Блудницы Конохи

Кушина Узумаки славилась своей любовью к разговорам. Бессмысленное щебетание, обсуждение насущных проблем, разномастные сплетни, мелкие секретики или большие тайны — всё это входило в её компетенцию целиком и полностью. Если бы она вдруг задалась вопросом: «А в какой же момент это всё началось?», ответ был бы до безобразия прост: в тот день, когда маленькая красноволосая девчушка научилась произносить свои первые слова. Кушина была экстравертом до мозга костей, что тут скрывать. А смерть её мужа, героя, спасшего деревню от Девятихвостого лиса, как ни странно, лишь сильнее разговорила её. Пустая болтовня помогала отвлечься от ужасного горя. Теперь Кушина жила лишь тем, что успел подарить её дорогой Минато. В день его смерти родились двое близнецов, мальчик и девочка. Светловолосые и голубоглазые, прямо как их отец, непоседливые и разговорчивые, прямо как мать. Наруто и Намико были действительно похожи. В детстве их часто путали окружающие, ведь двое гиперактивных «лисят», как их ласково называла мама, были практически идентичны как внешне, так и по характеру. Дети были абсолютно здоровы и счастливы. Кушина же, уединившись в маленькой детской, первые годы тихо плакала, качая колыбель с близнецами. Но время шло, душевные раны затянулись, дети подросли. И если Намико с годами всё более походила на Кушину — манерой держаться и говорить, улыбкой, привычками и жестами, то Наруто… Её дорогой, любимый малыш Наруто с каждым годом становился всё больше похож на отца. Черты лица молодого Узумаки становились грубее, приобретая мужской отпечаток, голос невольно завлекал слушателей приятной хрипотцой, походка стала более уверенной и даже в каком-то смысле величавой, а тело… Его можно было описывать часами. Литые мускулы под загорелой кожей завораживали, широкие плечи, крепкие ноги и руки, на которых при напряжении проступали голубоватые вены, были настоящим эталоном красоты. Кушина гордилась своим сыном. Мужчиной. Сегодня Наруто ушёл тренироваться допоздна, зная, что его матушка решила устроить дома встречу с давними подругами, Намико же ушла прогуляться в компании своих приятельниц-куноичи. За чашечкой чая (а после и чего покрепче) собрались матери их ровесников и ровесниц, обсуждая насущные проблемы, осточертелый быт, распустившихся детей и, главное, охладевших супругов. Поначалу всё было достаточно мирно. Пирожные из лучшей кондитерской Конохи расходились на «ура», женщины с удовольствием запивали их ароматными напитками на свой вкус, в то же время крайне обходительно и сдержанно высказываясь о своей жизни, семье и доме. Правда, потом хозяйка дома достала из закромов бутылку коньяка, и беседа стала раскрепощённее. Гораздо раскрепощённее. — О-хо-хо! Да вы знаете, — непривычно басистым от алкоголя голосом произнесла Ёшино Нара. — Вы знаете, какие у него проблемы с «этим»? Таких проблем ещё поискать! — И какие же? Своей до ужаса глупой шуточкой портит весь процесс, и не начав его толком? — отхлебнув вина, также нашедшегося в доме Узумаки, поделилась Мебуки Харуно. — Думает, что анекдот про старика из Суны, из которого — о, Ками-сама! — уже сыплется песок, может кого-то рассмешить. Идиот. — Твой хотя бы пытается шутить, — вздохнула мать Тен-Тен. — Мой делает всё с таким каменным выражением лица, будто это я его заставляю. Да нужны мне эти жалкие две минуты, пф! — женщина откинулась на спинку кресла, поправляя и без того аккуратную причёску. — Стараешься для него, а он… — … думает только о своих друзьях! — включилась в беседу госпожа Яманака, «для храбрости» осушая пиалу саке. — «Мы с Чоузой и Шикаку пойдём на горячие источники. Мы с Чоузой и Шикаку на важное ночное задание. Мы с Чоузой и Шикаку решили сегодня выпить в баре. Чоуза перепил, пусть переночует у нас! Шикаку? А у Шикаку жена стерва, увидит его в таком состоянии — на похороны скидываться будем…» Ой, Ёшино, прости, это его слова, да и только. — Всё в порядке, Нана. Мой такой же гуляка. Друзья, друзья, друзья. «Это же святое трио «Ино-Шика-Чо», ты должна понимать»! И ладно бы хоть когда домой приходил драл хорошенько, так у него же… Ну, вы понимаете. Вялый, как вся его жизнь, — нахмурилась Ёшино Нара. — Импотент несчастный. — А я вам говорю, девчат. Мужские бордели — вещь. С тех пор, как мой умер, только ими и спасаюсь, — без какого либо стеснения заявила Инузука Тсуме. О ней в деревне ходило много слухов. Начиная от того, что она скормила своего мужа собакам, потому что тот не мог в полной мере усмирить её пыл, и заканчивая тем, что она очень любила своих псов. Слишком любила. Во всех смыслах. Несмотря на побудительный тон высказывания, подруги сочувствующе закивали. Все испытали значительное облегчение, выговорившись таким же обычным женщинам с такими похожими проблемами. Только две женщины из присутствующих всё ещё молчали: Микото Учиха и Орико Хьюга. Последняя, густо раскрасневшись, уткнулась взглядом в переливающийся на свету стакан с мартини, Микото же скромно смотрела из-под опущенных ресниц, завораживая каким-то особым спокойствием и грацией. — Девочки, ну что вы? — Кушина отхлебнула из бокала красного, в тон её волос, вина, игриво качнув головой. — Все свои, стесняться нечего. Вот ты, Микото, что можешь рассказать о своём непревзойдённом главе клана Учиха? Как у вас дела в постели? Мать Итачи и Сасуко невесело улыбнулась и закинула ногу на ногу. От всего облика этой женщины веяло каким-то неземным изяществом и прелестью. — Он постоянно работает и занимается делами клана, — с приятной, но несколько натянутой улыбкой сообщила та. Её манера речи, как и телодвижения, была спокойной и размеренной. — Иногда кажется, что преступники возбуждают его больше, чем собственная жена, — на этом моменте прелестная улыбка, от которой у Микото проступали небольшие ямочки на щеках, исчезла. Но, поняв, что её слова прозвучали слишком грубо, женщина поспешила исправиться: — Фугаку очень мало времени проводит со мной и с девочками, но я не могу его в этом винить. Как-никак, он глава клана, на его плечах лежит груз ответственности. Присутствующие понимающе кивнули. У многих мужья занимались делами своих кланов, потому для них это была не новость, и в то же время каждая знала, сколь огромна и сложна семья Учиха. Тем не менее, это не оправдывало Фугаку в том, что он перестал как следует исполнять свой супружеский долг. — А тепе-е-е-ерь… Орико! — Кушина закинула ногу на ногу и поставила локоть на коленку, упираясь подбородком в раскрытую ладонь и создавая тем самым образ крайне заинтересованной слушательницы. — Ну же, хотя бы Хиаши справляется со своими обязанностями мужа? Матери и жёны испытывающе посмотрели на пышногрудую красавицу, ожидая ответа. Та лишь грустно покачала головой. — Нет… мы… практически не… — подала наконец голос госпожа Хьюга, беспокойно ворочая меж пальцев длинную ножку бокала. — Почему? — прямо спросила Узумаки. Женщина мялась, смущённо бегая взглядом по алкоголю и закускам, от которых ломился небольшой кофейный столик; пунцовый румянец не сходил с её ранее аристократично бледных щёк. В конце концов она чуть слышно заговорила: — Раньше Хиаши много времени проводил со своим братом. Но… После его смерти он не касался меня, — Орико пригубила мартини, закусив сразу же после этого. На некоторое время она замолчала, но женщины чувствовали, что ей ещё есть, что сказать, а потому терпеливо ждали. — Однажды я застала его в постели с мужчиной… Это был молодой парень из побочной ветви, и я до сих пор не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Тогда я убежала… Хиаши после случившегося делал вид, что ничего не произошло. Повисло долгое молчание. — Выпьем, — твёрдо сказала Тсуме Инузука, разбивая ледяную глыбу тишины, и подняла рюмку коньяка. — За то, чтобы каждая из нас имела любящего, внимательного мужчину-натурала с чувством юмора и крепким стояком! Тост, учитывавший интересы всех женщин, был принят на «ура», хоть в глазах куноичи и читалась лёгкая грусть от невыполнимости желаемого. После этого был ещё один тост. И ещё. Матери и жёны продолжили обсуждение своей нелёгкой доли, попутно заливая все проблемы алкоголем и тем самым освобождая свой разум от их гнетущей тяжести. Кушина налегала на любимое красное вино, краснея от градуса, и потому начала оправдывать своё детское прозвище, Помидорка; Ёшино пила, избегая всякой закуси, чтобы достичь эффекта полного отключения рассудка; Инузука Тсуме следила, чтобы Хьюга вступала в разговор и побольше пила, невзирая на неприятие алкоголя её мужем. Микото же за весь вечер осушила лишь пару бокалов, но никто почему-то не подначивал её выпить больше. Мебуки, опьянев, опустилась до несмешных шуток своего мужа, которые, тем не менее, показались подругам чертовски забавными. Матери Ино и Тен-Тен ничем особо не выделялись, лишь много говорили и порывались отправиться в магазин за «добавкой». Близилось к одиннадцати вечера, когда одиночество пьяного женского общества было нарушено. — Мам, я дома! — хлопнула входная дверь, глухо стукнулись о деревянный порог небрежно сброшенные сандалии. Несколько секунд — и в гостиной показался молодой шиноби. Если бы в Конохе кто-то увлекался скульптурой, всех Аполлонов, Гераклов и Зевсов лепили бы с этого юноши. Узумаки Наруто только что вернулся со своей вечерней тренировки. Небрежно перекинутая через плечо куртка, капельки пота, скатывающиеся со лба на точёные скулы, натруженные мышцы, отчётливо виднеющиеся сквозь короткую сетчатую майку, — всё это вызывало неподдельный «интерес», как бы тактично сказали облепившие Наруто своими взглядами женщины. А если урезать все приличия и выложить всё начистоту, то это было желание. Животное желание. — Оу, здравствуйте! — заметив устремлённое на него внимание, улыбнулся Наруто. Взору женщин открылись его ровные белоснежные зубы. Любая из них была бы на седьмом небе от счастья, если бы Узумаки стянул их трусики этими прекрасными зубами. — Спасибо за заботу о моей матушке. Она очень тоскует без общения с подругами, — парень поклонился, исполняя все приличия, которые так упорно вдалбливала в его голову Кушина. Матери и жёны лишь отрицательно замотали головой, мол, «всё в порядке, нам самим в радость». Все они, как зачарованные, пожирали взглядом натренированное тело молодого мужчины. Алкоголь мешал им скрыть свою похоть. — Мам, я быстро в душ и спать, — Узумаки прошёл через всю гостиную, демонстрируя бесстыдным куноичи свою подтянутую задницу и крепкие продольные мышцы спины. Едва Кушина открыла рот, чтобы задать вопрос, как её сын тут же на него ответил: — Поел в Ичираку! Если бы раньше мать и отругала Наруто за нездоровую пищу (любительницей которой, к слову, являлась и она сама), то сейчас женщина просто кивнула, выдавив что-то среднее между «угу» и «ага». — А Наруто подрос… — озвучивая мысли всех присутствующих, произнесла Нана Яманака, когда парень уже поднялся на второй этаж. — Очень даже, — стрельнула шальными карими глазами Ёшино. — Он так похож на своего отца… — вздохнула вдова Четвёртого хокаге, с грустью всматриваясь в остатки красного вина на дне бокала. С приходом Наруто разговор клеиться перестал. Женщины то и дело ёрзали на месте и всё пили, пили. Минут через пять мать Шикамару встала: — Я отойду в туалет. После этих слов она быстрым шагом направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. — Туалет есть и на первом этаже… — аккуратно заметила Микото Учиха, бывавшая в доме Узумаки чаще других. Ёшино сделала вид, что не услышала. Тем временем в небольшой ванной комнате этажом выше уже вовсю шумела вода. Прохладные капли стекали по кафельной стенке душевой, в которую упёрся одной рукой светловолосый парнишка. Вторая рука его была занята — Узумаки напряжённо дрочил, снимая усталость после тренировки. В последнее время он часто уединялся в ванной: молодое тело требовало сексуальной активности, постоянных приключений на любовном фронте, но все его «боевые подруги» строили из себя принципиальных недотрог, вынуждая парня обходиться лишь двумя любовницами — левой и правой. Сегодня Наруто повезло. Восемь зрелых женщин в его доме, совсем рядом, стоило лишь пройти пару ступенек по лестнице. Это не могло не возбуждать. Осознание наливало его член кровью, рождая пошлые фантазии. А ведь он не просто так поклонился женщинам там, в гостиной. Дань традициям? Какая чушь! Узумаки никогда не горел желанием следовать им. Правда была в том, что с такого ракурса можно было лучше рассмотреть шикарное декольте Орико Хьюга, сидевшей прямо перед ним. В чём-в чём, а в разглядывании женских тел Наруто не было равных. Неспроста он уже вдоль и поперёк успел изучить изящное тело своей сестры. Естественно, в то время, когда она этого заметить не могла. — Ай-яй-яй, Наруто-кун, чем это мы тут занимаемся? — послышался из-за спины насмешливый женский голос. Узумаки резко выпрямился, выпуская из ладони стоящий колом член и разворачиваясь. Вторгнувшаяся в его личное пространство женщина уже отодвинула дверцу душевой, нахально разглядывая юношу. То была мать Шикамару. — Ё… Ёшино-сан, что вы здесь делаете, даттебайо?! — краснея от стыда, наготы и всей неловкости ситуации выпалил Узумаки. — Я зашла в туалет. В конце концов, я много выпила, — теряя все ориентиры приличия, заплетающимся от алкоголя языком произнесла госпожа Нара. — Куда интереснее, что же здесь делаешь ты, Наруто-кун. — Я… Душ принимаю, даттебайо… — постепенно приходя в себя, ответил Узумаки и потянулся за полотенцем, желая прикрыться. Но его руку перехватила Ёшино. — Стой, зачем же… Хочешь скрыть от меня своего бодрого героя? Посмотри, какой он у тебя большой. Совсем не как у Шикамару, — без задней мысли унижая своего сына, с пошлой улыбочкой произнесла Ёшино. Наруто лишь сильнее зарделся, однако же его самооценка после такой случайной похвалы буквально взлетела до небес. — А твоя мать знает, чем занимается её сын вместо принятия душа? — Нет… — растерянно пробормотал Наруто, всё ещё стоя под брызжущими водными струями. — Ни к чему оставлять воду включённой, — заметила это обстоятельство Ёшино, поворачивая кран. — Мама не научила экономии? — Н-нет… То есть, да, — совсем сбитый с толку, Узумаки смотрел на госпожу Нара круглыми глазами. — Я могу научить тебя не только этому, — хитро прищурилась она. Взгляд Узумаки выражал немой вопрос. — А ещё, например, тому, как удовлетворить себя, — ладонь Ёшино накрыла горячий и влажный член Наруто. От нетерпения он прикусил губу. — Ты проглотил язык, Наруто-кун? — усмехнулась женщина длительному молчанию растерявшегося юноши, а затем облизнулась, в то же время двигая ладонью вверх-вниз вдоль основания его возбуждённого органа. — Что ж, немудрено. Сейчас будет ещё лучше, — пьяно прошептала она прямо в губы Наруто, а затем опустилась перед ним на колени. Мгновением позже твёрдое как камень достоинство Узумаки уже было у неё во рту. Оказавшись в плену новых ощущений, Наруто судорожно глотнул ртом воздух. Он чувствовал приятную влагу и теплоту. Теплоту и влагу. Они обволакивали и манили. Когда же Ёшино пустила в ход свой юркий язычок, Узумаки не смог сдержать стон. Женщина была на удивление профессиональна. Она умело задевала особо чувствительные точки, а её движения ртом были в нужной степени ритмичны, но не однообразны. Ёшино не позволяла Наруто кончить слишком быстро, а растягивала удовольствие юноши, уделяя внимание разным участкам его члена. Когда она взяла в рот яички, посасывая их и перекатывая языком, дверь в ванную распахнулась. — Ёшино?.. Наруто? — матери Ино и Тен-Тен недоумённо хлопали ресницами, нерешительно покачиваясь на месте из-за явного опьянения. — А, девочки… — госпожа Нара развязно улыбнулась, оторвавшись от удовлетворения Наруто с пошлым причмокиванием. — Я учу Наруто-куна обращаться с девушками. Мы… тренируемся, — она засмеялась и вновь припала к юноше, поцелуями очерчивая печать на его животе. — Ваши «тренировки» слышны на первом этаже. Видимо, стонать в голос Наруто уже научился, — усмехнулась Нана Яманака и подошла ближе, с интересом разглядывая обнажённого Узумаки. Её примеру последовала и Суитару, так напоминавшая внешне свою дочь Тен-Тен. Её большие карие глаза смотрели на парнишку с тем же выражением, что и у его увлечённой холодным оружием подруги. — Пожалуй, мне тоже есть чему научить Наруто, — загадочно улыбнулась мать Тен-Тен и впилась в губы Узумаки страстным поцелуем. Тот этого явно не ожидал, но, видимо, уже смирился с тем, что вечер будет жарким и в высшей степени необыкновенным. Наруто отвечал на её поцелуй не менее пылко и страстно, демонстрируя хвалёную горячность семьи Узумаки. — Это уже даже нечестно! — надула губы Яманака Нана, осматривая всё это безобразие, в котором она, к своему глубочайшему сожалению, до сих пор не участвовала. — Дай-ка руку, Наруто-кун, — женщина аккуратно взяла парня за запястье и завела его руку под свою тонкую, почти прозрачную майку на бретелях. Наруто не нужно было «просить» дважды: его сильные пальцы подцепили косточки бюстгальтера и, приподняв его, ухватились за упругую грудь. — Вот так-то лучше, — женщина расплылась в блаженной улыбке, когда Узумаки начал мять внушительных размеров округлости, задевая твёрдые соски, выкормившие уже взрослую дочь. Наверное, этому дню суждено было стать счастливейшим в жизни Наруто. Однако развратное наслаждение только начиналось. Три женщины, ублажающие его, сводили с ума до того не обласканного женским вниманием юношу. Их стоны, прерывистое дыхание, побуждающее запечатать их губы глубоким поцелуем, полнейшее бесстыдство и желание угодить единственному мужчине в этом доме не могли не возыметь эффект. Наруто Узумаки, поглаживающий темноволосую макушку Ёшино, целующий разящую алкоголем Суитару и ощупывающий прелести Наны, чувствовал, что долго так не протянет. Аккуратно отстранив от себя чужих жён, он приятным голосом произнёс: — Вы все просто великолепны, даттебайо… Но… Может, стоит переместиться в мою спальню? Там нам четверым будет гораздо удобнее, — Наруто улыбнулся в той своей манере, что не могла не влиять на людей положительно, завораживая их и заставляя согласиться с этим обаятельным блондином. Матери Шикамару, Ино и Тен-Тен закивали, обнимая Наруто и не сводя с него голодных глаз. Каждой хотелось быть поближе к единственному самцу, и они прижимались к Наруто всю короткую дорогу от ванной до его комнаты. Узумаки был доволен как никогда. — Так-так-так… — послышалось в коридоре, не успей Наруто и закрыть дверь в спальню. — Что же это ты, сынок, делаешь? — Кушина Узумаки, во главе ещё четырёх женщин, строго смотрела на сына. — Ёшино, Нана, Суитару, это ещё что такое? — Мам, мы… — беглым от волнения взглядом перескакивая с одного предмета на другой, начал Наруто, судорожно выдумывая более-менее правдоподобную ложь. — Кушина, ты воспитала отличного сына, — хитро оскалившись, Ёшино без каких-либо сомнений поцеловала Наруто в губы, обхватив ладонью эрегированный член. Хозяйка дома так бы и стояла с раскрытым ртом, выслушивая тихие причитания Орико Хьюги: «Какой ужас… Как не стыдно», — и не зная, что предпринять, если бы не её лучшая подруга Микото, которая мягко взяла её за руку и отвела подальше от всех, что-то шепча ей на ухо. Тем временем мать Тен-Тен уже закрыла дверь в спальню Наруто, не желая делиться его молодым телом с кем-то ещё. Но Тсуме Инузука, взяв под руки матерей Сакуры и Хинаты, громко постучала, а затем, откровенно плюнув на приличия, толкнула плечом закрытую дверь. Мебуки Харуно, в принципе, и сама бы пошла (уж слишком она была любопытной к подобным вещам), но вот Орико сопротивлялась до последнего. Тем не менее, против давления Тсуме мало кто мог выстоять. «Тебе нужен нормальный гетеросексуальный мужик! Не ломайся», — повторяла она Хьюге. Та лишь смущённо закрывала глаза ладонью и порывалась уйти. Но Наруто уже был оперативно уложен на кровать госпожой Нара, которая вертелась около него, будто львица близ своего льва, властно отгоняя конкуренток. Избавившись от штанов, она залезла на юношу, потираясь о его возбуждённый орган намокшей тканью стрингов и расцеловывая его мускулистую шею. — Орико-сан… Не стесняйтесь, даттебайо, — умудрившись выглянуть из-за плеча Ёшино, сквозь стоны проговорил Наруто. — Подойдите ближе, я обещаю, вам понравится. Женщина испуганно посмотрела на юношу из-под густых ресниц, прижимая руки к тяжёлой груди. Она бы так и стояла у двери, словно кроткая лань у входа во львиное логово, если бы мать Кибы не подтолкнула её к кровати, приговаривая: «Он же сказал, что тебе понравится». — Вы действительно прекрасны, Орико-сан. Наклонитесь, не бойтесь, — улыбнулся Узумаки, приподнимаясь на кровати и придерживая сидящую на нём Ёшино Нара за ягодицу. Сбитая с толку, госпожа Хьюга не придумала ничего лучше, кроме как повиноваться. В тот же момент Наруто поцеловал её небольшие мягкие губы, смешивая свой природный терпкий вкус с ароматом Орико, отмеченным сладостью мартини. Ёшино нахмурилась, будучи явно не в восторге от такого «предательства», а мать Хинаты покраснела, чувствуя, как изворотливый язык Наруто ласкает её, даря приятное чувство единения. Он гладил её по пунцовой щеке, после чего перешёл на объёмную грудь, такую же, как и у его подруги из команды №8. Подобные ласки, от которых уже давно отвыкла Орико, приводили её в эйфорию, лишь усиленную жутким смущением. Но в самый разгар процесса дверь отворилась, и в комнату вошли ещё две женщины. Наруто не обратил на них внимания, потому что был увлечён матерями Хинаты и Шикамару. Лишь когда Орико резко отпрянула от его губ, а чья-то рука мягко, но настойчиво взяла Наруто за подбородок и повернула его голову в свою сторону, после чего парень был вовлечён в новый поцелуй, Узумаки всё же открыл глаза. Изумлению его не было предела. Родная мать целовала его так, будто они были пылкими молодожёнами, что ещё не успели познать всех прелестей совместной жизни. Микото подозвала Ёшино, и та нехотя слезла с Наруто. На её месте сразу очутилась Кушина. Всё-таки, даже для Ёшино конкурировать с родной матерью этого парнишки было ни к чему. И она это понимала. — Думаю, будет лучше, если первый раз Наруто-куна произойдёт с его мамой. Всё же она знает лучше нас, что нужно её сыну, — с полуулыбкой сообщила Микото их с Кушиной решение. Она всегда умела влиять на свою лучшую подругу, и в этот раз ей не доставило особых хлопот убедить Кушину лишить девственности собственного сына. «Так будет лучше и для тебя, и для него. Ты сама говорила, как сильно тоскуешь по Минато и как сильно Наруто на него похож. Действуй», — говорила Микото своей давней подруге. Она действительно хотела помочь Кушине. — Ладно, — Тсуме встряхнула лохматой головой. — Но потом Наруто общий. Был бы он псом, суки бы перегрызли друг другу глотки за его елду, — в привычной грубой манере произнесла глава клана Инузука. — Я первая нашла его. В очередь, — хмыкнула Ёшино. Пока Нара и Инузука спорили, кто достоин второй почувствовать Наруто в себе, Кушина с присущей матери нежностью целовала его подтянутый торс, очерчивая языком каждую бугрящуюся мышцу. Первоначальное недоумение юноши сменилось нескрываемым удовольствием и желанием, о чём прямо сообщал его стоящий колом член. Когда Кушина закончила ласкать тело сына, её промежность буквально истекала женскими соками, точно так же и член Наруто активно выделял природную смазку. Оба были готовы. — Мама… Я люблю тебя, — шептал Узумаки, когда она чуть приподняла подол платья, чтобы Наруто видел, как она постепенно насаживается на него. Кушина сняла бельё сразу после разговора с Микото, и потому сейчас её сын во все глаза смотрел на ту часть тела, что была сокрыта от него все эти годы. Внизу его мать тоже была прекрасна. Внутри же… Наруто растерял остатки разума, когда вошёл на всю длину в такое родное, самое близкое на свете тело. Удивительно… А ведь когда-то он точно так же был в ней, был всем своим естеством там, куда сейчас помещается лишь одной своей частью. — Теперь ты взрослый, сынок, — Кушина счастливо улыбалась, когда двигалась на его толстом члене. Она вспомнила ночи, проведённые с Минато, одна из которых и подарила ей дорогих сердцу сына и дочь. Её муж всегда был нежен, но горяч, и умел вскружить ей голову долгими предварительными ласками, а потом таким контрастным, слегка жёстким сексом. Хоть до этого момента она и не была ни с кем, кроме Минато, Кушине никогда и не хотелось принять в себе кого-то, кроме него. Родной сын оказался исключением. Вскоре она уже скакала на Наруто, вымещая за раз всю нерастраченную сексуальную энергию. И мать, и сын стонали во весь голос, несколько раз сплетаясь языками в диком поцелуе, после чего Кушина вновь отклонялась назад, тряся своими длинными волосами. Он спустил с её плеч бретели неизменного зелёного платья и расстегнул блузку, сжимая в ладонях материнскую грудь. А она скользила взглядом по его напряжённому телу, думая о том, как же сильно вырос её мальчик. Его горячая твёрдая плоть дарила женщине те же ощущения, что и семнадцать лет назад она, юная и ненасытная куноичи, получала от своего любимого и до сих пор единственного мужа. Обоих хватило ненадолго. Наруто, в силу неопытности, кончил прямо в свою мать, не заботясь о том, что она может забеременеть. Она была и не против. Склонившись над сыном, Кушина нежно поцеловала его в лоб, прежде чем встать и почувствовать, как он покинет её. Наруто безумными глазами смотрел на свою драгоценную женщину, которая подарила ему жизнь и научила любить. Она же смотрела и видела во взгляде этих голубых глаз своего дорогого Минато. Другие женщины не сводили взгляда с этого интимного акта любви между матерью и сыном. Ёшино, уже будучи полностью нагой, начала себя ласкать, закусив губу и широко раздвинув ноги. Микото, с мягкой улыбкой наблюдая за происходящим, трогала Мебуки Харуно за её чувствительную грудь, о чём сама Мебуки и попросила её. Инузука Тсуме усадила на свои колени Орико Хьюгу, размашисто её целуя и щупая везде, будто готовя к предстоящему. Матери Тен-Тен и Ино сели на пол по обе стороны от кровати, но, хоть похоть и читалась в их взглядах, с мастурбацией женщины решили повременить. Когда же Кушина без сил упала рядом с Наруто, Ёшино с довольным «ну наконец-то» перекинула ногу через юношу, упираясь коленями в кровать и вновь принимая позу наездницы. — Мать научила тебя азам, а сейчас я покажу тебе, что значит настоящий секс, — прошептала она, после чего укусила Наруто за мочку уха. — И не только она, — усмехнулась Тсуме. — Давай, Орико, — подтолкнула она Хьюгу, с которой уже стянула строгую юбку-карандаш и аккуратные трусики. Та, вся красная от стыда, уселась сверху на Узумаки, оставляя несколько сантиметров между своей промежностью и его лицом. Ёшино Нара откровенно не понимала происходящего. — Ты должен научиться ублажать женщину языком, Наруто, — продолжала Инузука, с ехидством поглядывая на Ёшино Нара, которая с её подачи утратила главенствующую позицию. — Лизни мамочку Хинаты «там». Обалдеешь от реакции. Наруто, невольно послушавшись столь властную и пугающую женщину, как Инузука Тсуме, положил обе ладони на бёдра Орико, а затем, надавив на них и тем самым заставляя женщину опуститься, широко провёл языком меж её дрожащих ног. Хьюга, испустив бесстыдный стон, всем телом подалась к юноше, который, быстро уловив суть, уже активно вылизывал её мокрую щель. Но Ёшино Нара была недовольна. Резко насадившись на вновь затвердевший член, она начала рывками двигаться вверх-вниз, позволяя Наруто распробовать вторую женщину в его сексуальной жизни. Она хотела перетянуть внимание единственного мужчины в доме на себя, принять всю его страсть и, как много лет назад, почувствовать цепенящую усталость после долгого соития. Среди то и дело вырывающихся стонов, пошлых хлюпаний и нетерпеливых выкриков «ещё!» никто из присутствующих в комнате Наруто не мог слышать, как на первом этаже хлопнула входная дверь, и в дом вошла компания юных девиц с Намико — сестрой Наруто — во главе. Девушки смеялись и шутили, не желая прекращать веселье и расходиться по домам. Потому те из них, чьи матери собирались провести этот вечер вместе с Узумаки Кушиной, пошли с Намико до её дома, собираясь встретиться со своими мамами и в тёплой семейной компании вернуться домой, поставив красивую точку в этом полном развлечений дне. — Ма-а-ам! — позвала Намико своим звонким голосом, когда вся орава юных красавиц оказалась в прихожей их дома. — Мы с девчонками уже пришли! Вы в гостиной? — она быстро юркнула ко входу в комнату, где недавно выпивали и делились проблемами восемь подруг. Но сейчас на глаза попались лишь сиротливо брошенные бокалы с недопитым алкоголем и остатки закуски, без какого-либо намёка на бывших тут женщин. — И где они? — удивлённо вскинула брови Тен-Тен, последовавшая за Намико. Хоть она и дружила с девчонкой из семьи Узумаки, но всё же предпочитала более спокойное общество. Потому вскоре Тен-Тен была вовлечена в преинтересную беседу Хинаты и Сасуко, что являлась, в общем-то, скорее монологом последней. Хьюга же скромно слушала и кивала, изредка вставляя пару слов. — Может, на кухне? — предположила Сакура, которая была единственной из девочек, кто почуяла неладное. Не зря её высокий интеллект отмечал каждый из её наставников. Тогда Намико снова позвала мать. Ответа не последовало. — И всё же Доудзюцу клана Учиха гораздо практичнее. Несмотря на всю древность вашей семьи... — доносились поучительные нотки голоса Сасуко. — Пойдём к Наруто. Он уже должен быть дома, — уверенно бросила Узумаки-младшая и понеслась по лестнице на второй этаж, увлекая за собой подруг. В болтовне, топоте дюжины ног и прочем шуме большой компании девушки и не услышали развратных звуков, исходящих из комнаты Наруто. Все были заняты обсуждением шарингана и бьякугана либо воспоминаниями о прошедшем вечере, что было более приземлённой, а потому распространённой темой. — Братик! Ты не знаешь, где ма… — Намико бодро распахнула дверь, взмахнув своими длинными блондинистыми хвостами. Но её воодушевление и беззаботность вмиг сменились шоком и непониманием: её брата едва было видно за оголёнными телами его многочисленных любовниц, матерей её подруг и… её самой. Женщины отвлеклись от своего занятия не сразу, лишь когда Сакура, обеспокоенная бессловесно застывшей на пороге Намико, заглянула в дверной проём и смогла выдать одну единственную фразу: — Твою ж мать…