Мечты сбываются

Реборн не думал, что будет скучать по тому робкому, даже трусоватому мальчику, каким он впервые встретил Саваду Тсунаеши. Подумать только, тогда он боялся собак, воды, математики, учителей, Хибари Кею, признаваться девушке в любви и любых неприятностей и опасностей. Тогда можно было прикрикнуть: «Тсуна!» — и знать, что он пойдет в бой, трясясь от страха, избегая столкновения, осторожничая. Сейчас все изменилось. Поклявшись однажды, что уничтожит Вонголу, он, видимо, решил начать с себя. Многочисленные враги и некоторые из бывших союзников не признали власть двадцатилетнего мальчишки и либо пытались уничтожить Вонголу, либо стремились занять место Десятого. И Савада отвечал на каждый такой вызов с маниакальной педантичностью, не пропуская ни одного и не давая Хранителям даже узнать, что подобные вызовы вообще приходили. Он уходил сам, не сказав ни слова. Ускользал так искусно, что никто не мог понять, в чем дело. За ним пытались следить, Реборн лично всюду таскался за Десятым, но в какой-то момент для всех находилось очень срочно дело, закончив которое, ребята понимали, что Тсунаеши снова исчез. Отслеживали новости, выискивая аномалии, разыскивая Десятого. И всегда успевали лишь постфактум: дымящиеся развалины, горы трупов и Десятый, не многим отличающийся от них. Видя бледное лицо, бессильно свешивающиеся руки и ноги, запрокинутую голову и многочисленные раны, Реборн стискивал зубы, приказывал очередному Хранителю — чаще всего Гокудере — уложить босса на ровное место и падал рядом с ним на колени. Борьба пламени и затихающих ударов сердца, тихие стоны раненого и сдавленные проклятья лекаря, расход сил до черных мушек перед глазами и спекшиеся, едва шевелящиеся губы, слезы бешенства из глаз и трепещущие веки приходящего в сознание наглеца — вот чем был наполнен мир Реборна в такие моменты. — Если однажды я не успею, — бешено прошипел он повеселевшему Саваде, который трогательно держал его за руку, с достоинством возлегая на больничной койке, — я тебя еще раз прикончу! — Ты успеешь, — шептал Савада, прикрывая глаза. Рассвирепев от ярости, Реборн впился в губы парня злым, отчаянным поцелуем и едва не закричал от удивления, когда почувствовал, как ему ответили. Одеяло скользнуло вниз, открывая обнаженную кожу, так доверчиво и медленно, словно распаковывало главный подарок именинника. — Ты? — выдохнул Реборн. — Люблю тебя, — подтвердил Тсуна, — хочу защитить и боюсь признаться. — Глупый Тсуна! — мужчина едва не умер от облегчения, когда понял, что больше Савада так подставляться не будет, что что-то от его осторожности все же осталось. — Неужели я настолько страшнее твоих врагов? — Всегда так было, — доверчиво поделился Тсунаеши. — Разве ты не замечал? А как иначе тебе удавалось заставлять меня сражаться? — Больше не смей! — тихий смех и крепкие объятия подарили обоим счастье. — Слушаюсь, — Тсунаеши опустил ресницы и потянулся за поцелуем. Реборн знал, что он все равно не послушает своего бывшего наставника, но надеялся, что позволит разделить свою ношу.