Много обещаемое письмо

1794 г поместье Грей  — Мисс Хейлон! — суетившись, говорила служанка. — Мисс! Издалось тихий смешок, под столом, который окружали не дешёвые, изысканные стулья из черного дуба, под который, были сделаны и стоявшие рядом книжные шкафы, которые идеально подходили по декору в комнату. Комната была большой и захватывающей. Все это количество книг, несколько небольших столиков, ну и конечно стулья.  — Госпожа, ну вы же не ребенок — с ноткой разочарования пробубнила она. Немного в рассеянности она подошла к столу, приподняла скатерть — Госпожа, рано, или поздно предеться надеть корсет! — ее тон сменился на более строгий и грубый. Служанка встала и хлопнула по столу, показывая всю горечь ее настроения. — Мисс Фокс! — послышался басовый голос мужчины. На балкончике и правда, стоял мужчина, лет 50. У него были черные усы, немного припорошённые сединой, и зачесанные назад волосы, сам его наряд состоял из белой рубашки, черного, как ночь пиджак и такого же цвета штаны. — Вас разве не учили манерам? — поинтересовался он. — Разве не вы должны были следить за моей дочерью? — более грубо произнес он. — Прошу прощения, господин, но Мисс Хейлон…  — я здесь, папенька, что-то стряслось? — перебил женщину, до боли писклявый голос девушки. Из-за книжного шкафа появился силуэт девушки. Выйдя во свет, показалась девушка, уже поджидавшая мужчину.  — Да, вы не видели Хейлон? Если мы ее не найдем, то… то… я еще не уверен, но Мистер Терлойт будет весьма недоволен отсутствием моей дочери.  — Папенька, — из-за книжного шкафа показалась девушка, одетая в длинное, нежно бордовое платье. — вы же знаете, что я не потерплю общения с сыном Мистера Терлойта, Алоном. Прощу прощения, но он меня раздражает. — грубо прошипела девушка, на голове которой красовался венок из черных цветов, фуксий.  — вы же знает от куда эти цветы? Агх, — мужчина тяжко вздохнул, — это уже не имеет значения, ты моя дочь и ты обязана поехать! — строго сказал отец. — тем не менее, обязана! Я не могу понять что испортило вам отношения? Вы же так хорошо в детстве ладили, до переезда.  — это не важно… — ее лицо побледнело