Ангелы присматривают за тобой, Дин Винчестер

Утро наступило слишком быстро. От бессонной, беспокойной ночи веки Дина припухли еще больше, а глаза обрамлял красный ободок. Конечно, ночью Винчестер узнал, что погибшим трибутом была Мэг, но от сердца не отлегло. Стало, наоборот, еще тревожнее: судный час приближался. Время неслось вперед, волоча за собой упиравшегося со всех оставшихся сил Дина. Зеленоглазый наблюдал за линией рассвета, отмечая, что неспроста сегодня она такая удивительно алая. Да, все должно кончиться уже сегодня. И чем больше Винчестер об этом думал, тем больше туманилась и кружилась голова, тем сильнее становилось ощущение, будто его раздирали изнутри острыми когтями, словно внутри затаился адский пес. Светловолосый парень куда охотнее согласился бы выстоять против стаи гончих, чем переживать то, что неуклонно приближалось и от чего теперь некуда было бежать. Дин так часто представлял себе момент, когда Игры, наконец-то, подойдут к концу, когда от победы его будет отделять только один шаг, когда он с уверенностью сможет назвать себя победителем. Но сейчас, когда это действительно случилось, делать этот последний шаг не хотелось. Тошнота сдавливала желудок, и парень сделал пару глотков теплой воды. Последние глотки на Арене - следующие он сделает уже в своем номере в Капитолии. Эта мысль одурманивала, почти опьяняла. Еще немного. Еще немного - и он вернется домой, снова увидит брата, посмотрит на него, обнимет и будет надеяться, что все будет как прежде. Хотя Дин и был уверен, что как прежде больше ничего и никогда не будет: Голодные Игры навсегда поменяли его, его взгляд на жизнь и множество мелких вещей вокруг. Зеленоглазый растолкал свою напарницу и терпеливо ждал, пока она соберется. Он пытался оттянуть уход из такой уютной пещеры, с которой его связывало так много приятных и не очень воспоминаний. Вместе с этим, Винчестер старался утихомирить сердце, которое стучало где-то в основании позвоночника, а совсем не в груди; старался незаметно вытереть испарину на лбу и под носом; старался не хмуриться и не выдавать свое волнение, которое, будь оно осязаемой материей, – водой, скажем – затопило бы всю Арену. Когда девушка была готова, а все вещи - собраны, они двинулись в путь, к Рогу Изобилия. Отчего-то им обоим казалось, что Кастиэль будет именно там. И в то время, как Джо надеялась, что их догадки верны, и они как можно быстрее покончат со всем этим и отправятся домой, Дин подсознательно боялся. У него не было никакого плана и абсолютно никаких представлений насчет того, что он будет делать. Дин с Джо добрались до поляны еще до того, как солнце взошло в зенит. Было совершенно не жарко, иногда даже пробегал ветерок, ласкающий ветви и чуть вспотевшую кожу. Зеленые глаза бегали по всей опушке, пока не наткнулись на фигуру, которую Дин одновременно желал и страшился увидеть. Кастиэль сидел прямо на земле, а у его ног лежало уже окоченевшее тело. Лицо девушки закрывали длинные каштановые волосы, но Винчестер и так знал, кто это. Сначала Дин подумал, что Кас не заметил их прихода: темноволосый все так же отрешенно смотрел на Мэг, проводя пальцами по неестественно бледной коже и поглаживая почти любовно. Странно, но внутри Винчестера не загорелся тот ревностный огонек, который шел в комплекте с мыслями о Касе и Мэг. Нет, сейчас светловолосый трибут просто смотрел перед собой, на эту немую сцену, и, казалось, все понял. Он понял, что для его синеглазого напарника Мэг была сродни того, кем Джо была для Дина. Да, возможно, между ними не было крепких чувств и их не связывало ничего кроме каких-то десяти минут в общем, но порой этого достаточно, чтобы пропитаться к кому-то уважением, склонностью, чтобы привязаться. Дину ли этого не знать. Винчестер не ревновал, нет. Он просто наконец-то понял, что между ним и Кастиэлем было нечто другое; нечто, что ни Мэган, ни Джо, ни Капитолий не смогут отнять. -Я люблю тебя, – Дин понял, что крикнул это через всю поляну уже после того, как слова покинули его рот. И он не жалел. Конечно, признание в любви должно быть более романтичным, или, хотя бы, не таким резким, но зеленоглазому трибуту было плевать. У них не было так много времени, а сказать эти три слова было жестокой необходимостью, от которой сушило во рту, першило в горле, все мысли путались в голове, а грудь жгло почти адским пламенем. Кас медленно поднял голову и уставился на Винчестера. Его синие глаза казались еще больше на фоне поблекшей кожи и впалых щек; веки были тяжелыми, как и у самого Дина, а волосы лежали небрежнее обычного. Кастиэль беспорядочно кивнул, как будто сам себе, и улыбнулся одним уголком губ. Он отодвинул тело Мэг и поднялся на ноги, чуть пошатнувшись: он просидел так всю ночь, не смыкая глаз, наблюдая, как краска постепенно уходила со щек девушки и как ее окутывала темная пелена. Периодически темноволосый трибут целовал Мэган в холодный лоб, а затем подымал взгляд в небо. Синеглазый выпрямился во весь рост и пошел навстречу Винчестеру, который просто смотрел прямо, будто сквозь приближающегося парня. И только когда Джо легонько пнула его локтем, Дин пришел в себя и тоже сделал пару шагов, пока не подошел к Касу вплотную. Его горячее дыхание обжигало кожу, запах одурманивал, а близость сводила с ума и заставляла пальцы дрожать. Кастиэль чувствовал, как нервничал светловолосый парень, и накрыл его трясущиеся ладони своими, потирая и чуть согревая их. Дин благодарно кивнул, зарываясь лицом в ямку между плечом и шеей Каса, позволяя себе насладиться последними минутами. Синеглазый провел рукой по спине другого парня, прижимая его сильнее к себе и вдыхая аромат его волос в последний раз. Затем Кастиэль отстранил от себя Винчестера - одним резким движением, как отрывают пластырь - и посмотрел прямо в зеленые глаза перед собой. Дин смотрел в ответ так же упорно, мужественно выдерживая взгляд режущих синих глаз. Хотелось отвернуться, уставиться куда угодно, – на землю, на небо, на дерево – лишь бы не смотреть вперед. Кас обхватил лицо светловолосого обеими ладонями, прижался своим лбом к его и широко улыбнулся, тепло выдыхая. -Я люблю тебя. Темноволосому трибуту наоборот хотелось кричать. Хотелось вдолбить эту мысль в голову его напарника, хотелось повторять эти слова до изнеможения, до обжигающего обезвоживания, до момента, пока язык не прилипнет небу, чтобы Дин запомнил их на всю жизнь. Чтобы ни разу после этого зеленоглазый не усомнился в искренности признания. Но единственное, что Кас мог – прижаться потрескавшимися губами к не менее шершавым Винчестера и кротко поцеловать, проталкивая язык внутрь лишь на мгновение, в знак прощания. Дин положил руку на загривок Кастиэлю и не дал тому полностью отстраниться, когда поцелуй кончился. Парни стояли слишком близко друг к другу, тяжело дыша. Каждый собирался с мыслями – Кас водил глазами по безупречно красивому лицу Винчестера, тайно радуясь, что оно станет последней вещью, которую он увидит, а Дин все пытался отстрочить момент икс. Но больше бежать было некуда. -Давай, Дин, – и в живот зеленоглазого уперлось что-то твердое и холодное. Опустив глаза, парень увидел, что Кас передавал ему свой клинок. Ангельский клинок. Винчестер сжал пальцы вокруг рукоятки и все еще подрагивающей рукой поднес нож к сердцу темноволосого трибута, чуть надавливая. Кастиэль все еще улыбался слишком доброй, слишком ласковой улыбкой, которая резала без ножа, и легко кивал, поощряя Винчестера. И он сдался. Дин сдался, потому что не мог отказать этим глазам, не мог отказать Касу. Он всегда готов был делать все, что говорил ему синеглазый, только почему-то никогда не делал. Но сейчас он мог все исправить: сделать все правильно, как бы вопиюще больно это ни было. Одним легким движением он пронзил мягкую плоть и в гробовой тишине услышал всплеск, когда лезвие пронзило до этой секунды бьющееся сердце. Глаза застилала пелена из слёз, которые светловолосый и не пытался сморгнуть. Но даже сквозь мутную жидкость он мог видеть, как пустели синие глаза, как из уголка рта потекла темно-алая кровь, обрываясь на подбородке и орошая землю. Винчестер чувствовал, как постепенно расслаблялось и обмякало тело в его руках, слышал, как прозвучал выстрел пушки, – последний в этих Играх – и ощущал, как по щекам катились две, а то и три соленые дорожки. Дин прижался к Кастиэлю, медленно поцеловал его, смешивая свои слезы и его кровь. Вот он. Вот момент, когда пустота наконец-то выиграла. Когда она вытеснила все, что еще жило внутри, и обволокла своими щупальцами все естество Винчестера. *** Дин смотрел в зеркало и совершенно не радовался тому, что видел: осунувшееся тело, поникшие плечи, выглядывающие ребра, острые лопатки, усталая поволока во взгляде, устрашающая синева под глазами, растрёпанные волосы. Винчестер хмыкнул: что же, он выглядел именно так, как чувствовал себя вот уже месяц. Или больше. Дин не считал нужным следить за временем. Потому что для него все разделилось на «до» Игр и «после». «До» Каса и «после». -Ты спустишься на ужин? Зеленоглазый парень даже не обратил внимания на младшего брата, а лишь повел плечами. Сэм вздохнул, но ушел, не сказав ни слова. Он устал уговаривать своего упрямца брата, который целыми днями только и делал, что смотрел в зеркало или потолок, выкатываясь из кровати только чтобы справить нужду или сходить в душ, когда кожа становилась настолько грязной, что прилипала к простыням. Сэму было больно смотреть на то, во что всего за месяц превратился Дин, но как бы он ни пытался, чтобы ни говорил и чтобы ни делал - ничего не помогало. Старший Винчестер все так же пролеживал дни напролет в кровати, обнимаясь с мягким одеялом. Утешало только то, что теперь, после Диновой победы, жили они припеваючи и ни в чем не нуждались. Хотя, возможно, именно это позволило Дину так расклеиться. Действительно: если бы нужда охотиться до сих присутствовала, вряд ли бы старший позволил себе такую роскошь, как депрессия и отчаяние. Но делать было разительно нечего. Да и не хотелось. Каждый божий день Дин прокручивал в голове события последнего дня Арены. Он прекрасно помнил глубокое синее море глаз Кастиэля, его тихий, умиротворяющий голос, скрывающий бурю эмоций, и теплоту крови на губах. Это все, вместе с тремя простыми и в то же время самыми сложными словами, вырезалось в памяти старшего Винчестера так глубоко, что, вспоминая, он будто снова чувствовал легкие прикосновения Каса и тяжесть сребристого клинка в ладони. Пальцы инстинктивно сжимались. А вот события после сохранились в памяти зеленоглазого из рук вон плохо. Все было каким-то отрывочным: он не помнил, как их забрали с Арены, а помнил только, что Джо пришлось буквально отдирать его от бездыханного тела, которое Винчестер отчаянно не хотел отпускать. Парень не помнил, как его доставили в госпиталь, чтобы залечить раны и стереть шрамы, но помнил, как его привели – вернее, притолкали - к Габриэлю, который, смерив его полным глубочайшего сочувствия взглядом, помог одеться для предстоящего финального интервью с Кроули. Дин не помнил и того, какие вопросы задавал ведущий и что он отвечал, но отлично помнил шквал аплодисментов и драматические вздохи, которыми раз за разом разражалась публика. И, наконец, он абсолютно не помнил обратной дороги домой – кроме того факта, что Бобби постоянно находился рядом и совал ему под нос отдающую спиртом флягу. Пришел в себя Винчестер-старший, только когда сошел с поезда и ему на шею тотчас бросился Сэм, сжимая брата в крепких объятиях. Дин позволил себя обнять, но не отвечал на этот жест: тело изнывало от усталости, и было только одно желание - уснуть. Зеленоглазому парню казалось, что все это – страшный сон, и когда он проснется, то снова упрется взглядом в синие глаза. И как только они добрались домой, – в новый, просторный двухэтажный дом на улице победителей - Дин что-то раздраженно крикнул, – он даже не понимал и не помнил, что именно – взметнулся по лестнице вверх, ворвался в первую дверь, за которой по счастью оказалась одна из спален, и завалился на большую, двуспальную кровать в чем был. Проснулся он только спустя полтора дня, и то – открыть глаза пришлось от того, что Сэм уже битые пятнадцать минут толкал его в бок и умолял спуститься пообедать. Но старший Винчестер отмахнулся, игнорируя боль в животе, и снова погрузился в беспокойный сон, наполненный реками крови, клекотом соек-пересмешниц и ощущением прохладных и одновременно теплых ладоней, скользящих по телу. Когда прошла неделя, Дин впервые посмотрел на себя в зеркало. Он думал, что будет потрясен тем, что увидит там - но ошибался. Ему было ровным счетом наплевать. Он, наконец, поддался на уговоры Сэмми и кое-как, еле передвигая ослабшие ноги, спустился вниз и запихнул в себя немного риса с подливкой из кролика. Невольно нахлынули слезы – бурные, горячие, почти истерические. Перед глазами мелькали слишком реальные картинки того первого вечера на Арене, когда Дину пришлось словить кролика, чтобы проверить ягоды. Это был первый раз, когда Кастиэль спас ему жизнь. Сэм пытался докричаться до брата через небольшой кухонный стол, но без толку – старший не слышал, а лишь продолжал шептать себе под нос одно простое слово: «Прости». Младшему пришлось отвести Дина обратно в спальню, уложить в кровать и лечь рядом, когда зеленоглазый парень вцепился в его штанину и отказывался отпускать, умоляя брата не уходить. Сэм не был уверен, к нему или к Кастиэлю обращался сейчас Винчестер, но оставить старшего не мог. Они уснули вместе: Дин - прижавшись к телу младшего, а Сэм - поглаживая дрожащую спину брата. Но постепенно дела приходили в норму. Старший Винчестер стал спать меньше, ел более регулярно, но до сих пор не сказал ни одного слова. Он не поддавался ни на уговоры брата, ни Бобби, ни Джо, которая заходила время от времени. Не открыл рта, даже когда навестить его приехал Габриэль. -Ты же понимаешь, что ему нелегко. Дай ему время. Он оклемается, Сэмми. -Сэм, – слегка прохладно поправил парень. -Сэм, – мужчина кивнул, закидывая в рот очередную конфету и присаживаясь на мягкий белый диван. Младший Винчестер устроился рядом и уставился на толстый альбом, затянутый в черную кожаную обложку. -Можно посмотреть эскизы? -Конечно, наслаждайся. И Сэм наслаждался, впечатленный тонкостью вкуса Габриэля и его умением рисовать. В конце концов, золотоволосый мужчина стал единственным, кто мог отвлечь его от мыслей о брате и всего того, что с ним происходило, и стилист решил задержаться в доме Винчестеров до момента выздоровления Дина. *** Старший Винчестер пришел в себя полностью только спустя два месяца по окончании Игр. Он начал есть, урегулировал режим сна, стал ходить на охоту, чтобы вернуть былую форму. Зеленоглазый парень также начал говорить. Совсем немного, – пару слов время от времени, и в большинстве это были шутки или какие-то бессмысленные замечания о погоде или убранстве дома – но Сэм и Габриэль были рады и этому весьма значительному улучшению. Со временем, как только рана, еще свежая и сочащаяся, заживет, Дин сам расскажет обо всем, что его терзало. А пока лучше было на него не давить. Воспоминания о Касе все еще преследовали старшего Винчестера во снах и наяву, вызывали слезы, сжимали горло и грудную клетку, но с каждый днем становилось все легче. В один вечер, когда оба Винчестера и Габриэль собрались в гостиной, обсуждая некоторые последние новости и потягивая какао, взгляд Дина остановился на альбоме с эскизами. И как бы стилист ни отговаривал зеленоглазого парня не смотреть, тот упрямо не послушался и открыл палитурку. Его дыхание сбилось, а сердцебиение участилось. На первой же странице были нарисованы двое мужчин: один высокий, с широкими плечами, светло-русыми волосами, кривой усмешкой и удивительно живыми зелеными глазами, а второй - чуть ниже, щуплее, с примятой темной прической и пронзительным взглядом, искрящимся синевой. Голова второго мужчины была чуть наклонена набок. Одеты они были в тон друг другу: черный костюм с темно-красной рубашкой на светловолосом парне и красный костюм с черной рубашкой на синеглазом. Дин сглотнул. Сэм с Габриэлем все время наблюдали за старшим Винчестером и его реакцией, пока тот не повернулся к ним и, шмыгнув носом, спросил: -Можно я возьму? Стилист кивнул, и зеленоглазый парень аккуратно вырвал плотный лист бумаги из альбома, прижимая к груди. *** Прошло чуть больше четырех лет. Габриэль уже год как переехал в дом Винчестеров, и Дин подозревал, что между стилистом и его братом что-то происходило, - младший даже позволял мужчине называть его Сэмми - но собственные проблемы все еще держали его слишком крепко, чтобы он мог серьезно подумать над ситуацией. Сам Дин до сих пор вздрагивал по ночам и иногда срывался на тихие, скупые слезы, стягивающие грудь в жгут. Но в такие ночи, после особенного реально сна, который сталкивал зеленоглазого парня в трясину прошлых чувств, старший Винчестер смотрел на рисунок, украшавший прикроватную тумбочку. Дин попросил Габриэля кое-что дорисовать, и теперь за спиной темноволосого парня красовались два огромных белоснежных крыла. В такие ночи его взгляд скользил по двум нарисованным фигурам, по четким линиям, и приятное тепло разливалось по всему телу - и Дин улыбался. Возможно, ангелы действительно присматривали за ним. *** От автора: Ну вот и все. Знаю, писала, что будет еще две главы, но я планировала, что будет эта и еще эпилог, а теперь я как-то сомневаюсь насчет эпилога. Поэтому вопрос: нужен ли он или нет? А пока ставлю статус закончено :) Черт, я даже не могу передать, что я чувствую сейчас - и тоску и радость одновременно. Мне было безумно приятно писать этот фик, и, надеюсь,вам было так же приятно его читать. Как сказал бы Дин/Китнисс: "Спасибо за внимание". ;)