Письма сквозь время (Letters Through Time)

Это была очень долгая, очень утомительная пара лет. Гарри чувствовал, как его ноги дрожали, пока он поднимался по ступенькам дома номер двенадцать на площади Гриммаулд, а больные глаза рассматривали все ту же старую дверь, которая сейчас казалась мужчине странной и несколько неуместной. Он коснулся латунной таблички с номером, привинченной к дереву; металл был холодным от осеннего вечернего воздуха. У Гарри с собой не было вещей, кроме бездонного рюкзака, который выдали ему в Министерстве, прежде чем отправить парня в самые отдаленные уголки земного шара, которые Поттер теперь оставлял позади, медленно проворачивая ключ и возвращаясь обратно, в мрачное здание, которое он называл домом в течение долгих лет. Сколько месяцев прошло с тех пор, как он здесь был, как кто-нибудь был здесь? Он попытался пересчитать по своему длительному плаванию на лодке из Перу, и у него были кое-какие даты, которые он все же отмечал, так что мужчина прикинул, что его не было между двадцатью девятью и тридцатью одним годом. То есть, два с половиной года. Он знал, что это был полностью его выбор. Никто не заставлял его охотиться за МАПСами, но со всем своим багажом знаний и опытом он идеально подходил к подобного рода заданиям и был одним из первых, кто вписал свое имя в список добровольцев. Последние сторонники Волан-де-Морта, так называемая Международная Ассоциация Пожирателей Смерти. Гарри готовился в течение нескольких месяцев, поэтому он легко согласился отказаться от личной жизни и исчезнуть очередной глубокой ночью, но на самом деле он просто был дураком. По мере того, как тянулись месяцы, он забыл, что значит разговаривать с такими важными людьми, как друзья, иметь возможность позвонить домой, да даже взглянуть в зеркало и узнать себя в отражении. Теперь Гарри стоял там, в тусклом свете зала, и пялился на блестящую поверхность зеркала, которым смог заменить портрет старой и ворчливой миссис Блэк. Он так себя запустил в течение миссии, что не сразу понял, кто именно смотрит на него с поверхности. Волевая челюсть, загорелая, потемневшая кожа, знакомый шрам, выглядывающий из-под длинных взъерошенных волос, которые вились у ушей и спускались сейчас до самой шеи. Поттер провел пальцами по лицу, будто надеясь, что это всего лишь какой-то макияж, и пытаясь его стереть. Было странно чувствовать себя чужим в собственном теле, и он отвернулся, ощущая в себе пустоту. Дом был точно таким же, каким молодой хозяин его оставил, успев наложить несколько поддерживающих чистоту заклинаний перед отъездом. Не было пыли, растения были хорошо политы и выросли, несмотря на то, что, возможно, выглядели слегка запущенными от отсутствия непосредственного с ними контакта. Фотографии друзей нетерпеливо махали ему со стен, когда он переходил из комнаты в комнату, открывая окна, чтобы впустить прохладный воздух, и включая лампы, дабы слегка оживить это место. Гарри справедливо решил, что некоторое оцепенение было естественным после столь долгого отсутствия обычной, повседневной жизни. В начале своих двадцати он очень старался сделать все возможное для собственной спокойной и размеренной послевоенной жизни, чтобы в конце десятилетия бросить все это, а затем, снова вернувшись, задаться вопросом, как он вообще жил раньше. Герой был настолько сосредоточен на выживании, продвигаясь от миссии к миссии, что не был уверен, помнит ли он, что это значит – жить. Он обещал себе снова и снова бесчисленными одинокими ночами, что первое, что он сделает, когда вернется в Лондон, – встретится с Роном и Гермионой. Увидит ребенка, которого они ждали, когда их друг исчез, выслушает все, что с ними происходило в его отсутствие, независимо от того, насколько произошедшее было хорошим или плохим. И все же... он просто вернулся домой. Никто даже не знал, жив ли он, кроме Кингсли, с которым мужчина общался напрямую. Все, о чем Гарри мог думать, это свернуться в своей постели, в своей реальной, нормальной постели, и не двигаться, пока его не принудят насильственно. Он не хотел разговаривать или оправдываться, – он хотел повернуть время вспять и объяснить самому себе, насколько дурная это была затея – отказаться от собственной жизни. Хотя к чему именно ему возвращаться? Люди жили дальше, двигались вперед, они имели право сердиться на него за то, что их товарищ пропал без каких-либо объяснений. Никто не мог знать о его миссии до ее завершения, потому не удивительно, что многие считали его погибшим, и от этой мысли желудок скручивало спиралью. Гарри пришлось притвориться мертвым во время битвы за Хогвартс, чтобы Волдеморт посчитал, что победил, и он слышал, как его друзья кричали, он был свидетелем их гнева и их мучений. Он должен быть конченным эгоистом, раз повторил все это снова. Поттер понял, что стоит на кухне, и сбросил свою сумку с плеч, позволив той упасть на пол, и, честно говоря, был рад, что с ней расстанется. Он не мог вспомнить, когда нормально ел в последний раз, но мысль о попытке приготовить что-то заставила его вздрогнуть, поэтому вместо этого Гарри собрался было подняться наверх и пасть духом. Но это длилось до тех пор, пока он не увидел почту. Поттер уже и забыл, что настраивал автоматический фильтр почты как часть содержания порядка в доме, и там, на большом дубовом столе перед ним, было несколько аккуратно уложенных и довольно больших кучек разных писем. Хлам автоматически сгорал, оставляя письма по работе, очень большую стопку писем от друзей и семьи, причем самые старые письма лежали сверху, чтобы Гарри мог начать читать их по порядку. Почти сразу он почувствовал, как его сердце оттаивает впервые за Мерлин знает, сколько месяцев. Он знал, что не забыл о людях, которых оставил в той, прошлой, жизни, но, с другой стороны, было легко позволить их образам побледнеть, позволить им раствориться в туманных воспоминаниях. Внезапно почувствовав себя совершенно бодрым, Гарри призвал стул и взмахнул палочкой, чтобы набрать чайник, пока пытался решить, какое из сотен писем он хотел бы прочесть первым. К счастью, он был достаточно дальновидным и на обратном пути купил молоко в магазине на углу, поэтому, вспомнив о нем после некоторого замешательства, Поттер призвал и его, а затем еще раз взмахнул палочкой, чтобы чай готовился сам, а за решеткой камина вспыхнул огонь. Его жизнь была прямо здесь, она ждала его, желая, чтобы он вернулся туда, откуда он сбежал почти три года назад. Сердце начало биться быстрее, когда он подвинул к себе кучу, которая, как он предположил, исходя из почерка, принадлежала Рону и Гермионе. Думая обо всех людях, которых он не мог дождаться увидеть, уверить, что он жив и здоров, и сообщить, что миссия была успешной, он больше всего в жизни хотел доказать именно им, что никогда больше не откажется от них, независимо от того, насколько благородна не была бы причина. Чайный сервиз приземлился перед ним с нетерпеливым звоном, будто он был счастлив снова быть использованным после столь долгого отсутствия хозяина, и Гарри свободной рукой бросил в чай несколько кубиков сахара, а затем набросился на бисквитное печенье. Как только Герой несколько остудил свой пыл, он начал тяжелейшую, но от того не менее радостную работу по чтению всей своей корреспонденции. У Гермионы и Рона родилась девочка по имени Роза, и он заплакал прямо на письмо с фотографией внутри, сообщавшей ему, что его крестная дочь всегда ждет его возвращения. В течение следующих десяти-пятнадцати минут он сумел прожить первые несколько лет маленькой Розы, заканчивая колдографией слегка покачивающегося, но самостоятельно идущего малыша, хотя Поттер все никак не мог поверить, что она на самом деле была реальна. Затем было письмо от Тедди, который в этом году поступил в Хогвартс и был распределен в Пуффендуй. «Как мама!» – говорил его детский почерк. У Билла с Флер родилась вторая дочь по имени Доминик, Чарли был назначен начальником заповедника, а Молли, храни ее Мерлин, не пропустила ни одного его дня рождения или Рождества, связав ему несколько новых джемперов, шарф, по крайней мере, дюжину носков и шерстяную шапку, завершающую гардероб. Луна вышла замуж за парня по имени Рольф, и Гарри снова заплакал, когда девушка уверила его, что на свадьбе было оставлено место, а когда он не смог присутствовать – зажжена свеча. У него появилось так много сил, и онемение, которое так сильно сковывало его сердце, начало стаивать; радость и волнение заняли место холода и снова заставили сердце биться, когда он начал третью чашку чая. Он решил, что услышал главные новости от большинства людей, которых хотел бы услышать, поэтому написал письмо, просто сообщив, что он дома, что он в порядке, но вымотан и обязательно найдет время заскочить в гости завтра. Затем он скопировал его несколько раз и поспешно написал адреса всех, кто писал ему. У Поттера больше не было совы, но он почувствовал себя в силах аппарировать в ближайшее почтовое отделение, как только он, наконец, проштудировал всю гору писем. Он избавился от всех опустевших конвертов, уложил письма и подарки в те же стопки, но на другом конце стола, и кухня оказалась захламлена, как лес – деревьями, если можно так выразиться. И, когда он еще раз осмотрел ее, то заметил относительно небольшую стопку черных конвертов одинакового размера, с серебристым адресом сверху, написанным почерком, который Гарри казался смутно знакомым. Заинтригованный, он схватил верхнее письмо и скользнул палочкой под лоскут, как делал прошлый час, чтобы спасти себя от дальнейших порезов о бумагу. Он развернул единственный лист пергамента, сразу же опуская глаза вниз, чтобы определить отправителя. И его внутренности упали прямо ему в сапоги. «Твой, – гласила последняя строка. – Драко». Гарри внезапно почувствовал головокружение и попытался сморгнуть свое видение, и, когда снова опустил взгляд на пергамент, чтобы прочесть, что написано в письме, его сердце забилось где-то в горле.       «Дорогой Гарри, – складывался в слова элегантный почерк. – Прошло уже несколько недель. Грейнджер была достаточно любезна, чтобы сообщить мне о сложившейся ситуации, и я просто хотел сообщить, что, хотя я и понимаю все, эта потеря далась мне нелегко. Однако это так похоже на тебя – мы все должны, наконец, направить наши запутанные жизни в то русло, которое, как ты выразился, «на самом деле имеет смысл», только для того, чтобы ты сам бросил меня одного и отправился искать приключения. Однажды Гриффиндор – навсегда гриффиндорец, полагаю.       Я думаю о тебе каждый день. Скучаю по нашим обеденным спорам и воскресным ритуалам. Мои друзья слишком вежливы, чтобы осуждать последние обновления в квартире, утверждая, что у меня появился «пригородный вкус». Что они понимают, да?       Я не знаю, как надолго ты пропал, и чувствую, что никто не знает. Поэтому я буду просто ждать тебя, друг мой. Боюсь, что в мире нет никого, кто, по крайней мере, пытается понять меня так, как ты, и в моей жизни, конечно, нет никого с достаточным запасом смелости, чтобы заставить меня смеяться так, как это делал ты.       Думаю, я пытаюсь сказать, что для меня ты незаменим, но мне также думается, что, возможно, ты и сам об этом догадался куда раньше. Твои друзья были очень добры, и, надеюсь, что так и продолжится. Я не уверен, что бы сделал, потеряй я тебя полностью из своей жизни.       Береги себя,       Твой, Драко». Гарри проглотил комок в горле, позволив себе вспомнить о Драко таким образом, каким не позволял себе в течение этих долгих лет. Это был один из самых замечательных аспектов его жизни перед миссией с М.А.П.С., – он нашел друга, которого никогда и не думал найти, в Драко Малфое. Их мелкое детское соперничество было задвинуто в дальний ящик, и Поттер, наконец, смог увидеть, как хорошо они могли ладить друг с другом, не только на работе, где их пути периодически пересекались, но все больше и больше в простой, обыденной жизни. После того, как он закончил учебу, Гарри совершенно потерял цель в жизни, просто существуя изо дня в день, и не было никаких больших битв и предназначений, и Поттер почти опустил руки, угрожая исчезнуть под тяжестью своего прошлого. Из всех людей именно Малфой оказался тем, чьих колкостей и вихря эмоций хватило на двоих, и он во второй раз в жизни предложил Гарри руку дружбы. На этот раз Герой ее принял. Он потянулся к следующему письму, воодушевленный тем фактом, что их было больше одного, и что Драко, по-видимому, не отказался от него, как Гарри почти отказался от остального мира. Из всех своих друзей Гарри полностью понимал, что своим уходом больше всего оттолкнул Драко, не желая думать, что, возможно, он никогда не увидит бывшего слизеринца снова.       «Дорогой Гарри,       Приближается Рождество, а от тебя по-прежнему нет новостей. Я понимаю, что и на этот раз ответа можно не ждать, и я должен сказать, что в это время года с этой мыслью немного сложнее смириться. Имей в виду, я не свыкнусь с идеей того, что ты можешь не вернуться и летом, когда выйдет солнце и разгонит всю эту темноту. Но сейчас люди вокруг меня празднуют со своими родными и близкими, и это заставляет меня слишком остро понимать, что я, в своей неосторожности, упустил подобную возможность.       Я купил тебе подарок, потому что знаю, что ты надуешься, если вдруг окажешься у моей двери, а я не ждал твоего чудесного возвращения там с подарком в зубах. Надеюсь, скоро смогу отдать его тебе.       До лучших времен,       Твой, Драко». Письмо датировалась немного меньше двух лет назад, и Гарри почувствовал, как чувство вины и печали пронзили его грудь. Он взглянул на свою сумку, где десятки десятков аккуратно упакованных подарков на пропущенные дни рождения и Рождественские ночи дожидались своих получателей. Поттер подумал о шелковом галстуке, который привез Драко из Нагасаки, первом издании его любимого сборника стихов из Будапешта, серебряном наконечнике из Аргентины, не говоря уже обо всех редких ингредиентах для зелий, которые он собирал и складывал в кармашки во время экспедиций, и которые наверняка оценил бы некогда лучший ученик Зельеварения на всем потоке.       «Дорогой Гарри,       Я начал вести журнал мелочей, которые напоминают мне о тебе, иначе бы у меня был соблазн писать тебе каждый день, и я совсем не уверен, что мои нервы смогли бы вынести отсутствие стольких ответов. У книги на обложке имеется чудесного вида гиппогриф, который хмурится на меня каждый раз, когда я ее открываю. Думаю, ты бы оценил.       Я переехал в новый исследовательский центр рядом с Торки. Климат здесь посвежее, и я чувствую, что мой разум несколько прочистился. Трудно было ходить в одни и те же старые кабинеты и знать, что ты не покажешься из-за угла и не прольешь на меня чай в ближайшее время. Мне уже давно не приходилось что-то экстренно стирать, но я бросаю по галеону в банку каждый раз, когда чувствую, что твоей неуклюжести мне несколько не хватает, и, кстати сказать, у меня уже скопилась приличная сумма. У меня было желание купить что-то ужасное для твоего не менее ужасного дома и отправить это нечто, чтобы удивить тебя по возвращении, но это бедное место не заслуживает такого к себе отношения, оно и так настрадалось. Наверное, я все же отдам деньги Св. Мунго, когда банка будет заполнена. Подумал, что тебе бы это понравилось.       Я уверяю себя, что ты в безопасности. Финниган рассказал мне о вымышленном магловском герое, шпионе, который путешествует по миру в роскоши, спасая его от людей, которые по какой-то причине хотят его уничтожить или захватить. Он уверяет, что этот герой прекрасно проводит время, и он всегда выходит сухим из воды. Несмотря на то, что это достаточно легкомысленно, эта мысль подарила мне некоторое спокойствие по ночам, когда бывало особенно трудно заснуть.       Хотелось бы, чтобы ты ответил хотя бы одно словечко, просто чтобы успокоиться. А пока я нашел утешение в новой работе: у меня теперь есть собственная почти-что-команда, которая удерживает меня от тяжелых мыслей. Они любят говорить о тебе. Я уверен, что они просто пытаются наладить со мной контакт, но приятно рассказывать старые истории новым людям. Это помогает мне думать, что ты не так уж и далеко.       По-прежнему береги себя,       Твой, Драко». После этого письма Гарри сделал небольшую паузу, и как только он перечитал и выудил достаточно информации, то осторожно отложил его, чтобы поспешно схватиться за следующее.       «Дорогой Гарри,       Со мной происходит что-то странное. Я делаю две чашки чая – всегда есть лишняя, с двумя кусочками сахара, когда я (вроде как) делаю только себе. Я честно не знаю, когда это началось, но теперь я заметил, что не могу остановиться, и всегда выпиваю холодную, слишком сладкую кружку чая, стоящую где-то в моей квартире, хотя я даже не помню, как его заваривал.       Я обещал, что буду поддерживать эти письма в оптимистичном тоне, но сегодня не могу. Пожалуйста, возвращайся домой и выпей свой проклятый чай. Я не могу этого терпеть.       Твой, Драко». Это снова заставило Поттера пустить скупую слезу. Было похоже на то, что шлюзы в груди в конечном счете прорвало, и когда они рухнули, Гарри смог понять, что причинами оцепенения собственного сердца за последние два года были не только пустота и одиночество. Что-то сидело в его груди и болело так сильно, что грозилось ее разорвать.       «Дорогой Гарри,       С днем рождения. Я зажег за тебя свечу, и мне не стыдно сказать, что я загадал желание за тебя. Я немного самонадеянный, знаю, но, думаю, ты можешь догадаться, какое именно. Мои коллеги вытащили меня на ужин, и все мы подняли бокалы в твою честь. Думаю, ребята бы тебе понравились – они, правда, очень старались заставить меня смеяться так же сильно, как и с тобой, и иногда даже преуспевали.       Торки – прекрасное место. Объект находится недалеко от побережья, и иногда, во время обеденных перерывов, я прогуливаюсь по пляжу с пакетом фаст-фуда. Разве ты не гордишься мной, потребляющим еду маглов? Если бы ты сразу сказал мне, насколько это вкусно, я, наверное, давно бы уже попробовал, ты, придурок.       Гарри, я уверен, ты и сам знаешь, но прошло уже больше года. Это означает, что у меня для тебя есть два подарка, и один на Рождество. Я знаю тебя, ты, наверняка, обвешался подарками для всех со всех сторон, чувствуя себя виноватым во всем, что пропустил, но... на всякий случай, если ты вдруг увидишь это письмо раньше, пожалуйста, знай об этом: я ничего не хочу. Ничего из вещей.       Я просто хочу, чтобы ты вернулся.       Боюсь, ты сломал меня таким образом, каким только ты и сможешь починить, и печально, что я понятия не имею, жив ли ты вообще. Так что, пожалуйста. Возвращайся живым, возвращайся целиком и... возвращайся, чтобы собрать меня обратно.       Твой, Драко». Именно это и скрывал Гарри. По скольким друзьям, настолько близким, что он считал их почти семьей, он скучал, но не позволял себе скучать о Драко, убедив себя, что у того была счастливая и насыщенная жизнь до его, Гарри, возвращения. Но теперь у него в руках были доказательства, что, по собственным словам Драко, будучи разлученными, они причинили сами себе такие раны, которые залечить могли только они же сами.       «Дорогой Гарри,       Сегодня была свадьба Панси, и Блейз попросил меня быть свидетелем, что было прекрасно, так как подготовка отнимала много времени. Люди спрашивают о тебе, как и Рон с Гермионой, которая, как я понял, довольно приятная девушка. Где-то между тостами и проверками, чтобы ни один из самых маленьких гостей не столкнул торт на пол, у меня был момент, когда я ужасно сильно хотел, чтобы и ты тоже был там, чтобы посмеялся надо мной. Было много шампанского, и я протанцевал всю ночь с Луной, которая никогда не перестанет восхищать своими странностями и вечно приподнятым настроением.       Я рад, что мы дожили до того момента, когда наши друзья тоже подружились. Я рад, что наше прошлое не отравило наше будущее, и мне было чертовски приятно увидеть это своими глазами.       Да уж, я несколько пьян, что, уверен, вполне ясно по моему почерку.       Я собираюсь отправить эту сову прежде, чем напишу что-то, чего не смогу потом исправить. Но у меня так много есть, что сказать тебе, Гарри. Я храню тебя в сердце и с удовольствием ношу эту тяжесть. Потому что это означает, что я не забыл тебя, и мне остается надеяться, что и ты тоже меня не забыл. Я надеюсь, что, когда ты вернешься, мы сможем общаться, как раньше, даже лучше, чем раньше. Надеюсь... У меня большие надежды, Гарри.       Береги себя, будь здоров, будь счастлив,       Твой, Драко». К счастью, следующее письмо заставило Гарри громко рассмеяться.       «Молли Уизли сделала мне самый уродливый рождественский свитер, и я вынужден носить его ВЕСЬ ДЕНЬ. Хорошо, что ее кулинарные навыки просто исключительны, иначе я мог бы устроить мини-восстание». Больше в письме ничего не было. Но Гарри улыбался так широко, как не каждый лев сможет, невероятно довольный тем, что Драко был приглашен к Уизли на Рождество в его отсутствие. То, что к нему относились как к члену семьи, что, по тону его письма, он наслаждался каждой минутой, но никогда не посмел бы признаться в этом. Да, время, когда Малфой был далек от Уизли, прошло, и настало время, когда Поттер вернется и снова будет вместе со всеми ними.       «Дорогой Гарри,       Я впервые услышал эту туповатую песню на радио, под которую ты всегда вытаскивал и заставлял меня танцевать. Это был первый раз, когда я не стал ее выключать. Не только для того, чтобы посмеяться над тобой, а чтобы насладиться ею.       Я знаю, что я не единственный такой, но я стараюсь не признаваться, что боюсь худшего. Тедди любит говорить о тебе, он принял историю Симуса про шпионов близко к сердцу и ждет, что однажды ты вернешься с кучей захватывающих историй и отличных подарков. Мне нравятся эти разговоры с Тедом, они помогают мне надеяться.       Но сейчас, когда я пишу очередное письмо, я не могу не чувствовать, что они для меня значат куда больше, чем для тебя. Становится легче думать, что ты их никогда не увидишь, что я никогда не смогу рассказать тебе, как тяжело это было – жить без тебя, как я просыпаюсь посреди ночи и на долю секунды забываю, что ты пропал так давно. Я ловлю себя на том, что разговариваю с тобой, когда я один, рассказывая тебе что-то, и это заставляет меня беспокоиться. Позднее я понимаю, что делаю и останавливаюсь.       Мне так нужно тебе что-то сказать, Гарри. Пожалуйста, если в мире есть хоть капля справедливости, пожалуйста, не будь мертв. Пожалуйста, вернись ко мне. Пожалуйста.       Твой, Драко». После этого оставалось еще одно письмо, и Гарри осторожно вскрыл его, несмотря на трясущиеся руки.       «С Днем Рождения, Гарри.       Я люблю тебя. Надеюсь, ты, где бы ты ни был, знаешь об этом.       Драко». Гарри поспешно отодвинул кухонный стул, вскочив на ноги. Он моргнул, попытался проглотить ком в горле и круто развернулся. Почему он здесь? Ему нужно было идти, сейчас же! Поттер убедился, что последнее письмо лежало поверх остальных, прежде чем схватить ответы, которые он уже написал всем остальным. Он поднялся наверх, чтобы посмотреть, есть ли у него хоть какая-нибудь чистая одежда, и с облегчением увидел, что его заклинания сработали и здесь. Он торопливо стащил ошметки, которые носил в течение стольких месяцев, и нашел в ящике одежду, которая была свежей, как будто ее только что выстирали. Мужчина почистил зубы и долго и жадно глотал воду, а затем побежал вниз, к входной двери, перескакивая через ступеньку. Его любимое пальто на три четверти длины дожидалось хозяина на вешалке, где Гарри его оставил, и он поспешно сунул в карман письма, ключи, кошелек и палочку, и хлопнул дверью, вырвавшись, наконец, на улицу. Мгновением позже Герой был в общественном почтовом отделении, и его заприметили даже раньше, чем он успел подумать об этом. Это было неплохо, хотя мужчина не хотел, чтобы кто-нибудь рассказал его друзьям о его возвращении до того, как он сделает это сам. Через несколько минут он вышел на улицу и снова аппарировал, на этот раз к входной двери квартиры Драко в Косом Переулке, решительно по ней барабаня, так как его сердце танцевало на груди. Драко любил его. Драко любил его. Поттер не сомневался, что он любил Драко в ответ, – это было частью той ужасающей правды, которую он вынужден был долго скрывать, опасаясь, что она его уничтожит. Драко любил его, и теперь Гарри вернулся домой и мог сказать ему, что он тоже его любит, и, о, Мерлин, что он собирается сказать, что он собирается делать, а что, если… – Его нет! Мужчина перестал стучать и развернулся, чтобы увидеть, как старушка высунула голову из противоположной квартиры. – Простите? – спросил Гарри, понимая, что растерял свое бывалое очарование, но леди, похоже, это не заботило. – Он все еще на работе, всегда работает допоздна, этот мальчик, – сказала она, покачав головой. – О, – сказал Гарри сквозь тяжелое дыхание; он и не заметил, когда начал задыхаться. – О, хорошо, спасибо, есть идеи, когда он вернется? Старушка покачала головой. – Прости, сладенький, – сказала она. – Не думаю, что у него есть, ради чего возвращаться домой. Гарри сглотнул, отказываясь позволять своей вине сломить его волю. – Спасибо, – снова сказал он, и старушка кивнула, тут же скрываясь за дверью. Что он должен делать, просто ждать? Он не хотел ждать, он и так заставил Драко ждать слишком долго. Леди сказала, что он на работе, это где-то в Торки, да? Гарри погряз в мыслях о том, почему он не подумал об этом раньше, ведь Драко упомянул об этом в своих письмах. Поттер сосредоточился и вспомнил, что был в институте Девоншира во время своей аврорской стажировки. Герой был совершенно уверен, что теперь может вспомнить, как этот институт выглядел, и теоретически этого было достаточно для того, чтобы попытаться аппарировать. Это было рискованно – аппарировать, не имея точного пункта назначения, но Гарри не успел взвесить все «за» и «против», ему нужно было оказаться там немедленно, ему нужно было быть там три часа назад, в тот самый момент, когда он вернулся в страну. Но он был идиотом, и решил исправить это досадное упущение немедленно. Итак, он в последний момент кивнул старушке и снова повернулся, аппарируя. Первое, что поразило его, когда он появился на улице, освещенной желтоватым светом, был соленый воздух, а затем слабый шелест волн, набегающих на берег. С трепетом надежды он развернулся на месте, чтобы посмотреть на старое бело-розовое здание, стоящее перед ним, и немного расслабился. Все было в порядке, и он спустился по ступенькам туда, где он мог видеть сквозь стекло, что свет в вестибюле все еще горел, и он надеялся, что Драко был здесь, как предположила его соседка. Но после того, как он крепко дернул ручку, Гарри понял, что дверь заперта, поэтому он отступил назад, задаваясь вопросом, сможет ли он оправдать использование Алахоморы на территории маглов, когда заметил дверной звонок. Он подумал, что случилось бы, нарушь он закон, ведь он был аврором и все такое, поэтому он просто ткнул пальцем в кнопку и стал ждать настолько терпеливо, насколько мог. Через двадцать, или около того, секунд (которые тянулись, как двадцать минут), девушка его возраста выбежала из-за угла и махнула ему рукой, давая понять, что она его услышала. Она была несколько ниже него, с каштановыми кудрями и веснушками, и улыбалась все время, пока снимала связку ключей и открывала ему дверь. – Привет! – сказала она доброжелательно. – Все в порядке? Гарри облизнул губы, внезапно занервничав. – На самом деле я хотел бы узнать, на месте ли Др… Однако он ничего не понял. Девушка – «Рейчел», как гласила табличка Министерства, висящая на ее шее – внезапно задохнулась и сделала шаг назад, руки взлетели, чтобы закрыть рот, а на глазах выступили слезы. – Эм-м, – ошеломленно протянул Гарри. – А с тобой все в порядке? Рейчел ничего не ответила. Она просто смотрела на него пару мгновений, прежде чем, очевидно, опомнилась. Внезапно она взмахнула трясущейся рукой и схватила запястье Гарри, потащив его внутрь здания с возбужденным визгом, который противоречил слезам, скатывающимся по ее лицу. Она не потрудилась запереть дверь снова, а просто сорвалась в спринт по коридору, буксируя Гарри за собой, прежде чем он успел хотя бы понять, что она делала. Через двери и вниз, снова коридоры, и Гарри пытался было потребовать объяснений, ожидая, что ему хотя бы объяснят, куда они идут, но вместо этого просто продолжал растить в себе тревожное опасение. Наконец, они пробрались через двойные деревянные двери и внезапно остановились. Они были в лаборатории зелий, это было ясно, и там находилось полдюжины или около того людей, собравшихся вокруг того, что было похоже на стол для экспериментов, смеясь над чем-то с пивом в руках. Всем им было, вероятно, около тридцати лет, но Гарри честно не узнавал ни одного из них, до тех пор, пока не наткнулся взглядом на несколько возвышающуюся над всеми остальными макушку с платинового цвета волосами. – Драко! – воскликнула девушка, чтобы привлечь его внимание, а ее голос сильно дрожал. Когда группа развернулась, чтобы посмотреть на них, парочка, все еще держась за руки, торчала в распахнутых дверях, которые мягко покачивались позади них. Весь воздух, казалось, исчез из комнаты, когда глаза Гарри встретились с расширившимися серыми глазами Драко, а на красивом лице застыло шокированное выражение. Бутылка, которую он держал, выскользнула из пальцев и упала на пол, заставляя его товарищей отпрыгнуть и вскрикнуть, но Драко этого даже не заметил. Хрупкая надежда расцвела в его наполненных слезами глазах. – Гарри? – прошептал он в полном неверии, и улыбка застенчиво тронула его дрожащие губы. Гарри смутно осознавал, что остальные люди в комнате понятливо вздыхают, но все его внимание было сосредоточено только на человеке, которого он даже не мечтал увидеть снова. Не смел мечтать, что его самого захотят видеть не меньше. Он чувствовал навернувшиеся на глаза слезы, когда они смотрели друг на друга. Малфой был красивее, чем Гарри помнил; резкие, слегка заостренные черты лица в обрамлении мягких волос. Он постригся несколько короче, поэтому собственная шевелюра Гарри была впервые в жизни длиннее, чем у него, и почему-то это заставило Героя улыбнуться. Он хотел, чтобы Драко изменился, он хотел, чтобы он успокоился, потому что ему нужно было знать, что те чувства, о которых он писал Гарри, были реальными, необходимо прямо здесь и в этой самой комнате. Он не мог быть тем же Драко, каким был раньше. Потому что он был не тем же Гарри, как раньше. Раньше они были друзьями, а теперь... Что теперь? – Я получил твои письма, – сумел выдавить Поттер, чувствуя слезу чистого счастья, скользнувшую по его щеке. Он не был уверен, кто сделал первый шаг, но они вдруг стали двумя волнами, хлынувшими навстречу и вжавшимися друг в друга, будто их захватил смерч. Гарри полусмеялся-полувсхлипывал, утыкаясь лицом в шею Драко, сжав его в объятиях так, будто от этого зависела его собственная жизнь. И в некотором смысле это действительно было так. Он уже потратил достаточно времени, поэтому он, слегка отстранившись, скользнул руками в шелковистые волосы Драко, смутно отмечая радость на лицах его друзей, когда Герой притянул его ближе и прижался губами в поцелуе, которого, казалось, ждал целую вечность. Его не было так долго, что он почти забыл, кто он. Но здесь, в руках Малфоя, он был дома, и он снова был целым настолько, насколько и не догадывался, что можно быть. Поцелуй углубился, языки скользили, ища партнера, пока остальные люди в комнате беззаботно радовались, плакали от счастья и обнимались. Наконец, Гарри пришлось прервать поцелуй, чтобы восстановить дыхание, и его глаза судорожно ласкали взглядом лицо человека, которого он даже не позволял себе надеяться, что увидит когда-нибудь снова. – Я тоже тебя люблю, – прошептал он, когда они смотрели друг другу в глаза, и Драко вцепился в него еще крепче, пока по лицу текли слезы счастья. – И обещаю, что никогда, слышишь? Никогда больше не оставлю тебя.