся. А потом он все-таки поставит, а лошадь — съест. Он придет ко мне, расскажет об этом, а я с умным видом скажу, что знал. И все, меня признали лучшим экстрасенсом года. Деньги, связи, лошадь с горохом. Пора к психиатру записываться. Видимо, не протрезвел. Я снова неуместно заржал от собственных мыслей. Браян даже отшатнулся. На самом деле, я не уследил, чем он там занимался, пока я про лошадь думу думал, но сейчас вид у него был, будто точно пакостил. И Ирин крем рядышком стоит. Что-то я не понял. Посмотрел на него, вопросительно подняв бровь, он — на меня, подняв обе. Так и играли в гляделки секунд пятнадцать, пока у меня левый глаз не заболел, и я его не закрыл. Браян фыркнул, сказал что-то про странных русских и потянулся за Ириным кремом. Теперь я задался вопросом, откуда он его взял — ведь мне то Ира его не дала. Стало немного обидно. Предпочла какого-то американца. Ну да, симпатичного американца, с ржаными кудрями и потрясного цвета глазами, я ему тоже крем бы отдал. И не только крем. Может быть, даже навсегда. Даже если он был бы новым. Так! Это уже точно не та плоскость мыслей. Меня тут, в общем-то, скоро пользовать будут во всех позах, а я думаю, почему ему Ира крем дала, а мне — нет. Какая к черту разница?  — Браян, это н-не дело, — потянулся я к заветной баночке. Бутылочке? Тюбику, вот. К заветному тюбику протянул я, значит, руку, дабы отобрать сий предмет из лап вражеских.  — Чего это ты вдруг? Раньше так неплохо принимал, а теперь решил сам на пьяную голову первенство отбирать? Сиди уж, чудо, пить не умеющее, — фыркнул он даже нежно, а я расплылся. Ну что поделать? Он на меня плохо влияет. А он еще улыбнулся. Ну все, это смертельный удар из разряда запрещенных. Нельзя ему улыбаться. Хотя, он это как-то коварненько делает. Сразу видно, что улыбаться он улыбается, но в мыслях у него свое. Я, конечно, по его наставлению, сидел смирно. А потом решил, чего мне там уже терять, кроме девственности, но с этим как-нибудь смирюсь потом, и полез целоваться. Раз уж начал, то пусть продолжает. Вот он и продолжил, правда, потом лапы свои загребущие потянул к святому. Ладно бы еще к своему, — вдруг ему вздрочнуть срочно потребовалось, откуда я знаю, оба мужики, солидарность, все такое — но он к моему потянулся. Вот это уже не то, чего я ожидал прямо в сий момент, но что уж там, пусть действует. Я приглашающе раздвинул ноги, снова начав что-то пытаться ему сказать. А что, когда мне еще перепадет, да еще и от Браяна. Как говорят хохлы на поезде с бананами, не зъедим все, дак понадкусываем! Ну, а мой личный диагноз в психбольнице решил, что для сохранения собственного разума будет лучше заткнуть меня и побыстрее. Чем? По закону жанра поцелуем, конечно, но эта хитрая задница дала мне упаковочку презерватива, чтобы я ее открывал. Пока я вертел квадратик в руках, он подтянул меня ближе к себе, отщелкивая крышечку крема. Я кивнул ему, давая необязательное нынче с моей стороны разрешение, или презервативу, приветствуя его в нашем мире. Или всем вместе. Браян опять что-то начала бурчать про странных русских, но я проигнорировал это, продолжая пытаться открыть резинку. Открыл. Порвал, правда.  — Брая-ян, я его порвал, — театрально хлюпнув носом, показал я на раскрытой ладони вверенную мне работу.  — Только вот плакать не надо. Какая разница, у меня их еще много, — он достал еще один. — На вот, только не рви, ладно? — он похлопал меня по плечу, возвращаясь к тюбику с кремом. В общем-то, он просто не знал, что ему с ним теперь делать. Чисто теоретически представлял, конечно, что куда приставлять надо, но на деле его хорошо тормознуло. Потому что перед ним лежало ко всему готовое мое пьяное тело, пытающееся теперь разгрызть упаковочку. Но он вдохнул потом побольше воздуха, выпустил его обратно с легким присвистом, за что я его назвал чайником, и продолжил свой высоко интеллектуальный труд. Погладил мою коленку, потом решил пройтись по всей моей ноге, отчего по мне начали мигрировать табунами мурашки, и я даже дернулся, чтобы убрать это щекочущее чувство, на что Браян фыркнул и повел руку выше, снова подбираясь к моему храму. А в чужой храм, как говорится, со своими уставами не ходят, поэтому он пришел с Ириным кремом, а не своей смазкой. Покатит. Обхватил пальцами мой такой же пьяный, как и я сам, член, и тот, как собака на звук бьющегося о миску корма, встал, довольно резко поднимаясь вверх. Я подался за рукой бедрами, чтобы получить еще немного ласки, но не был бы Браян Браяном, если бы снова не фыркнул и не убрал руку, выдавливая на пальцы крем. По комнате поплыл запах каких-то цветов и взбитых сливок. Неплохо. Раз уж приходуют, так пусть хоть пахнет чем-нибудь вкусным. Отодвинув — видно, за ненужностью — мои яйца в сторону, он другой рукой, на которой был уже размазан крем, начал добротно, не жалея Ириного крема, шпаклевать мою бедную дырочку. Звучит то как. Дырочку. Вот живешь, мужик по праву рождения, а потом в один прекрасный момент жбеньк, и конец твоей прямой кишки, окруженный кольцом мышц, становится простой дырочкой. Бывает. Я в кой-то веке открыл презерватив, доставая из упаковочки голубенькое его содержание. Браян цвет сам подбирал, или мне везет сегодня? Оставив этот вопрос, я положил свое достижение рядом, и, не имея какого-либо другого занятия, решил посмотреть, чем занимается Браян.  — Интересно, да? — спросил я, хихикая от его серьезного вида.  — Очень, — хмуро ответил он, не отрываясь от моего зада. Я откинулся обратно, но потом понял, что теперь мне неудобно так сидеть, поэтому начал потихоньку двигаться вперед, отодвигая Браяна к противоположной кровати, да так увлекся, что, если немного согнуть ноги, то можно вполне лечь. Я так и поступил. Размазав достаточно крема по всему близлежащему к объекту работ, да так, что у меня теперь кожа будет явно как у младенца, единственное, не увидит никто, он решил приступить к самому важному этапу. Решив поддержать его, я обхватил ладонью его шею, притягивая к себе и вовлекая в поцелуй. Дальше сам сообразит, что ему делать. Он сообразил, протолкнув внутрь меня указательный палец примерно на фалангу. У меня там линейки с камерой нет — отследить не получается. Я цапнул его за губу. Пьян я хоть и пьян, но мстить за себя буду. Дальше пошло по накатанной — за каждый палец в моей заднице, я все ощутимее кусал его за нижнюю губу и выполнял роль барахлящего вентилятора — шумно дышал. На третьем у Браяна уже пошла кровь, но лучше пусть она будет идти у него, чем потом — у меня. Кажется, решили мы так вместе, потому что он был не против. Потом причина кусаться ушла. Точнее, с влажным хлюпом выскользнула из меня, дав мне спокойно подышать. А Браяну, судя по его глазам, действо нравилось. Либо у меня уже галлюцинации начались. Оглянувшись в поисках резинки, он протянул руку к кровати, хватая одну, забытую девчонками, и завязал волосы в пучок, а то в глаза лезут. И потом забрал лежащий около меня, уже раскрытый, жаль, не теплый, презерватив, и с умным видом начал раскатывать его по своему состоянию. Ну или просто стоянию, хотя такого слова нет. Я чихнул, он схватился за сердце, я — за его ногу. Так и просидели секунд пятнадцать. Потом поменяли рокировку — он размазал приличное количество крема — чувствую я, новый покупать придется — на свое добро и начал потираться о мой подготовленный ко всему зад. Мне стало нечем дышать. Я посмотрел на закрытое окно и решил его срочно открыть. Правда, подняться на ноги мне оказалось непосильным делом. Я подтянул ноги к себе и, перевернувшись на бок, решил встать на колени, чтобы дальше было легче встать — хотя, на коленях тоже можно было бы доползти. Правда, я не учел, что сзади сидел возбужденный Браян, которому мое бормотание, как училке твое мнение в сочинении, неважно и непонятно, и то, что я вряд ли смогу нормально все провернуть. Ноги разъехались вместе с руками, и я предстал в самом что ни на есть прелестном виде. Браян принял это за инициативу и, пристроившись сзади, решил начать постепенно входить. Мой мозг решил выкинуть картинку сношающихся кроликов. Вовремя. Особенно, когда сзади в меня втискиваются неаккуратными рваными толчками, а верхняя часть тела, не соглашаясь держать все на себе, едет вперед, распластываясь по полу. Отлично. Правда, было бы куда лучше, если бы не жгло, как будто мне туда каленое железо пихают, а то ощущения те еще. Да еще и принцесска кучерявая, навалившаяся сверху и все норовящая укусить меня за позвонок. Иначе я его действия интерпретировать не мог. Серьезно. Он пытался укусить меня за позвоночник, как будто мне его члена в заднице было мало! Не знаю, кому стоило бы помолиться — ну или сказать спасибо — за то, что он благоразумно некоторое время не двигался.  — Не зажимайся так, а то так и будешь шипеть в пол, — попытался он как-то меня облагоразумить, но если я его трезвый не понимал, то пьяный — тем более. Потому до того, что он мне предложил, допетрил сам, правда, еще чуть позже, но Браян ждал. Хорошо, что ждал, а то бы я его честным образом лягнул. Ибо нефиг. Знаю, сам хотел провернуть это, правда, Браян должен был бы сейчас шипеть в пол, но он же пить умеет, поэтому мучиться мне. Карма какая-то. А потом ему надоело ждать и он начал двигаться — а я только привык! Не найдя ничего лучше, я швырнул в него через плечо подушку. Решил, что это будет приятнее кроссовка. А он, подумав, что я опять решил принять участие в действии — серьезно, по его мнению, то, что меня нагнули, мне было недостаточно! — и, похлопав меня, как лошадь какую-то, по спине, подложил подушку под мою грудь. Спасибо, конечно, стало мягче. Но какого черта? Хотя, потом стало куда лучше. Браян добавил еще смазки, и дело пошло быстрее. Не скажу, конечно, что я был в Раю, но на каленое железо это смахивало все меньше, а потом я даже начал ловить с этого кайф. Вспомнив анатомию, я понял, что Браян начал при каждом втрахивании в мое бренное тельце характерно так проезжаться по простате, отчего подо мной уже натекла неплохая лужица прозрачной смазки. Теку, как девка какая. Я потянулся, выпрастывая вперед затекшие руки. Так было куда лучше. Я шумно дышал куда-то в подушку, а Браян, кажется, уже гимн пел, потому что иначе те звуки, которые он издавал, назвать было нельзя. Вот честно, гимн, не знаю, правда, какой страны, точно не России, потому что я бы встал, что не представлялось возможным. Хотя, за меня встал мой рог. Слышали шутку? Я по утрам единорог, только рог мой между ног. Так вот, я скоро уже светиться начну, но это не точно. Втрахивались в меня все активнее, гимн набирал обороты, я даже подпевать начал. А потом Браян вцепился в мои бедра и, полностью выйдя, вошел — можно даже сказать, с ноги влетел — одним резким толчком. Я проехался по полу, почти сев на натуральный шпагат, а он кончил с хрипловатым выдохом, выплескивая через порвавшийся презерватив сперму в мой бедный зад. Я потянулся рукой к собственному истекающему смазкой члену и начал остервенело надрачивать, и вскоре меня снесло волной оргазма и ударило головой о подводный камень.  — Ты бы о братьях своих меньших думал. На что резинку порвал, нечисть? Как мне теперь это выковыривать? Блин, — Браян достал откуда-то полотенце и, слушая мою гневную тираду, спокойненько вытирался. Я отнял у него изделие из неизвестно какой ткани, чисто формально складывая его пополам стороной, которой вытирался он, внутрь, и стирая с себя то, что вообще можно было стереть.  — Что ты сидишь, моська американская, думаешь, я тебя тут благодарю за прекрасную ночь? — я кинул полотенце обратно Браяну, поднимаясь на ноги. С таким же успехом, как и окно открыл: ноги подкосились, благо, не упал, а только с тяжелым сопением прислонился к косяку двери.  — Издевательство какое-то. Кстати, вспомнил под конец. Ты чего такой раздолбанный сегодня весь день ходил? — принцесска похлопала зенками, ничего не понимая. — Почему ты сегодня грустный такой был? — выделяя каждое слово, спросил я снова, потирая поясницу.  — За тебя волновался, — разлыбился этот кудрявый ящер, снова умело уворачиваясь от ответа.  — Ну и черт с тобой, золотая рыбка, — махнул я на него рукой и ушел в душ. Благо, весь отряд уже спал, а если и были некоторые совы, для которых кровать становилась местом пристанища только ближе к утру, то это их проблемы, если они увидят меня голым и пьяным. В конце концов, спокойной ночи я им уже сказал. И пока я стоял под струями воды, смывая с себя чей-то гель для душа, мне не нужно было парится о том, с каким жутким похмельем и третьей ядерной в заду я проснусь. Но тут шторку отдернули в сторону, нагло вторгаясь в некую интерпретацию кабинки.  — Хей, я с тобой, не против?