Контроль

Драко никогда не думал, что кто-либо во всем мире сможет стать для него таким значимым. Особенно она. Особенно теперь. Когда он впервые понял, нет, ощутил, что она ему необходима? Когда впервые увидел сон, в котором боялся не за себя? Грейнджер была глупой, глупой гриффиндорской принцессой. На нее нельзя было смотреть без отвращения. Но почему-то, у Малфоя получалось. Не хамить, не дерзить. Не ненавидеть. А что есть противоположность ненависти? Неужели… Нет. Непослушная копна ужасно густых каштановых волос находилась в непростительной близости. Он почти чувствовал ее грязных запах. Корица и мед. Грязь. Эта взрывная смесь вызывала целый спектр желаний. Оттолкнуть. Но ведь придется притронуться к ней. Отогнать. Но ведь придется открыть рот и впустить этот запах еще глубже. Просто продолжать смотреть. В мыслях уже распускались бутоны самых изощренных, жестоких пыток. Закрепить ее руки в кандалах, до хруста костей поднять их над ее глупой головкой. Завязать эти дурацкие карие глаза. В них теплится золото. Сорвать первый всхлип с этих восхитительно алых губ. Восхитительно. Волшебно. Он закрыл глаза. Гермиона успела заметить именно то, что нужно было ей для решения. Ее руки неловко прикоснулись к плечу Драко. Он ведь почти боялся ее. Почему? Безудержное любопытство гнало девушку вперед, ближе, еще ближе! Она уже касалась его всем телом, прижимаясь, замирая на несколько секунд, чтобы убедиться, что он не открыл свои мутные серые глаза. Именно эти глаза снились ей уже почти неделю. Не те кристально чистые пустые айсберги ненависти. Нет. Малфой, — девушка требовательно сжала его плечо, — посмотри на меня. И откуда только в ней столько смелости. Гриффиндорская смелость. Драко ненавидел ее. Но все же поддался искушению увидеть ее лицо. Так близко, что можно было пересчитать реснички. Так, что каждый выдох поднимал в воздух целую бурю непослушных темных волос. Мерлин, неужели это он так глубоко дышит? Малфой ухмыльнулся. Она ведь сама теперь стыдливо опустила взгляд. Глупая, глупая Грейнджер. Слизеринец продолжал просто стоять, прислонивших спиной к исполинской стене их школы. Никогда он не думал, что будет находится в таком положении. Обычно ведь все было наоборот, это он заставлял жертву боятся. Стоп, конечно же, он не боялся эту грязнокровку. Просто она вдруг подошла, прижалась и замерла. Будто так и нужно. Будто это правильно. Малфой хмыкнул, брезгливо сжимая запястья девушки и наконец встречаясь с ней взглядом. Лед и пламя. Она ведь не всегда смотрела на Драко так, правда? Что изменилось? Парень сжал руки сильнее мгновенно забирая власть над ситуацией себе. Мгновенно забывая, что она грязнокровка, а не просто очередная девушка. Да, так намного привычнее. Наверняка, на руках останутся синяки. Метки, что она, ненаглядная Гермиона Грейнджер, принадлежит ему. И Драко уверен, девушка не станет залечивать их. Просто будет носить длинный свитер и немного хмуриться, поднимая слишком тяжелые учебники. Как и в прошлый раз. Знаешь, — медленно произнес Малфой, — тебе стоит быть аккуратнее со своими желаниями. Гермиона не могла выдавить ни звука. Только смотрела, тонула в этих ледниках. В серости дождливого вечера, который обещал ей весь мир. Все ужасы этого мира и любых других. О, пусть простит ее Мерлин, она желала эту боль на грани с безумным наслаждением. Откуда взялась в ней эта странная уверенность, что Малфой поймет ее. Что сделает все правильно. Утопая в медленно расходящихся от запястий волнах боли (серьезно, Грейнджер?), девушка робко прикоснулась к его губам своими. Совсем легким, абсолютно невесомым поцелуем, который повлек за собой лавину безумства. Драко отпустил ее руки, чем вызвал невольный стон разочарования. Он понял. Краешком сознания еще сопротивляясь, грязнокровка, Салазар ее дери! Но нет, драть ее будет совсем не Салазар. Малфой сжал каштановые волосы на затылке, заставляя девушку выгнуться и обнажить шею. Разве можно было прижаться к нему еще сильнее? Он грубо привлек Гермиону и легко, почти нежно, коснулся ее шеи губами. Она выдохнула, резко, рвано. Не осознавая больше себя, потерлась о бедро Драко. Драко, — совсем тихий полушепот-полустон. Он шумно выдохнул ей в плечо и сразу же сильно прижался к шее, оставляя еще одну метку. Да, пускай чувствует, каково это — быть помеченной. На нежной белой шее оставались яркие красные отметины, буквально сразу же наливаясь фиолетовыми и лиловыми оттенками. А Гермиона продолжала постыдно тереться всей собой, всей душой тянуться к этому ужасному, страшному Драко Малфою. Ненавистный слизеринец. Почему он так на нее влияет? За что судьба с ней так? Да, именно теперь Гермиона таки поверила в жалкий рок судьбы. Разве можно было иначе обьяснить это дурацкое состояние, в котором теперь они оба пребывали, казалось, навеки? Драко поцеловал ее, сминая пухлые, искусанные губы своими. Такими холодными почему-то. Такими далекими. Гермиона хотела ближе, больше, глубже! Языки боролись внутри, Малфой продолжал немного посасывать ее разорванную изнутри губу. Это было божественно. Девушка не могла сдерживать тихих стонов, ей было все еще стыдно и от этого еще более прекрасно. Она, Гермиона Грейнджер, довела Малфоя до состояния полного исступления и при этом уже не контролирует ситуацию. Как же чудесно отдать контроль в другие руки! Как же волшебно, когда тебя так уверено подводят к пропасти. К той грани, за которой ты уже не ты. Еще буквально шаг, момент, секунда, легкий укус за мочку уха, и она упадет. Нырнет в этот омут с головой.