Сказ о том, как Баба Яга счастье нашла

— Он опять пришёл, — Баюн вылавливал лапой из крынки сметану. — Да что же это такое! — всплеснула руками Баба Яга, — дороги чаровыми щитами закрыла, на каждом повороте по вертячному заговору поставила! Как он пролезает-то! — А может, и правда любовь? — сощурил Баюн хитрые зелёные глазищи. — Ещё одно такое слово, дух уважаемый, и я тебя в мухомор превращу. А что я сделаю с той дурой необразованной, чаровым силам не обученной, что подарочек мне такой прислала, ты не представляешь даже! Треснула Яга железной ногой по двери, та распахнулась с грохотом. Изба в прыжке обернулась: злобствует хозяйка, даже наговор не прочитала, прежде чем из дома магического выскочить. — Опять ты! Стоит у калитки из костей Иван-царевич. В руках букет полевых цветов лечебных. Всё поляну первоцветов, почитай, ободрал, гад человечий! У ног сундучок стоит с подарками. — Да, да я тебя сейчас…. — Что случилось, любушка ты моя несравненная? Я прямо как солнышко красное поднялось, так сразу к тебе поспешил, краса ты моя ненаглядная! Конь с хозяина на Бабу Ягу взгляд удивленный переводит, только что копытом у виска не крутит. Баюн на крыше лапами уже от смеха сучит. — Так, пошли в дом. Пошли, охальник, не позорь меня перед духами лесными! Если кто прознает, век от позора отмываться! Найду дуру ту, что заклятие это на тебя наложила, язык вырву, глаза сожгу, волосья повыдёргиваю! — Какая ты кровожадная, краса моя. Прямо богатырка! — Замолчи, Велес тебя дери! Быстро в дом! А началось-то всё так привычно. Пробудилась Яга с рассветом, стала делами чаровыми заниматься, по хозяйству управляться. И тут очередной то ли Иван-дурак, то ли царёв сын пожаловал. Вечно помощи выпрашивают. Если бы Бабушка Яга и правда всю эту братию ела, от пережора бы уже душу богам отдала. А так приходится помогать да быстренько спроваживать. Тем более не всякие гости до дома её в чащобе добираются, только хитрые самые, умные да везучие. Таких и есть грех. Впустила Яга просителя, думала, будет умений каких выпрашивать да вещей чудных. А он с порога на колени бухнулся. Люблю, кричит, не могу! С тех пор как образ твой светлый в книжке заграничной увидал, так душу мою любовия иссушает. Яга тогда сперепугу задом прямо в котёл со свежим варевом опустилася, припалила самое ценное место женское. Оклемавшись чуток да превратив гостя обратно из поганки в королевича, стала разбираться с бедой его странной. А беда вот в чём оказалась: полюбила Ивана царевича одна принцесса заграничная, а он на неё ноль внимания. Пошла тогда принцесса эта к ведьме, и дала ей та приворот необычный. Не на себя молодка царевича подвязывала, отомстить хотела. Должен был царевич на самой уродливой девице жениться, какая на Руси матушке есть. После проклятья этого всё самое мерзкое и страшное Ивану-царевичу прекрасным казалось. Послал его царь-батюшка к бабе Яге за советом и помощью, книгу дал мудрую полистать перед встречей со старушкой опасною. А Иванушка как её в той книге увидел, так и влюбился без памяти. Теперь каждый день ходит как привязанный, благо недалече её изба от града Киева. — Вот что, добрый молодец. Поживи пока у меня. Разберусь с хворью твоей да отпущу на все четыре стороны. — Значит, можно мне у тебя остаться, краса моя?! Уста твои сахарные целовать! — Только после свадьбы, — сообщила Яга, кочергу в узел завернув. — В самом храме большом и богатом, перед господом поклянусь, что люблю я тебя! — сообщил Иван, очами пылая. Вздохнула Яга горестно и чарку отвара гостю на голову вылила. Ивашка тут же на лавке захрапел, а Яга капельку крови его взяла и на зеркало волшебное капнула. Главное сейчас — ведьму ту найти, хитрая тварь какое-то своё заклинание для принцессы пожертвовала, личное. Не могла Яга его снять. А вот если к ведьме той с претензией обратиться, так та вмиг наговор разорвёт. Никто не будет с великой руссийской чаровницей Бабой Ягой ссориться. Главное найти погань эту. В этот момент сложный поисков произнес кто-то заговор приветственный, начала изба оборачиваться. — Штабелями мне, что ли, складывать королевичей энтих, — пробурчала Яга. — Баюн, кого там принесло? — Кощей, госпожа. — Да провалиться бы ему! Вышла Яга на порог, Кощей до половины в жиже болотной сидит, глазами сверкает. — Ну, спасибо, подруга старая! — Прости, Кощей. Гневаюсь я, подвязала тут одна, кажись, немка, на меня хомут. — Смертью грозит? — Кощей из болота вылез, одежды отряхнул. — Если бы, Коща. Полюбовника мне тут организовала. Пошли, покажу. Вошли они в горницу, Кощей только на Ивана глянул, и очи его малахитовым огнём вспыхнули. — Прогони его, Яга! — С чего бы вдруг? Зла не творит, подумаешь, в любви клянётся. Может, и приятно оно мне, на старости-то лет. А то русичи вечно оскорбляют, «нос в потолок врос», «грудь до земли висит». И ничего у меня не висит, и нос нормальный. Так, крючковатый слегка. — Выстави этого мальчишку, Яга! Иначе, клянусь, мой меч, его голова с плеч! Выискался тут, красавец! Ты — моя подруга, и нечего всяким тут смазливым мордам у тына твоего обтираться! Яга прямо разозлилась, совсем Кощей ополоумел. В собственном её доме магическом порядки наводить пытается. Или хворь какая? Вон, изба недавно сказала сдуру, что терем какой-то там в Муроме красиво срубили. В тот же день замок кощеев терем тот по брёвнышку раздолбил, хорошо хоть сам стольный град Муром выстоял. Пришёл тогда к ней богатырь с претензией, а ей что сказать. Любовя! — Коща, а ты это, того, не ревнуешь случаем? Мы же с тобой почитай лет четыреста на одной печи не спим, ты себе там, это, молодух воруешь, красных девиц. Я-то тут при чём? — Выпроводи! Слово моё твёрдое! — сказав это, удалился Кощей со злобной миною. Чего приходил, спрашивается? Делать нечего, взмахнула Яга платочком, и исчез Ванька из избы. А то ведь и правда, срубит ему Кощей голову глупую. Вечерком сотворила себе Яга чан отвару лечебного для спины, залезла туда и стала думу думать тяжкую. — А может, во мне дело, а, Баюн? Каждая магичка ступени силы проходит, может, время мне пришло на ступеньку выше взойти? Может, так силушка обернулась, что мужики ко мне липнуть стали? — Ага, и стать тебе блудным духом постельным. Яга, ты уж не обижайся, но не будут к тебе мужики в койку прыгать, пока личину ты с себя стариковскую не снимешь. У Кощея всегда по весне с головой беда. Погоди, сейчас сопрёт себе красавицу новую, русич ему в очередной раз голову срубит, и успокоится он. Сила его такова, во смерти он её обретает. Увидел на лавке твоей красавца и разобиделся. Он по всей стране красну девицу ищет, а к тебе красавцы сами бегут. Несправедливо. — Да виновата я, что ли, — пробурчала Яга и с головой в отвар ушла, врачеваться, да и подскочила тут же. — Баюн! Как же велика мудрость твоя! — А то не знаю. — Завтра же мы от королевича этого избавимся. Только птицу надо пустить, пусть послание получит и прискачет на коне верном, на красну девицу полюбуется. Утром ранним вышла Яга в чисто поле, вздохнула тяжко. Всё честь по чести, красу сотворила несравненную, сарафан надела, кокошник тяжеленный, щёки свеклой натёрла. Долго они с Баюном ругались: Яге более тёмные кудри нравились, а Баюн говорил, что все красны девицы светловолосы. Так что пришлось Яге девицей заделаться годков семнадцати с кудрями светлыми, щеками алыми, глазами синими и фигурой такой, чтобы нормальный Иван прямо не слезая с коня её оприходовал. А её проклятый под куст день деньской тошнотой выворачивался. Отправила она к нему голубку с посланием проникновенным. Была я твоя красавица, а как чары спали, стала уродкою. Прости, русич, и не кляни меня, грешную. Любопытно вот, прибудет Ивашка, чтобы лично убедиться, или испугается? А нет, не испугался! Вон конь его вдалеке виднеется. Осмотрелась Яга, сарафан поправила, лицо скорбное сделала. И тут сзади сила её по затылку со всей дури долбанула, кто-то на руки подхватил и в воздух взметнулся. — Ха! Выкуси, добрый молодец! Невеста твоя моею будет! А хочешь вернуть, на бой честный выходи! Яга вообще хотела возмутиться, но знал Коща толк в сонных заклинаниях. Поэтому не успела она ни одного наговора прочитать, глаза закрылись. Пришла Яга в себя в палатах Кощея личных, на кровати здоровенной. Сам Кощей в кресле сидит, личиной молодой и одеждами царскими красуется. Волосы чёрные по плечам разметались, очи сверкают, на пальцах перстни с каменьями драгоценными. — Очнулась, красна девица? Не бойся и не плачь, тебе в палатах моих царских хорошо будет. Станешь хозяйкой дома и сокровищ моих, а дурака твоего или княжича я убью. Не нужно тебе грустить по нему. Чувствую, сила чаровая в тебе есть? По книгам обучалася али наставника имеешь? Пошевелилась Яга, села на ложе. От удара чарового в башке гудит, силушка иссякла почти, даже личину эту позорную не снять. — Ах ты, выхухоль, прелюбодей старый, сморчок сморщенный! Ты кого это арийским ударом по затылку огрел?! Совсем мозгов лишился али как? Да от удара такого силушкой у простой красы девицы черепок бы надвое раскололся, как орех перезрелый! Погоди, счас я силушку свою соберу и такой же удар тебе по мужескому органу отвешу! Будешь тихой, мирной меблей, как кресло твоё! Ничего, кроме самомнения, шевелиться не будет! — Яга?! — Кощей аж из кресла выпал. — Нет, бабуся твоя! Я только только план хитрый придумала, как от королевича того избавиться, и ты свалился на голову мою бедную! Лось ты, что ли, по весне, который от желания ничё не видит?! Личину магическую от красы настоящей не отличишь?! И неужто неслуха того не узнал, сам же башку ему рубить обещал! Он же теперь притащится на праведный бой за меня! Это же позор на всё чаровое сообщество! Века три мне в спину смеяться будут! Да и тебе тоже! Где это видано, чтобы чародей великий за старуху, лекарку лесную на бой смертный шёл?! Кощей только на Ягу глянул, она и возмущениями подавилась и проклятьями. Подошёл он к столу резному каменному, открыл шкатулку золотую и что-то Яге бросил. А та сдуру поймала. Оплёл браслет древний руку, вмиг силы запечатывая. Древняя вещь, страшная, не всякий чаровит её против врага использует, ибо силу отобрать — как дыхание отнять. Больно и страшно оно. — Что же ты натворил, паскудник? — застонала Яга, падая обратно на ложе. Кощей сел рядом, слёзы с щёк стер и поцеловал в губы жадно и сильно, будто не знал её тысячи лет, будто она магичка молодая, которую старый чаровит для утех постельных поймал. — Четыреста лет, Яга, не звала ты меня на ложе. Четыреста лет старухой в лесу ты прожила. Я ценил твой выбор, подруга, я его уважал. Пока русич этот заклятый в дом твой не пришёл! Помутился разум мой, Яга, да так сильно, что ворожею не отличил от человека. Пусть так и будет, Яга. Хочешь, кота и избу в замок свой приведу? Избе-то оно и в радость. А ты тут останешься, и сил в тебе будет мало. Так мало, что подчинишься ты, Яга. И драться я буду за тебя, как за жену свою! Оттолкнул её Кощей, из покоев ушёл и двери запер. День и ночь просидела Яга у окна в кресле Кощеевом. Гнев плескался в душе её, боль и отчаяние. Как мог так поступить друг старый? Да, прогнала она его, так как в силе продвинулась. А там выбор нужен — либо молодкой будь слабой, либо старухой сильной. В тот год аккурат полчища хазарские пришли, и нужно было много силы чаровой, чтобы отогнать свору. Вот и сгорбилась Яга, позволила бородавкам на носу прорасти, зубам почернеть и заостриться. А Кощею-то чего? Мужская сила заёма не требует, хочешь старцем будь, а хочешь молодцем. Но каково ей как женщине ласки красавца черноволосого принимать, зная, что сама в морщинах вся? Вот и прогнала. А Кощей из племени гордого, страшного, что почило уже в глубинах веков. Не забыл он обиду, долго ждал, отомстить хотел. Вот и дождался, винить его не за что, была бы мужиком кровей чаровых, тоже так бы поступила, выжидала бы. — Зачем в рубахе одной сидишь, холодно ведь? Улыбнулась Яга горько, сбросила она с себя и сарафан и кокошник, косу расплела. Босая и в рубахе одной осталась. — Как пленных магичек мелких ты при себе держал, так и меня держи. Где цепь моя серебряная, чаровит? Отвернулся, будто ударила, напротив встал и халат сбросил. — Посмотри на меня, Яга. Посмотри и вернись ко мне, надо-то всего годков пятьдесят, чтобы в теле твоём сила выровнялась. Боль быстро пройдёт, я сам проверял, проходил через это, чтобы браслеты испытать. — Так вот почему так крепка печать. Меченные, добровольные. Встал Кощей перед ней на колени, развязал ворот рубашки, грудь обнажил. Накрыл рукой, без страсти, просто согревая. В шею поцеловал нежно. — Прошу, дай мне время. Не привыкла я ещё молодой быти. Уйди сегодня. Вздохнул он, но отпустил и из покоев своих вышел. — Ложись в постель и согрейся, Яга. Ночи в замке моём холодные. Не собиралась Яга спать ложиться в постель его, собрала все силы, всё, что осталось, и заклинание произнесла. Сколько старуха в лесу проживёт? Как боги дадут, главное, чтобы морок против Кощея долго держался, чтобы обрядами не воскресил. — Прости, Коща, ты гордый. Только и моя гордость бабья велика будет. Всё же силы немного осталось, а может своя, великая, через покровы пробилась. Смогла Яга огонь сотворить, в пещере укрылась. Звери в лесу дремучем не тронули её. Волки иногда приходили, звери они кощеевы. Но не тронули, стояли просто и смотрели, как она на листьях сухих клубком сворачивается. Три дня и три ночи так прошло, а на четвёртую ночь нашёл её кто-то, кафтан набросил и от холода спас, дал хлеба поесть. Открыла Яга глаза, стоит над нею русич непутёвый и Баюн рядом! — Нашёл я тебя, любушка! Кот волшебный мне помог! Скорее уйдём от сюда, место страшное, звери дикие кругом! Улыбнулась Яга, молодца по волосам златым погладила. — Ты прости меня, не смогла я освободить тебя от заклятья срамного. Меня тут оставь, должно старцам уходить гордо и в одиночестве. — Да как же оставлю я тебя, я же всем сердцем к тебе привязан! И какая же ты старуха, ты же девица прекрасная! Поднял Иванушка Ягу на руки, вынес из холодной пещеры и на коне резвом да с помощью Баюна отвёз в избушку на курьих ножках. Не послушался Ягу дом и никогда уже не послушается. Пришлось взбираться на крыльцо высокое, самим двери отворять. Положил её Иванушка на лавку, одеялом цветастым накрыл. — Скажи мне, чего делать надобно? Может, воду разогреть, искупаешься? — Мне уже не поможет, я всю силу истратила. Скоро совсем постарею и уйду к богам, с годик ещё протяну, не более. Послушай же, не молодица я никакая! Я — баба Яга, великая магичка, была таковою. — Знаю, — Ивашка поставил на стол кувшин с молоком, — мне Софья сказала. Прибыла снова мне в невесты набиваться. А я ответил, что невесту мою, бабу Ягу, похитил Кощей, и пойду я её искать. Она засмеялась и порошком мне в лицо дунула. Я увидел, что старая ты и страшная, госпожа Яга. Пошёл я в избу твою, чтобы чары развеять. Думал, ты меня закляла, чтобы съесть. И котика нашёл. Он мне долго сказывал, какая ты добрая и мудрая, сказывал, не по своей воле ты в лес пришла, бросили тебя матушка и батюшка на голодную смерть. А силы тайные спасли. Многим ты помогла, кому честно, а кого пугала. Но никогда не ела никого и зла не творила. Говорят, любовь истинная может заклятье древнее разрушить. Так вот, бабушка Яга, я тебя всё равно всей душою люблю! И замуж бы позвал, и в терем бы царский посадил, да только ты не согласишься. Щёлкнули на руках Яги браслеты жуткие, тут же сила в тело потекла, зашуршала в волосах, немощь прогоняя. В печке огонь сам вспыхнул, пауки по углам зашуршали, камни засверкали в шкафу. Поцеловал Иванушка Ягу в лоб и из избы вышел. Та все силы собрала и следом выбежала. — Не в ту сторону спешишь, лгун несчастный. Разве там Киев град? И коня своего забыл. А главное — люди слово Баюна не слышат. Усыпляет он их мурчанием, да и только. Приблизилась Яга к Кощею, руки дрожащие ему на плечи положила. — Что с мальцом сделал, неслух? — Да снял заклятье бабье глупое и отпустил на все четыре стороны. Даже Алёнушку подарил. Поймал недавно, а она дура дурою. Отличная жена ему будет. Значит, гордые мы, Яга? Я готов был убить тебя, а ты — умереть. Ну и прекрасно! Ещё лет через двести сойдёмся! — Ладно, ладно. Тебе какие бабы нравятся? — Старые! И глупые! — А чтобы волосы тёмные али златые? — У тебя тёмные всегда были, — вздохнул Кощей. — Ну так и хватит рычать и шипеть, пошли на печку. Сила вернулась с избытком, натяну, так и быть, на себя молодую личину и уважу тебя. — А вот просто нельзя было так сделать, лет триста назад! — А я раньше не знала, за что ты меня любишь, Кощей. А теперь знаю, так что хватит орать, и пошли на печку. Будто муж сварливый, честное слово! В лесу дремучем ухал филин, Баюн на крыше спал. Он не стал мешать любящим друг друга чародеям узнавать друг друга после многих лет разлуки. — Любовь, — вздохнул Баюн, — что вы знаете о любви, кудесники. Столько веков прожили и так и не поняли. Не тело любят, любят душу. Вспыхнули вокруг избы блуждающие огоньки, красные и золотые. То силы чаровые вновь слились друг с другом. А на сколько, ну, то как боги дадут.