Голоса пустоты

— Томми… Поначалу он даже внимания не обратил на этот лёгкий, едва слышимый женский голос, больше похожий на шелест сухих листьев на осеннем ветру — тем более что, прошелестев его имя, голос затих… и вернулся только через несколько дней. Правда, на сей раз он был уже куда настойчивее и громче, напоминая всё тот же шорох, однако куда более близкий — будто листья вились в миниатюрном вихре прямо у его ног. — Томми… Никто. Не смел. Так. Его. Называть. Никто не смел вспоминать это имя с тех пор, как погиб… был убит по его приказу Альбус Дамблдор — на этой земле теперь не осталось ни одного подобного наглеца. Тем более, женщины. — Томми… Она… голос в его голове рассмеялся — сухо, интимно, насмешливо… — Я здесь… Лорд Волдеморт зажмурился и прижал пальцы к вискам. Голос определённо звучал в его голове — неужели кто-то посмел… но нет — его ощущения ничуть не напоминали те, что бывают при легилименции или же при Империусе. Он не чувствовал, что вмешательство в его разум было насильным — голос будто бы просто рождался в его голове, так, словно он был там изначально. Женщина рассмеялась снова — и ему показалось на миг, будто сухие листья закружились прямо внутри его головы. — Ты сам меня впустил… теперь я здесь — и никуда не уйду… — Ты… Кто ты? — спросил он зачем-то вслух, резко поведя головой сперва вправо, а потом влево — словно бы разминая никогда теперь уже никогда не затекающую шею. — А ты угадай, — она рассмеялась вновь, снова вызвав это жуткое от своей натуральности ощущение маленького осеннего вихря внутри его черепной коробки. — Я та, у кого ты что-то украл… глупый маленький Томми… — Лорд Волдеморт не крадёт, — резко проговорил он. В голове снова зашелестело — женщина вновь смеялась. — Прекрати это! — приказал он — его высокий чистый голос сорвался на последнем слоге и прозвучал фальшиво и резко. — Какой же ты лорд? — прошептала женщина. — Разве у кого-то из твоих предков был титул? — Ну что ты, — неожиданно прозвучал другой голос — тоже женский, но более высокий и мягкий. — Он думает, что титул тоже можно украсть или присвоить. Второй голос был похож на звон льдинок и на звуки капели — каждый слог каждого слова звучал отдельно и так чётко, что звуки казались острыми, словно кристаллы. Этот второй голос его напугал — по-настоящему, так, как не пугало его ничего с тех пор, как он понял, что лишился собственного тела — тогда, в осеннюю ночь в том проклятом доме в Годриковой лощине. Это не могло быть легилименцией, не могло быть чьё-то Империо… это вообще не могло быть ничем из того, о чём было известно ему — ему, Лорду Волдеморту, познавшему самую тёмную магию и прикоснувшемуся к бессчётным запретным знаниям. А эта магия была тёмной — непонятной и не похожей ни на что виденное им прежде. И от того по-настоящему жуткой. Он машинально поглядел на Нагини — та спокойно лежала у его ног, свернувшись крупными кольцами. — Мы больше не оставим тебя, — прозвенел второй голос, рассыпавшись льдистым хрустальным смехом. — Никогда… — Теперь ты будешь нас развлекать… Всегда, — прошелестел первый голос. После чего они оба исчезли — как не было. И не появлялись — так долго, что он уже почти счёл их сном, хотя сам факт сна был для него сейчас странен: с тех пор, как он вновь обрел тело, он мог не тратить свое время на сон… но, может быть, стоило? Никто не заходил по пути бессмертия так далеко, как он, и никто прежде не мог описать подобное бытие. Кто знает, почему сейчас его мозг выдал ему такую странную галлюцинацию. — Галлюцинацию? — раздался у него в голове голос. Мужской, он напоминал то ли свист зимнего ветра, то ли скрип шагов по снегу. — Считать себя умней всех — первый шаг к безумию… — Маленький вор, — прозвенел женский, похожий на капель голос. — Маленький глупый воришка… — Вор, — вторил ему голос, похожий на шелест опавших листьев. — Вор, — снегом проскрипел в голове третий голос. — Вор-вор-вор… — А-а-а-ах-х-х-х-хш-ш-ш-ш-ш-ш, — зашипел, стиснув руками голову, Волдеморт. Голоса умолкли — и снова исчезли. Как не было. На этот раз, впрочем, ненадолго. И появились снова, когда он сидел за длинным столом в мрачном зале Малфой-мэнора, обсуждая со своими слугами новый закон о краже магии отродьями магглов. На сей раз он сначала услышал смех — едва слышный, больше похожий на перезвон льдинок в стакане. — А что ещё мог выдумать вор, — просвистел ледяным ветром знакомый уже мужской голос, от которого все внутренности у Тёмного Лорда словно заледенели. Шелест и звон были ему ответом — два тихих женских смеха, смешавшись, вызывали ощущение наступающей у него в голове зимы. — Томми — вор, — прозвенел хрустальным колокольчиком нежный женский голос. — Маленький трусливый воришка… — Видный у тебя наследничек вырос, — прошуршал второй женский голос — и в голове Волдеморта будто взвилась колючая вьюга — мужской голос завыл, загудел, словно яростный ветер в каминной трубе: — Не смей! Не смей называть это моим наследником! Трус, — бился в голове злой ветер, — ничтожный трусливый воришка! Как ты посмел, — Волдеморт замер, почти замороженный этим ветром и этим голосом, и слабым движением отпустил, прогнал из-за стола всех. И вовремя — потому что голос звучал всё громче, заполняя собой всё его существо. — Как ты посмел тронуть то, что тебе никогда не принадлежало? Как посмел осквернить мою вещь? — И мою! — вклинился острый, словно ледяной осколок, женский голос, в котором слышались сейчас громовые раскаты. — И мою! — осенним ветром пронёсся оставшийся. — Как ты посмел?! — голоса переплелись, соединились в один, и казалось, что они эхом отражаются от его черепного свода. А потом — снова пропали. Оставив его почти что растерянным — и совершенно ошеломлённым. «…называть это моим наследником»… Но это же… невозможно? Нет. Невозможно. Он просто… устал. И неправильно понимает то, что слышит. Это всё Дамблдор… это он — даже с того света он умудряется его доставать через мальчишку. Конечно — конечно же, ведь там наверняка остался портрет. Нужно его убрать… уничтожить. Да, уничтожить портрет — это решение. И тогда всё вновь станет так как должно быть… — Глупый маленький Томми, — зазвенел посреди ночи у него в голове тихий хрустальный голос. — Глупенький воришка… — Кто ты? — заорал он — бессмысленно именно закричал, вслух, просто чтобы хоть как-то сбросить это безумное наваждение. — Ты меня не узнал, маленький вор? — зажурчал ручейком нежный голос. — Ты посмел осквернить мою вещь своим несчастным огрызком души — и не узнал? — Кто ты такая? — жалко повторил он, зажмуриваясь и стискивая руками голову. — Я — Хельга, — смех рассыпался дождевыми каплями. — Я — Ровена, — тут же прошелестел падшей листвой второй голос. — А я — тот, кого ты смеешь называть своим предком, — просвистел ветром третий. — Тот, на чьё наследство ты претендуешь, — пронёсся сухой позёмкой негромкий смех. — Ты нас всех оскорбил, — грозой загремел голос женщины, что назвалась Хельгой. — Всех — одного только и испугался… — Он-то нас всех и освободит — дайте срок, — голос той, что назвала себя Ровеной, был похож на жалобный крик улетающих на юг птиц. — И тогда… — …за то, что ты сотворил… — …даже не узнав цены… — …ты исчезнешь! — проговорили все три голоса разом. — Исчезнешь, исчезнешь… Они рассмеялись — словно зимний ветер в оконной щели, словно осенняя стая, прощающаяся с землёй, словно весенний гром, предвещающий грозу — и тоже исчезли. Но он точно знал теперь, что однажды они вернутся. И будут возвращаться, пока не сведут его с ума. Или пока не будет разорвана та связь, что он сам так неосторожно создал. И он не знал, чего больше боится.