Подсолнухи

Подсолнухи. Подсолнухи. Подсолнухи. Гилберт Байльшмидт сидел за кухонным столом, скрестив руки на груди. Его левый глаз едва заметно дергался при виде своего сожителя. Прошла первая неделя совместного проживания с Иваном Брагинским. Когда немец только приехал в свой новый дом, его поразило разнообразие желтого цвета и принта с подсолнухами. Обои с подсолнухами, шторы с подсолнухами, желтая мебель… Гилберта посетило чувство, что он ошибся районом и случайно забрел в психиатрическую лечебницу. А появление добродушного хозяина на голову выше Байльшмидта в милом желтом фартучке с подсолнухом заставило окончательно убедиться в достоверности своего первого мнения. Сперва это казалось довольно милым: у каждого бывают свои фетиши и судить за них нельзя. Но спустя всего несколько дней, Гилберт пришел к выводу, что его бесит желтый цвет, и что у него аллергия на эти ебаные подсолнухи. — Хочешь омлет? — милым голосом пролепетал Иван, ставя перед Гилбертом тарелку с готовым блюдом. Молча кивнув, Гилберт взял в руку вилку и приступил к трапезе. Иван был тихим и спокойным, к тому же умел готовить. Что еще нужно для идеального сожителя? Поэтому Гилберт решил смириться. — Иван, — закончив завтракать, начал Гилберт. — А у тебя что, вся одежда с подсолнухами? — Ну… — Иван задумался. — Конкретно сейчас — да! — Даже нижнее белье? — Конечно! — Не верю! — сорвавшись на крик, Гилберт вскочил на ноги. — Раздевайся! — Но… — растерянно и слегка смутившись, начал было Иван, как был перебит резким криком своего сожителя. Тот, подлетев к Ивану, уверенно стянул с него спортивные штаны, открывая взору семейные труселя с подсолнуховым принтом. — Ебаные подсолнухи, да ты издеваешься! — и, покраснев от нахлынувшей на него злости, Гилберт уже не понимал, что делает. Повалив Ивана на диван, он стянул с него и трусы, а затем выбросил в урну. Спустя некоторое время рассудок начал проясняться. Злость ушла, и Гилберт медленно повернулся. Его взору пристал Брагинский. Он сидел на диване полностью обнаженным и испуганно глядел на немца. Несмотря на всю его внешнюю суровость, он был человеком мягкосердечным и весьма покладистым. И Гилберт об этом прекрасно знал. А потому вид вот такого напуганного и растерянного русского заставил сердце Байльшмидта дрогнуть. Повинуясь внезапно нахлынувшему желанию, он медленно пошел в сторону Ивана, заставляя того вздрогнуть и сильнее вжаться в спинку дивана. Повалив русского на живот и заломив его руки на спине, Гилберт всем телом придавил его к дивану. По всему телу прошла дрожь, когда Иван почувствовал обжигающее дыхание на своей коже. Его сердце бешено застучало, когда он почувствовал прикосновение горячих шершавых губ на шее, а следом — властный прикус. Стоило Брагинскому приоткрыть рот в немом стоне, как он почувствовал у себя во рту соленый привкус чужих пальцев. Сомкнув губы, он принялся медленно посасывать их, касаясь кончиком языка подушечек. Сперва неуверенно, но, заметив, как начинает сбиваться дыхание и учащаться сердцебиение партнера, Иван начал медленно расслабляться. Плотнее сжав губы, он слегка прикусил пальцы, заставляя Гилберта вздрогнуть. Свободной рукой немец проскользил подушечкой пальца по груди и животу, останавливаясь на конце возбужденного члена, и медленно спустился к основанию. Протяжый стон удовольствия вырвался из уст Брагинского. Воспользовавшись случаем, Гилберт вынул пальцы и, оставив член в покое, раздвинул ягодицы русского и медленно ввел один палец. Иван сжался всем телом от неприятных ощущений, но тихий бархатный голос немца заставлял расслабиться. Неразборчивый шепот немца, такой дурманящий, гипнотически действовал на русского. Осторожно, боясь навредить, Байльшмидт медленно добавил еще один палец. Когда с уст Брагинского сорвался стон, Гилберт понял, что пора и, вынув пальцы, он медленно начал входить, постоянно останавливаясь и давая Ивану привыкнуть. Иван крепко сжал руки в кулаки. Во рту стоял железный привкус крови, но он продолжал кусать губы от переизбытка чувств. Он чувствовал, как внутри него пульсировал член Гилберта, он чувствовал его горячее дыхание на своих плечах, и от этого по всему телу раз за разом проходила приятная дрожь. Гилберт двигался медленно. Его плавные движения, хоть и причиняли небольшую боль, были приятными. Перед глазами все поплыло, и по телу прошла очередная дрожь экстаза.