Тушь (рабочее название)

Он молчит. Штрихует тушью, оставляя на тонком листе неясные росчерки. Мысли-сумятицы скакали в его голове, принося в и так сумбурное сейчас сознание ещё больше растерянности. Костяные пальцы привычно держали предмет рисования, скользили в воздухе почти вне зависимости от воли их обладателя. Художник погружён глубоко в себя. Тишина отравляет. Раньше она приносила спокойствие, некую безмятежность, даже лёгкий уют. Они находились на обрыве, перед бездной, так близко к пропасти в прямом смысле этого слова. А может, и в переносном тоже. Эррор сидит прямо на земле, свесив ноги вниз, с усердием игнорируя раздражающий фактор в лице забывчивого Творца, что явно пребывает своими думами где-то не здесь. Впрочем - одёрнул себя Ошибка, поняв, что вновь возвратился к рассуждениям о Инке - этот скелет часто вот так замирал на месте, чтобы замарать лист белоснежной, а главное - чистейшей бумаги, чтобы оставить на ней следы своего творчества - разнообразные рисунки или - что ещё хуже - очередные АУ. Но обычно этот радужный придурок хотя бы смотрел на лист в своих руках, и уж точно не бездумно, в хаотичном порядке водил по нём чем бы то ни было, наверняка испортив своей невнимательностью рисунок. С каких пор его волнует какой-то глупый рисунок и, что самое странное, сам Инк, он старался не думать. Получалось отвратно. Как, в общем-то, и не думать вовсе об Художнике. Сложно не думать о том, кто на протяжении почти всей твоей жизни находился рядом - был полностью противоположен, как Инь и Янь, противостоял, сражался, пытался помешать, действовал на нервы своим присутствием, своими глупыми попытками не дать ему - Эррору - уничтожать АУ. Ещё сложнее не думать о том, кто в последнее время всё чаще и чаще мелькает перед глазами, раздражает болтовнёй, глупым извечным шарфом, своими красками, цветастыми глазами, которые так странно вспыхивали, стоило Инку только заговорить об АУ, рисунках, искусстве и всём подобном. Художник будто вознамерился - о, ужас - подружиться с Ошибкой, будто ему это надо, общаться с такой надоедливой личностью, как Инк. Но кто его спрашивать-то будет? Точно не Радужный. К вящему сожалению Эррора. То, что Эррор на время - "на время", постоянно повторял лично для Инка Ошибка, чтобы по умерить восторги по этому поводу Художника - решил прекратить свою деятельность, связанную с разрушением АУ, Творец воспринял, вероятно, как карт бланш. И, хотя абсолютно точно временное перемирие не давало тому даже повода для подобных действий, Инк с упорством носорога достаёт Глючного своим присутствием и "дружбой", которая последнему скелету вообще не нужна была от слова совсем. Он приходил в ту часть Анти-Пустоты, где обитал Ошибка, и болтал-болтал-болтал, порою забывая о том, что говорил секунду назад, замолкал на одно - увы, такое быстротечное - мгновение, переспрашивал о том, где он остановился, не получал ответа на свой вопрос, сверкал на Эррора своими невероятными глазами, переходил на новую тему, и всё начиналось по новой. Он был как надоедливый комар, писк которого слышен буквально везде, но увидеть его, чтобы прихлопнуть, не представлялось возможным. Правда, в их случаи Эррор прекрасно видел Художника, но сражаться с ним с целью убить не хотелось. Не потому, что это, вероятно, будет подло, и уж точно не потому, что Инк выглядел уж слишком радостно в эти моменты, а просто потому что надоело. Глючного порой - в странные моменты собственной растерянности и, следовательно, уязвимости - прям и подмывало спросить Художника, не кажется ли тому, что всё бессмысленно, глупо, предрешёно? Ошибка тогда затыкал самого себя, давая себе мысленный подзатыльник за такие глупые и совершенно слабохарактерные вопросы, но не смотря на его молчание, вопросы-то никуда не уходили. Они с Инком были похожи на двух детишек, перетягивающих одно и тоже одеяло, чтобы согреться холодной ночью, ведь их кусок отнюдь не помогал. Его и самого бесило подобное сравнение, появившееся однажды в его мыслях. Но ведь, в правду, пускай они и не были детьми, победа находилась то на его, Эррора, стороне, то на стороне этого Радужного придурка. Ошибка мог разрушить с десяток аушных вселенных, но разве это имело какое-то значение, пока создавались новые, многочисленные, такие - до скрежета зубов - раздражающие творения Создателей, как их называл Инки. Порой Глючному казалось, что даже не будь Художника, чтобы трепетно отслеживать состояние вселенных и мешать ему их уничтожать, он бы всё равно был бы в проигрыше. Хотя, если бы этого полудурка не было, возможно, он бы устал от всей этой "работы по уничтожению ошибок" гораздо раньше. Банально стало бы скучно. В необходимости Творца признаваться не хотелось. Даже самому себе. Именно по причине бессмысленности их противостояния Ошибка и решил временно это прекратить. Ему просто был нужен отдых, совсем немного, чтобы, возможно, смириться с подобным безрассудством, пустой тратой времени, и открыть второе дыхание для всего этого. В конце концов, это его работа, его предназначение. Как у Инка - творить, создавать, защищать АУ, так и у Глючного уничтожать все эти глупые Ошибки. С этим ничего не поделаешь. В конце концов, он и так не совсем понимает и осознаёт, куда ведёт его жизненный путь, а потеря ориентира в виде предназначения может больно ударить по его уверенности в действиях и поступках. Хотя, чего тут, как говориться, сомневаться, когда всё видно невооружённым глазом - глазницей, без особой разницы - Эррор и сам Ошибка, возможно, самая большая из всех, такой же, как и Инк, и остальные. Ошибка, которой просто дали чуть больше власти, чуть больше способностей, чуть больше возможностей для того, чтобы всё исправить, уничтожив остальных дефектных, а затем и себя. Перезапустить вселенную. Порой Эррор сомневается, что это вообще возможно. В конце-концов, это даже звучит слишком невероятно, слишком неосуществимо. Иногда - только иногда - он пытается понять, почему так жаждет этого всей своей сущностью, зачем это ему нужно, зачем вообще необходимо всё это. К чему? В такие моменты ему хочется слегка сумасшедше рассмеяться, но он только криво усмехается, и эта усмешка оставляет привкус горького разочарования. Он бесполезен. Бессмыслен. Неважен. Ошибка не в силах исправить не то, что другие АУ путём уничтожения - не важно, что их просто слишком много - но и самого себя. Тогда в чём смысл бултыхаться в этой истории, как завязший в трясине путник? Эррор переводит взгляд на всё ещё молчаливого Инка и неслышно вздыхает. В конце концов, он привык к его внезапным появлениям, к излишней громкости, цветистости, яркости, болтовне, и молчание задумчивого и странно хмурого Художника немного выводит из состояния равновесия. Это было необычно и непривычно, Ошибке совсем неосознанно захотелось, чтобы Инк снова сморозил свою дружелюбную глупость, болтал, пытался - зачастую неудачно - шутить. Раньше Художнику не мешало полное игнорирование со стороны собеседника, так что изменилось теперь? И с каких пор Глючный сам - почти внезапно и беспричинно - захотел послушать, услышать, ответить? Слишком много противоречивых эмоций. Эррор злится: на себя, на ситуацию в целом, на собственные странные мысли, на неожиданно молчаливого Творца, на наверняка испорченный рисунок Радужного, медленно выдыхает, пытаясь успокоиться - вызверяться на Инка впервые не хотелось, не тогда, когда Глючный понял бессмысленность их противостояния, не тогда, когда сам решил сделать первый шаг к их примирению. Даже если и временному - они были слишком разными для "дружбы", слишком непохожими, слишком отличными друг от друга, да и вряд ли самому Эррору хватит терпения на общение с этим Радужным придурком, но почему-то именно сейчас, в момент собственной слабости, мучительно не хотелось находиться в одинокой тишине его части Анти-Пустоты. Именно поэтому Ошибка решает поступить немного по другому, решает ослабить злость не с помощью ссоры-драки-противоборства, а немного иначе. "Всё равно он его испортил." - мысленно пожимает плечами Глючный, встаёт на против Творца, с помощью своих голубых нитей вырывая из рук Художника рисунок и разрывая его на мельчайшие кусочки, которые и при желании не соберёшь в едино. С каких пор его волнует, может ли Инк расстроиться из за его действий, Эррор даже не спрашивает у себя. От греха подальше. Художник проводит тушью по пустоте, замирает, бездумно моргает, а затем чуть более осознанным взглядом смотрит на Глючного и обрывки почти полностью испачканной в черный цвет бумаги на полу - если так можно назвать ту часть Анти-Пустоты, на которой они стояли. — Не вижу особой разницы. - хмыкает Эррор на слегка обиженное выражение лица - черепа? - Инка. Но больше ничего не говорит, оправдываться - не в его стиле. - Кажется, пока ты не выпал из реальности ты рассказывал про... Outertale? - глаза Художника удивлённо ещё ярче вспыхивают краскам после этих слов, будто изумляясь тому, что он слушал. - И ты даже пытался уговорить меня отправиться туда с тобой. - лицо Инка на несколько мгновений окрашивается радужным румянцем, и Эррор замирает, всматривается в лицо врага, чуть не начав привычно покрываться глюками, отчего-то почувствовав прилив смущения, но всё равно продолжает говорить. - Что ж, это может быть забавно. — Это значит... - тут в цветастых глазах Художника, вернее одном из них, появляется восторженная звездочка. От самого Творца исходит почти физически ощутимая надежда, и это не мало удивляет Глючного - не ужели Инку это всё настолько важно? — Да-да-да, я не против небольшой - одноразовой - прогулки в ту АУ. - всё-таки кивает Ошибка, и на него тут же налетает Инк, обнимая, говоря слова благодарности, отчего Эррор тут же покрылся привычными глюками - в конце концов, он же не любит прикосновений - и отчего-то синим румянцем. Инк отстраняется, счастливо улыбаясь. И на секунду - всего одну секунду - он думает, что ради такого выражения лица, можно потерпеть посягательство на личное пространство, привыкнуть с крайне неожиданным объятиям - совсем немного это даже было приятно, если не учитывать его гаптофобию - забить на вечную надоедливую болтовню Художника и показать, что он действительно его слушал. И уж точно довольно просто притвориться, что за всё время своего существования ну ни разу не слышал об этой звёздной АУ, и уж тем более не бывал там. Это было безумием. Глупейшим, вероятно, его поступком. Но, как не странно, Эррору это нравилось. Эррор и Инк через пару мгновений исчезают в портале, который открыл своей огромной кистью Художник, и Анти-Пустота, вернее, та её часть, что принадлежит Глючному, вновь становиться ещё более - куда уж больше - безжизненной и молчаливой. И только едва видные на фоне общей темноты обрывки испачканной в чёрную тушь бумаги являются свидетельством того, что ещё недавно тут кто-то находился.