Pink

      Никто точно не знает, когда розовый фломастер стал маленьким символом и хранителем их семьи. Гарри всегда был спокойным, сосредоточенным и чересчур заботливым, а Луи, в свою очередь, всё время не сидел на месте, веселился с друзьями в клубах и пил огромное количество алкоголя на выходных. Но, буквально после одной из незабываемых тусовок в клубе, Луи пришёл домой и примостился своему мужу под бок, утыкаясь маленьким носиком в щеку. Он прошептал Гарри на ухо что-то неразборчивое, а дальше — все события ночи как в тумане. Через месяц они узнают, что ждут ребёнка. И, конечно же, в первую очередь они рассказывают об этом радостном событии своим семьям. Все до единого были абсолютно уверены в том, что вынашивать ребёнка будет долговязый Гарри, оберегающий всё живое вокруг себя. Никто из родственников даже не удосужился спросить по поводу этого, а зря, потому что, когда через пару месяцев у Луи стал появляться небольшой животик, все забили тревогу. — Мама, мы невиноваты, что вам самим было не интересно, — Гарри до сих пор помнит, как усаживал плачущую Энн рядом с Луи на диван в их доме. Как руки женщины дрожали и тянулись к маленькому, еле заметному животику. — Как ты, малыш? — Энн притянула беременного парня к себе в объятия и поцеловала в щеку, поглаживая бока. Энн до сих пор винит себя в том, что настолько сильно была озабочена беременностью именно своего сына, что даже не могла и подумать о вероятности того, что шкодливый голубоглазый мальчишка может оказаться беременным. Но больше всего был обеспокоен сам Луи. Он плакал с того момента, как узнал о своей беременности. Он закрылся в ванной комнате и долго рыдал, натянув рукава широкой толстовки мужа на костяшки пальцев. Каждый раз, когда он винил себя в том, что виноват больше всего, Луи бил кулаками по кафельному полу, раздирая нежную кожу в кровь, а потом вытирал руки о край толстовки, плача ещё сильнее. Он знал, как сильно Гарри хотел вынашивать их малыша, как он хотел, чтобы его татуировка в виде бабочки стала выпуклой и объёмной, как он хотел сидеть часами на заднем дворе и вырисовывать ладонями непонятные узоры на своём животике, как он хотел, чтобы Луи пел их малышу, прохладной ночью на веранде. Он не простит ему этого. Даже, если зеленоглазый и сделает вид, что счастлив — это будет не так. Да, конечно, можно завести второго ребёнка через какое-то время, но Гарри хотел быть тем, кто вынашивает всех их детей. Что будет делать Луи, если он не готов быть в роли матери? Быть тем, кому придётся пройти сквозь токсикоз, смену настроения и вечные истерики без повода. Он не готов наблюдать каждый месяц за тем, как животик постепенно увеличивается в размерах и приобретает более округлую форму. Он не готов к тому, что через девять месяцев ему нужно лечь под нож врачей, мучаясь в страшных схватках. Он просто-напросто не готов. — Солнце? — Гарри стучит в дверь ванной, прижимаясь к ней ухом. Ему точно не показалось, что он слышал жалостливые всхлипы. — Лу, малыш, всё в порядке? Луи подрывается с пола и включает в ванной горячую воду, стягивая с себя узкие джинсы, которые он забрал давным-давно у зеленоглазого из шкафа. — Я-я принимаю ванну, Хаз, всё хорошо, ага, — шатен попытался заглушить всхлипы ударами руки по воде. Он быстро разделся до гола и опустился в ванну. Вода действительно была обжигающей, прям как он и хотел. Костяшки пальцев нещадно жгло и небольшие капельки крови всё ещё скачивались по коротким пальцам. За дверью послышались удаляющиеся шаги, и Луи победно выдохнул, опускаясь в воду с головой. Он ясно понимает, что не может сделать больно своему ребёнку, не может избавиться от него, как делают те, кто боится. Да, Томлинсон боится, но он никогда не позволил никому из своих близких, включая себя, убить маленького человечка. За дверью снова послышались шаги, а затем какое-то непонятное бормотание, Луи прикусил губу и закрыл ладонями глаза, пытаясь оградить себя от всего, что может произойти в следующую секунду. Он потянулся рукой за махровым полотенцем, но ему помешал громкий удар двери о шкаф, что стоял по одну сторону с ванной. — Что происходит? — хриплый голос Гарри вывел его из своего собственного мирка. Всегда, когда кудрявого что-то не устраивало, или Гарри сильно беспокоился, он превращался в грозного и сердитого мистера Томлинсона-Стайлса. — Ничего, я купаюсь, — Луи всё же пересилил себя и поднялся на ноги, закутываясь посильнее в махровое полотенце. Взгляд Гарри перешёл на идеально белый кафельный пол, на котором красовались свежие маленькие кроваво-красные разводы. Он мигом подлетел к мужу и взял его на руки, вовлекая в нежные объятия с тысячей целомудренных поцелуев по всему лицу. И Луи не выдержал. По его розовым щекам начали стекать тонкие струйки солёных слез вперемешку с короткими фразами и признаниями в вечной любви. Шатен был всегда сильным. Он всегда поддерживал Гарри и помогал ему подняться вверх, помогал ему стать тем, кем он является сейчас. Ему было так больно, когда его кудрявое чудо издевалось над собой, работая днями и ночами напролёт над своим альбомом. Он поддерживает его всё то время, что они знают друг друга. Луи не обращает внимание на себя и свою слабость, он всегда чувствовал себя никем в жизни Гарри, он ощущал себя тем, кто был создан лишь для того, чтобы оберегать свою любовь. И теперь, узнав о беременности, он должен оберегать ещё от себя, но как это сделать, если ты чувствуешь себя настолько ненужным, что хочется просто уйти куда-то и не вернуться. — Лу, милый, — Гарри дотронулся подушечкой пальцев до разбитого в кровь кулака голубоглазого. Его глаза, цвета океана, до сих пор слезились и стали практически синими. — Я не могу рассказать тебе сейчас. Мы не готовы, — шепчет Луи куда-то в плечо Гарри. — Я не готов. Кудрявый придерживает мужа за бёдра сильнее и несёт его в спальню, прихватив по пути аптечку. — Не плачь, милый, — Гарри проводит сквозь мягкие волосы своими пальцами и укладывает Луи на ещё не застеленную кровать. Лицо парня всё покраснело, а руки безжалостно ноют. Гарри отходит от кровати к шкафу в поисках чистых вещей и обезболивающего крема, что лежит у них несколько месяцев подряд в самом дальнем ящике. — Я беременный, — на последнем издыхании говорит Луи, усаживаясь на край кровати, подперев ноги под задницу. Его глаза закрыты, а грудь тяжело вздымается с каждым вздохом, причиняющем ему душевный дискомфорт. Весь мир будто рушится в одну секунду. Гарри ничего не отвечает и продолжает стоять на одном месте, замерев с белой футболкой в руках. По его спине видно, как резко сменяются эмоции на его лице, но он продолжает лишь молчать. Если ребёнок разрушит их семью, как когда-то это пытались сделать их менеджеры, то Луи и не знает, что ему делать. Что им делать? Когда каждая жёлтая газетёнка пестрила заголовками о том, что один из участников группы One Direction, Луи Томлинсон, наконец-то нашёл любовь всей своей жизни. Самую прекрасную девушку — Элеанор Колдер, Гарри взорвался. Он рвал и метал всё подряд: вещи, стоявшие на полках, в шкафу, оказывались на полу, разбитые вдребезги, а одежда была порезана ножницами и кухонными ножами прямо рядом с их кроватью. Гарри ушёл от Луи, оставив его абсолютно одного прямо в коридоре, пока он бился в истерике. Они расстались настолько неожиданно для всех, что каждому приходилось избегать парней из группы и собственные семьи, чтобы не затрагивать эту болезненную тему. Но, спустя какое-то время, — они жили это время в непонятном тумане, стараясь стереть все воспоминания из прошлого, — они осознали, что созданы для того, чтобы быть вместе на века. Созданы для того, чтобы любить друг друга так сильно, как не любит никто. А теперь, когда их уже семья восстановилась после тяжело пройдённого пути, Луи боится, что снова позволил всё разрушить на мелкие кусочки. Гарри поворачивается на пятках лицом к Луи, ясно улыбаясь. Он проводит руками по своему лицу, кидая футболку в открытый ящик, и спешит к своему любимому, падая прямо перед ним на пол. — Я люблю тебя, — бормочет парень, беря в руку маленькие ладошки Луи. Он целует каждый миллиметр окровавленной кожи любимого, дуя на ранки, а потом переходит к пока что плоскому животу, спуская махровое полотенце до тазобедренных косточек. Кудрявый улыбается ему в живот, бережно поглаживая округлые бёдра и бока. — Ты же знаешь, что я люблю и тебя? Он наклоняется вплотную к животику и целует его прямо над пупком, ведя дорожку из влажных отметин до шеи шатена. Гарри двигает мужа ближе к центру кровати, усаживаясь к нему, и вовлекает того в страстный поцелуй, закусывая каждую губу, а потом зализывая слегка кровоточащие ранки. Он так сильно любит их, что никогда не позволил бы Луи плакать. Гарри достаёт из своей сумки толстый и уже потрёпанный блокнот, открывает самые последние страницы и вытаскивает из-под порвавшейся коричневой обложки розовый фломастер. Его любимый цвет. Он делает несколько замёток в самом начале, а потом рисует огромное яркое сердце. Новая песня сто процентов покорит сердца не только их с Луи, но и тысячи других людей, которые узнают о том, что это маленькое счастье появится на свет через девять месяцев.

***

      — Чёрт, ну нет, — шипит Луи и хватается за ушибленную ногу. Малышка Кэндис громко хохочет и убегает неуверенными шагами. Луи устал. Он проснулся сегодня в пять часов утра, потому что малышка почувствовала, что уже полна сил для покорения этого мира. Луи садится на пол, придерживаясь за коленку, и зовёт непослушную дочку к себе. Малышка выглядывает своими огромными зелёными глазами из-за дверного проёма и грустно подглядывает на измученного папу. — Я не хотела, — по-детски лепечет она, и подходит к мужчине, обнимая его за плечи. Томлинсон улыбается дочке и начинает её щекотать, поднимая к верху. Она беззаботно смеётся, пытаясь схватиться за что-нибудь, но короткие ручки не могут ни за что ухватиться. — Всем привет, — Гарри проходит на кухню с большим пакетом продуктов и какими-то игрушками для Кэндис. — Я уже дома. Она бьёт ладошками Луи по рукам, заставляя её отпустить, и бежит к другому папочке, вешаясь ему на длинную ногу. Гарри гладит её по голове, усаживая на кухонный островок. — Я скучал, — Луи подходит к мужу со спины и зарывается пальцами в его растрёпанные кудри. — Как прошёл твой день, Лу? — Томлинсон-Стайлс разворачивается к шатену лицом и целует в уголок губ. Кэндис берет один из маленьких пакетов и достаёт упаковку с цветными фломастерами и карандаши. — Если бы Кэнди бегала медленнее, то было бы проще, — шутя произносит голубоглазый и поднимает дочку на руки, собираясь покупать её и уложить спать. Гарри перехватывает малышку из рук мужа на полпути, и забирает её к себе, даже не сняв осеннее пальто. Он оставляет на лбу Луи влажный поцелуй и просит его пойти спать, потому что тот валится с ног при каждом незначительном действии. Они засыпают ближе к полуночи, крепко прижавшись друг к другу и лениво целуясь. А ближе к раннему утру к ним прибегает взволнованная Кэндис, подёргивая Гарри за длинные кудряшки и тихо шепча Луи что-то о монстрах под кроватью и говорящего плюшевого медведя. — Лу, слушай, — Гарри притягивает голубоглазого к себе под бок, — может, сходим куда-нибудь? — Ты только что говорил, что пойдёшь только спать, — Луи тихо смеётся ему в шею и двигается ближе к мужу. Кэндис бегает по гостиной с огромной куклой в руках, делая вид, что она спасает её от огнедышащего дракона. Каждый их день состоит из череды повторяющихся событий, но это не мешает двум родителям быть счастливыми. Их малышка настолько неугомонная, что приходится практически на коленях умолять её сесть за свой миниатюрный столик, разрисованный красками, и что-то полепить или порисовать, потому что один, а если повезёт, то и два, часа в день тишины всегда хорошо. — Хэй, малышка, — Гарри вытягивает свободную руку вперёд и подзывает дочку к себе, Луи строит смешные рожицы и хватает девочку, пробегающую мимо. Кэнди беззаботно смеётся и пытается вырваться из слабой хватки, но Луи поднимает и сажает её на диван, между собой и Гарри. Они сидят так ещё около пяти минут, воркуя с девочкой, а потом идут на второй этаж в детскую комнату. — Как насчёт рисования? — Гарри садится по-турецки на ярко-жёлтый ковёр в форме жирафа и вытаскивает из шкафчика альбом, краски и трафареты в форме каких-то насекомых. — Краски? — Кэндис отрицательно машет головкой, из-за чего один из двух маленьких хвостиков распускается, и копна русых волос падает ей на глаза. Она заправляет их за ушко и продолжает недовольно смотреть на Гарри. — Учись, как нужно, — Луи подходит к дочке и завязывает ей волосы обратно в хвостик, убирая короткую чёлку вбок с помощью сиреневых заколок. Голубоглазый забирает со столика всё то, что достал его муж и садится рядом с ним, широко улыбаясь. — У нас с папочкой в комнате стоит пакетик, в нем есть твои любимые карандаши и картинки, которые можно раскрашивать, — Луи кивает в сторону двери, и девочка подрывается с места, радостно убегая в комнату напротив. Гарри недовольно хмурится и облокачивается о шкаф, отодвигаясь от шатена. — Так нельзя. И эти картиночки называются раскраска, -бормочет он, отводя взгляд в сторону. — Я думал, что она сначала использует свои старые карандаши, а потом уже возьмёт те. — Не будь таким вредным, — Томлинсон придвигается к кудрявому парню, что обиженно дует свои розовые губы, и целует его в линию челюсти, ведя дорожку поцелуев вниз. Он садится мужу на колени, соединяя их губы в поцелуи. Гарри всегда на вкус как арбуз, потому что не может перестать жевать везде жвачку именно с этим вкусом. Чёрт бы его побрал, но по всему дому валяются пустые упаковки от жвачек или совсем новые арбузные пластинки. Кэндис прибегает с упаковкой карандашей и фломастеров в руках. Но только без раскраски. Луи открывает неудобную коробочку и высыпает всё на стол, пересчитывая карандаши. — Гарри, зачем покупать фломастеры, в которых всего шесть цветов? — Луи закатывает глаза и слегка пихает мужа в бок, отдавая дочке синий фломастер. — Листочек, — Кэнди поднимает пухлый пальчик вверх и спешит обратно в комнату родителей чуть ли не спотыкаясь о разбросанные кубики. — Мне кажется, она слишком счастлива, — Гарри открывает один из фломастеров, проводя тонкую линию по руке Луи. — Гарольд, она твоя дочь, нельзя быть таким противным, — Луи пытается оттереть зелёную полосу со своего тела, но у него никак не выходит, поэтому он забирает из рук мужа фломастер и рисует у него на лбу цветочек, лепестки которого напоминают член. Упс. — Во-о-от, — малышка приносит пожелтевший лист бумаги с неровным краями и небольшой розовый фломастер, который был плохо закрыт. Гарри сразу же перестал оттирать влажными пальцами со лба творчество мужа, поднимаясь на ноги и приглядываясь к листку бумаги. На обратной стороне листа виднеется размытое сердечко и текст песни, выведенный не совсем идеальным почерком. — Где ты это взяла? Я потерял этот фломастер несколько лет назад, — его голос выходит чуть грубее, чем он ожидал, поэтому Гарри кашляет в кулак, пытаясь совладать с собой. Девочка закрывает лицо крошечными ладошками и отходит на пару шагов назад, роняя листочек и фломастер на пол. Она не привыкла, что папочка может быть груб с ней, потому что она всегда слушалась родителей, хоть была и немного шумной, и капризной. Луи сразу понимает, в чём дело, и подползает к дочке, успокаивающе поглаживая её по плечам. — Простишь папочку за то, что он немного рассердился? — кудрявый не выдерживает и поднимает с пола тот самый листик, очерчивая краем пальца корявый рисунок сердца, который он сделал в тот самый день, когда узнал о беременности своего прекрасного Луи. Кэндис оживлённо кивает, и говорит, что нашла фломастер в тумбе около кровати. — Будешь рисовать, да? — Луи снова пододвигается к мужу, целуя его в уголок губ и отдавая малышке розовый фломастер. Девочка улыбается уголком губ и снимает колпачок зубами, вырисовывая рядом с тем сердцем ещё одно. Правда, фломастер не пишет так же хорошо, как и тогда, но он всё равно способен на какие-то малейшие и еле заметные линии и завитки. Когда Кэнди заканчивает своё творение, попытавшись закрасить внутреннюю часть сердца, она отдаёт фломастер второму папочке, тыкая в пустое место рядом с нарисованным сердечком Гарри. — Ты на меня тоже будешь злиться, Гарри? — Томлинсон убирает с глаз мешающую чёлку и рисует ещё одно сердце, которое было совсем немного меньше рисунка Гарри. Зеленоглазый пихает его и подносит ладонь мужа к своей щеке, бережно поглаживая. Костяшки его пальцев зажили тогда очень быстро, ведь Гарри делал Луи всякие примочки из трав и мазал заживляющими кремами чуть ли не каждые пять минут. И они знаю, что, когда на свет появится ещё один малыш с фамилией Томлинсон-Стайлс, он вырастет и выведет на совсем жёлтом листочке бумаге розовым фломастером крохотное сердечко, которое будет значить очень много для них.