***
Всё снова живет после вчерашней и ежедневной катастрофы. Не совсем живёт – стоит: высокие тонкие, но прочные стены, хромовая поверхность для передвижения – более трёх километров от земли (кажется, все забыли, какова она и что это), облака разделяют стрелы: верх, покрытия от основного здания. Всё это проснулось и замерло. Как будто у этого всего есть то, чем чувствовать. Все говорили раньше, что едины. Теперь – в каждое пост-катастрофическое утро, кто-то – один из немногих думает о том, что зачем он здесь вообще. И почему. Гравитацию почти преодолели, как и высоту, но никто не знает, как преодолеть чувства. Остаётся только бежать по длинному, бесконечному бесшумному металлу, остановиться и… Ничего. Не упасть же. И даже если всерьёз падать – не приземлишься.***
– Д-12-24. – Нет, можно по имени… Потому, что он и практически половина оставшегося и существующего населения – из плоти и крови, рожден в обычной характерной для своего времени среде. – Я могу называть тебя также, как было? Сер… – Только не здесь, не сейчас, – перебил его живой, без искусственного синтетизма голос С-04-01.***
Прекрасный тембр. Голос – всё, что у них осталось. Живой. Они – разные, номера – разные. Редко, но поют в унисон – один на двоих внутренний голос. Петь никто не запрещает. Просто никто не поймет и не примет. Как смогли удержаться не только на звуковой дорожке чувства? Как они всё ещё существуют, когда ничего невозможно делать и жить дальше? Каждый пост-катастрофический день, когда практически всё – сначала. Кроме того, что пронесли, кажется, больше 115 лет. Больше – молчать, но для того, чтобы голос настолько хорошо сохранить. Слова не нужны, но без них совсем пусто.***
Дима выходит на смотровую площадку, прислонятся к звуконепроницаемой стене. Больше холода пустить внутрь! Я сгораю! Но глаза стеклянные от слёз, значит, внутри много ещё живого. Просто тело неподвижно, худощавое и обтянутое нужными мышцами и кожей. Стройное, но живая в нём душа колеблется уже до невозможности. Из груди – дикая боль, но на этом замыкает всё. Расстояние – не причём: не важно, где, главное – во мне и обратно. Времени было слишком много. Столько много и мы не смогли быть ближе. И теперь, кажется, я не чувствую ничего больше. Все пытались и успешно давно всех и всё забыли. Только не он – пронзительные карие глаза, которые утопили его в самом себе. Он не отрицает никакие силы чувств те, что были и те, что сейчас. Он помнит, и поэтому живёт. Мне не металлически жаль, но я не могу чувствовать ничего.***
Всё здесь совершенно, мысленные разговоры – это возможно, но они никому не нужны. Если надо – он просто прилетит к нему. Только не на аэромобиле. На черных крыльях – и пусть он заберет меня с собой. Пусть в неизвестно куда, но это – вместе, рядом. Для этого жизнь далась не одна. Конечная –***
Сергей пытается, всё ещё пытается что-то предпринять, но крылья должны быть живыми, чтобы улететь. Механизировано и электрифицировано всё, кроме внутреннего (и у них – настоящего) голоса. И как можно чувствовать что-то большее, если упал, не падая? Лазарь (Лазарев – как было) стоит неподвижно, испуская свой поток взгляда в себя. Лучше бы упасть, разбиться, но не прекратить чувствовать всё.***
Стоять друг напротив друга и молчать. За столько лет – научились чувствовать друг друга. Сегодня – очередной последний, пред-катастрофный день. Если до заката ничего не почувствовать – то завтра будет то же самое. Виноват… Виноваты, что настолько неподвижны. Тело стало синтетикой, к нему можно прикоснуться, но ничего не получить. Близится катастрофа, но здесь всё ещё я... мы не чувствуем ничего. Единственный выход – упасть на Землю. Там можно хотя бы друг другом дышать. Даже без крыльев – пусть упадём и разобьемся, но это лучше, чем за всё это время – не почувствовать ничего. Никто уже таких не держит, просто нет сил и уверенности падать. Внизу – уже не так, не осталось ничего. Совсем немного зеленой травы, но, тем не менее – заберут обратно и распорядятся уже как хотят… Даже на конечном есть то, что будет вечно. Пусть это – уже не зеленая трава. Выше, чем стрелы, упирающиеся в облака, оболочку планеты. Я почувствую снова твою душу и тело. Я почувствую себя и тебя живым. Я почувствую снова. И это главное. Я – настоящего тебя и эту любовь сохраню.