А дальше...

Бальная зала сверкала тысячью хрустальных люстр на потолках, тысячью драгоценных камней на платьях, перевязях, шеях, тысячью фальшивых улыбок на припудренных и нарумяненных лицах. Воздух переливался десятком трелей, издаваемых невидимыми скрипачами, десятком запахов, источаемых надушенными дамами и подвыпившими господами, десятком голосов, смеявшихся, шептавшихся, ворковавших. Огромное, необозримое пространство залы было до отказа, до последнего дюйма забито этим сверканием, запахом, трелями, смехом, и во всём этом нестерпимо пёстром и ярком месиве не оставалось ни единого глотка чистого воздуха, которым можно было бы свободно наполнить грудь. Морнэмир ненавидел приемы. Единственным его желанием было побыстрее выбраться из этой галдящей толпы и забраться в прохладную ванну. В столице стояло лето, самый разгар наиболее жаркого месяца в году, и хотя все окна были распахнуты настежь, в главной бальной зале императорского дворца всё равно было жарко и душно, как в печке. Но положение обязывает. Он обязан просканировать магией хранителей зал до того, как в нее ступит император. Ещё шаг - и его поглотило людское море: дамы, господа, дети, лакеи, собаки, ручные хорьки и ещё какая-то многочисленная живность топталась, толкалась и двигалась по нескончаемому пространству залы, суетясь, галдя, и совершенно непостижимым образом умудряясь, не задевать друг друга локтями и не отдавливать друг другу ноги. Морнэмир давно догадался, что эта наука - ловко лавировать в таком количестве людей, никого не задевая - нарабатывается многолетней практикой пребывания при императорском дворе. Ему, за неимением такой практики, пришлось быстро учиться этому искусству. Морнэмир и сам не заметил, как забился в какой-то угол. Здесь не было канделябра, к тому же неподалеку находилось окно, облепленное дамами и господами, словно пирог мухами, так что пробиться к подоконнику не было никакой надежды. Хранитель опёрся спиной о стену, беззвучно вздохнув и украдкой утирая взмокший лоб. Здесь можно было немножко отсидеться - по сути, тут было даже уютно, потому что на расстоянии, по меньшей мере футов пяти вокруг, не было никакого столпотворения. Морнэмир остановил пробегавшего мимо лакея, снял с подноса бокал с игристым вином - он предпочёл бы простой воды, но тут её не подавали, а жара и жажда становились всё нестерпимей с каждой минутой, - и поднёс его к губам, мысленно благодаря Бога за эту минутную передышку. Перевевши дух, закрыв глаза и отрешившись от окружения, он выпустил щупальца своей магии. Поскольку зал был забит до отказа, времени для проверки всех присутствующих требовалось немало. Он, конечно, мог провести мгновенное сканирование, но эта процедура требовала большого напряжения и была для него довольно неприятной. И самое главное, у него была отговорка перед императором, почему он не участвует в церемонии его выхода. Морнэмир то и дело слышал, как люди шушукаются у него за спиной. Он знал, что так будет, он был к тому готов - на него всегда пялились. Его особа всегда вызывала нездоровый интерес. Хранитель отвёл взгляд. - Его императорское величество Нарендил Четвёртый Великий! Её императорское величество королева Аделаида! - прогремело из-под сводов зала. И зал преобразился в мгновение ока. Должно быть, это также был тонкий навык, вырабатываемый годами - либо особый талант, передававшийся вместе с кровью истинной аристократии. Во всяком случае, Морнэмир так до сих пор и не понял, что произошло - суетливая толпа внезапно хлынула в стороны, чётко разделившись на две половины, и столь же молниеносно вытянулась вдоль стен зала двумя почти по-военному стройными шеренгами, обращёнными лицом к пустому коридору, образованному людьми. Дамы мгновенно оказались рядом со своими мужьями, отцами или братьями, при этом аристократические семейства расположились по старшинству - наиболее древние и знатные оказались ближе к дверям, которые распахнулись, впуская императорских герольдов, наименее знатные столпились в самом конце залы, куда императорская чета, очевидно, дойти никак не могла. На зал немедленно обрушилась тишина, просто-таки ошеломляющая после гула, что наполнял пространство всего несколько мгновений назад. Нарушал её только шелест юбок, стук вееров и писк живности, видимо, слишком юной и оттого ещё недостаточно вышколенной, тогда как живность старая и умудрённая придворным опытом умолкла разом со своими хозяевами. Герольд трижды ударил позолоченной тростью, послав волну дрожи по мраморному полу, и сквозь распахнутые створки дверей вошли император и императрица. Зал, как по команде, задвигался - мужчины склоняли спины, дамы приседали в реверансах. Морнэмир, замерший справа перед троном, куда добрался минипорталом, стоял и равнодушно смотрел на императорскую чету. Привычно отметил, что портреты безбожно льстили императрице, которая после родов стала заметно круглее лицом и плотнее в талии. Но она требовала от художников подправлять ее внешность, что те безоговорочно и выполняли. А вот императора придворные портретисты изображали абсолютно точно, потому что льстить этому человеку было бесполезно - он всё равно оказывался лучше любой лести, которую можно было про него измыслить. Морнэмир невольно залюбовался им, шедшим рука об руку с императрицей. На фоне пышных пурпурных одежд жены и цветастых платьев придворных, мимо которых они проходили, его костюм казался почти скромным. Хотя утром, увидев небрежно брошенный на кровать лиловый камзол и ослепительно белоснежную сорочку с кружевными манжетами и аметистовыми запонками, Морнэмир подумал, что всё это чересчур вычурно даже для императора, никогда не отличавшегося скромностью в одежде. Он не учёл того факта, что при дворе, где алый камзол с салатовыми панталонами считался высшим шиком, костюм государя может показаться неуместно скромным. Однако правитель вовсе не выглядел так, будто чувствует себя скромным и неуместно выглядящим - да он, по правде, никогда таким не выглядел. Нарендил любезно и ослепительно улыбался всем, мимо кого проходил, и Морнэмир, глядя на него, поражался, как все эти люди не замечают в этих улыбках пронзительного, хотя и незлобивого сарказма. "Вы так забавно выглядите в этом оранжевом жилете, монсир, а впрочем, я искренне желаю вам доброго здоровья", - вот что говорила эта улыбка. Морнэмир знал это совершенно точно, потому что ещё помнил времена, когда его самого такими улыбками одаривали чаще, чем ему хотелось бы... а впрочем, это и теперь случалось порой. Маг вскинул взгляд. Император стоял рядом с супругой и смотрел на него - прямо ему в глаза. Нарендил улыбался, слегка насмешливо, слегка сочувственно, но очень спокойно. И хранитель улыбнулся в ответ, чуть заметно, уголками губ, а потом склонился перед императором в глубоком и полном спокойного достоинства поклоне. - Ваши величества, - негромко проговорил он, кланяясь затем императрице, которая смотрел на него как всегда доброжелательно, и даже протянула руку для поцелуя. Морнэмир, привычно, на мгновение коснулся губами перстня на пухлой ручке императрицы и тут же отступил, склонившись ещё ниже. - Морнэмир, вы все так же один. Вокруг столько очаровательных дам. Не пора бы Вам подумать о наследнике, - проворковала она. Хранитель заметил, как напрягся император, но и виду не подал. Все так же любезно улыбаясь, проговорил: - О, Ваше Величество, у меня есть капризная, ревнивая подруга, которая не терпит измен - моя магия. - Вы исключение из правил, Морнэмир, - лукаво оглянувшись на него, заметил император. - Далеко не все сердца так склонны к постоянству, как ваше. Императрица мелодично засмеялась, явно оценив шутку, и, шагнув вперёд, положила напудренную ладошку Морнэмиру на локоть. - Мой венценосный супруг, не будете ли вы против, если я открою сегодняшний бал с вашим Хранителем? Не дожидаясь ответа императрица кивнула, подавая знак. Тот в мгновение ока был передан дальше по невидимой цепи, и с галерей полились первые такты вальса, который очень любили при дворе великой Империи. Морнэмир взял в ладони мягкие ручки императрицы и закружил её по залу в лёгком и стремительном танце. Это был головокружительный вальс. Пространство вокруг них стало шире - и тут же заполнилось вихрем кружащихся пар в быстром летящем ритме. Взгляд императрицы, был исполненный мягкой, искренней доброжелательности. Отбросив проблемы, Хранитель кружил Аделаиду по залу так легко и непринуждённо, словно она была обычной дочкой провинциального дворянина, а не супругой императора. Он едва понял, что музыка смолкла, и остановился, инстинктивно сгибаясь в поклоне. Императрица присела перед ним в реверансе, словно обычная дама, благодарящая кавалера за танец. - Вы чудесно танцуете, Морнэмир. Я составлю вам ещё одну-две партии, - сказала она - и маг пробормотал благодарности, но императрица уже отвернулась, к ней немедленно хлынула толпа, и их разделили. Маг машинально направился в тёмный угол. Придворные расступались перед ним, глядя на него с почтением. Он остановился и огляделся, пытаясь найти взглядом императора. Это удалось ему почти сразу - достаточно было отыскать среди тех, кто не танцевал следующий танец, самую большую толпу. С того места, где стоял Морнэмир, Нарендил вполне мог его увидеть, что он и делал, кинув взгляд поверх сгрудившихся вокруг него голов. Хранитель в ответ светло ему улыбнулся. Нарендил тяжело вздохнул и повернулся к очень красивой блондинке с изумрудами в волосах, очевидно, её собственных, и стал слушать её щебет с, кажется, почти не наигранным интересом. Морнэмир вздохнул, отвернулся от льнувшей к императору толпы. Окинул взглядом зал, привычно его просканировал магией - все было спокойно, и подумал, что теперь никто и ничто не мешает ему незаметно покинуть бал. От этой мысли ему сразу же стало легче, и он решительно, хотя и не слишком напористо стал пробираться к выходу. К счастью, никто не остановил его и не попытался навязать своё общество. Шагнув за порог и миновав вытянувшихся в струнку караульных в парадной форме, хранитель облегчённо вздохнул и торопливо подошёл к ближайшему распахнутому окну. В лицо ему пахнуло душистым ароматом роз и акаций: окно выходило в сад, разбитый прямо у дворцовых стен. Ещё час - и он заполнится гуляющими компаниями и парочками, ищущими скорых утех. Но пока что там, внизу, было темно и тихо, и Морнэмир с наслаждением вглядывался в темноту. Немного подумав, он решительно покинул зал, вышел в сад, сел на мраморный парапет фонтана, рассеяно разглядывая плескавшихся в воде золотых рыбок. Мысли вернулись к картине в зале, к умоляющему взгляду любовника. Так распорядилась природа, что Нарендил в сексуальном плане был активнее, чем Морнэмир. Первый месяц близости маг провел, как во сне. Его ночи были заполненными безудержными, сумасшедшими ласками императора, а дни восстановительным сном. В какой-то момент маг понял, что растворяется в своем сюзерене, что скоро перестанет существовать, как личность. А поскольку это его не устраивало, он сказал себе – стоп. Он поговорил с Нарендилом. И император, скрипя сердцем, согласился на то, чтобы давать любимому передышку. Вот с тех пор и повелось, что каждый вечер Нарендил взглядом спрашивал любимого, позволит ли тот, как сам Морнэмир, смеясь, говорил «Дать добро на доступ к телу». Сколько прошло времени, хранитель не знал. Он отрешенно сидел и наблюдал за рыбками. Минуты текли незаметно, складываясь в часы. Вдруг рядом с ним выросла фигура личной служанки императрицы. - Хранитель, прошу за мной. Вас ожидают, - сказала девушка, и Морнэмир, немного удивившись, молча поднявшись, последовал за ней. Было уже совсем поздно - близился рассвет, и замок притих, из чего хранитель заключил, что бал продлился дольше, нежели предполагалось, однако уже закончился или был близок к концу. Морнэмир устал. Он сейчас только и мечтал теперь, что о мягкой постели и безмятежном сне, и ему даже почти не было любопытно, с чего это императрице вздумалось назначать ему личную аудиенцию. Наконец затянутый переход кончился. Хранителя завели в небольшую тёмную прихожую, в которой горела всего одна свеча. Его провожатая, так и не выступившая из тени, со словами: "Вас позовут" исчезла. Окон здесь не было. В неверном свете единственной свечи Морнэмир видел цветочный узор на шелковых шпалерах и тяжёлую завесу гардины над той дверью, за которой скрылась незнакомка. Здесь было тихо, как в могиле. Вдруг до него донеслись голоса, приглушаемые неплотно прикрытой дверью. Морнэмир задержал дыхание и прислушался. Он только теперь заметил, что дверь, сквозь которую вышла его провожатая, осталась чуть приоткрытой. Света сквозь щель не лилось, но, похоже, что следующая дверь в том помещении, что находилось за ней, была распахнута настежь, и Мрнэмир мог слышать каждое слово, сказанное находящимися в ней людьми - императором и его очередной любовницей. Тяжело вздохнув, он открыл портал в свою комнату, и, с трудом найдя в себе силы раздеться, рухнул на кровать прямо поверх одеял. Он так устал, что, ему казалось, он вырубится моментально - однако, как это бывает порой в состоянии по-настоящему выматывающей усталости, уснуть не смог. Он лежал, раскинув руки и ноги по прохладному шелковому покрывалу, прерывисто дышал и думал. Морнэмир никогда не тщился надеждами, что император хранит ему неукоснительную верность. Сам он не спал ни с одним человеком, кроме императора - ни с мужчиной, ни с женщиной. Это не было ему нужно; лёгкое любопытство, которым отзывалась в нём порой эта мысль, улетучивалось почти сразу - Морнэмир был совершенно уверен, что ни в одной постели ни этого, ни всех прочих миров ему ни с кем не будет так хорошо, как здесь, в постели Нарендила. В отличие от него, Нарендил - познал прелести многих мужчин и женщин (при наличии супруги!!), и это было для него нормой, которую присутствие в его жизни хранителя никоим образом не меняло. Иногда после бала Морнэмир видел его, идущего по коридору к спальням в обнимку с той или иной благородной сирой. И всё это он принимал как данность, потому что знал, что в конце концов Нарендил всё равно придёт к нему, в его постель. Своеобразным - хотя и довольно сомнительным - утешением для Морнэмира служило то, что с тех пор, как они встретились, Нарендил совершенно перестал оказывать внимание юным пажам, певцам и оруженосцам, которые раньше вечно крутились вокруг него в каких-то запредельных количествах, порождая множество толков, которые людская молва раздувала до крайности. Больше Нарендила не интересовали пажи; и вообще он, кажется, совсем перестал спать с мужчинами - не считая Морнэмира. Морнэмир однажды рискнул спросить его, почему так - разве ему разонравились мужчины? Он задал вопрос с затаенным страхом, не зная, чем это может быть чревато для него самого. И не знал, что сказать или даже подумать, когда Нарендил обнял его за голое плечо - они лежали тогда в постели, сладко измотанные утехами, длившимися всю ночь напролёт, - и сказал тем странным своим тоном, который Морнэмир так и не учился безошибочно трактовать, даже спустя столько лет: - Конечно, я не сплю больше с мужчинами, Морнэмир. После вас - это скучно, пресно и просто бессмысленно. Был ли хранитель польщён? Неверное слово. Он вообще с трудом подыскивал правильные слова для описания тех чувств, что вызывали в нём действия императора или, реже, его бездействие. Вот и сейчас - он не знал, как должен чувствовать себя в связи с этой ситуацией, будь она неладна. Императрица тыкнула его носом в то, что император спит с другой женщиной. Боги, но он-то здесь при чем. Простите, но он не нанимался отваживать от императора фавориток. Если это нужно императрице - то ей и карты в руки - пусть дерзает. А он лично ничего предпринимать не будет. Злиться ли ему из-за того, что император иногда пускает в свою постель прелестниц? Унижает ли его тот факт, что императрица сочла возможным тыкнуть его носом в измены ее супруга? И если даже злиться - то на Нарендила или на себя самого? Потому что Морнэмир знал, что на самом деле император ни в чём не повинен перед ним. Морнэмир сам решил остаться с ним шесть лет назад. Император честно его предупредил. Он знал, на что шёл. И теперь не имел никакого права роптать. Он и не роптал, но, господь всемогущий, как же ему было тоскливо. Он знал, что императрица ревнует супруга к нему. Причём ревнует зверски, так, как пристало стареющей куртизанке, а никак не императрице. Она всячески пытается их поссорить. Глупая женщина. Если бы Морнэмир мог, то давно бы уехал из столицы. Но узы магии личного хранителя императора накрепко его держат в своих сетях. - Вот блин, и выпить не с кем! – вздохнул он. - То есть как не с кем? А я что, не подхожу? – услышал он. Морнэмир подорвался на кровати. За столом сидел Астарот. -Ну, чего пялишься. Я, значит, в гости явился, а он хотя бы бокалом вина угостил. Никакого гостеприимства, - прикалывался демон. И Морнэмир сделал то, что уже стало традицией, он бросился обнимать «Великого Герцога Ада, члена Адского Совета, Рыцаря Ордена Мухи, Главного Казначея Ада, который управляет 40 легионами духов». -Бездна, Астарот, ты мой спаситель! Спасибо, друг! -Да ладно, не бери в голову,- сказал довольный демон. Он очень дорожил их дружбой. И что скрывать, ему было приятно такое отношения мага. - Так вино будет или на сухую домой гостя отправишь. -Астарот, обижаешь, для гостя дорого все самое лучшее - и Морнэмир быстренько взял с полки бутылочку вина с долины и разлил по бокалам, которые уже держал в руках «дорогой гость». Посиделки начались степенно, а потом понеслось… За каких-то полчаса они капитально наклюкались. Когда императрице доложили, что хранитель, увидев императора с любовницей, не стал никак реагировать, а отправился к себе, где его ждал мужчина, с которым они расслабляются, женщина не поверила своему счастью. Вот он ее шанс рассорить Нарендила со своим хранителем. Пусть между ними останутся только деловые отношения. А глупых куриц-однодневок в постели мужа она не боится. Другое дело – Морнэмир. Его император любил самозабвенно, что, впрочем, не мешало ему «ходить налево». Женщина набросила пеньюар и отправилась к супругу. Когда на ее настойчивый стук он в халате на голое тело открыл дверь, она воскликнула: - Нарендил, дорогой, у нашего хранителя, наверное, неприятности. Моя служанка случайно услышала там громкие мужские голоса! – воскликнула она. Всякое возбуждение схлынуло у императора. Он и представить не мог, что Морнэмир будет заниматься сексом с другим. Это бред! Этого не может быть! Даже не одевшись, он бросился к покоям своего хранителя. Из-за двери действительно слышался мужской смех. Нарендил уже забыл, что его самого вытащили из постели другой женщины. Злость, досада, ревность душили его, когда он кулаками гатил в дверь комнаты хранителя. Дверь явно распахнули магически. Картина перед взглядом предстала эпическая «Спорящие Морнэмир и Астарот». - Ну, чего надо? – не поворачивая головы к двери, а пристально наблюдая за тем, как демон разливает вино в бокалы, спросил Морнэмир. Вся злость и ревность схлынула. Нарендил не первый раз заставал в покоях любовника Астарота. Он знал, что они дружат. Он долго не мог в это поверить, но они действительно просто дружили! Император закрыл за собой дверь, прошел к столу и проворчал: - Хамы вы, однако! Сами пьете, а я? Не совсем трезвый Морнэмир попытался оправдаться: - Понимаешь, лежу я и мне так хреново… А тут друг пришел, так благое же дело выпить с другом! Понимаешь… - Понимаю, - засмеялся Нарендил. – Наливайте и мне, жлобы. - Да не вопрос! – воскликнул демон и материализовал прямо с воздуха еще один бокал. Морнэмир перебрался на кровать, освобождая кресло для императора, и посиделки продолжились в увеличенном составе. Императрица чуть локти себе не кусала от душившей ее злобы. Опять пошло не так, как она хотела. Вскоре Морнэмир свернувшись калачиком уснул, а демон и император сидели и философствовали о смысле жизни. Демон заметил жадные, заботливые, ласковые взгляды, которые бросал Нарендил в сторону кровати и решил пощадить его. - Ладно, хорошо с вами, но мне пора. Дома дел полно. До свидания, Нарендил. И береги его, - с этими словами Астарот просто пропал. Император сбросил халат, забрался к любимому под одеяло, где его тут же обняли руками и ногами, и счастливо вздохнув начал погружаться в сон. А Астарот сидел на своем месте под пологом невидимости и любовался своими друзьями. Друзьями? Как странно звучит это слово в контексте с ним, грозным демоном. Поначалу он ждал от хранителя просьб и пожеланий, а тот просто дружил. Просто дружил – без задней мысли, без корыстных планов. С радостью принимал мелкие подарки, радовался им, как ребенок. Император тоже оказался неплохим мужиком, любящим мага. И сейчас, глядя на них, высший демон решил сделать им подарок. Он нырнул в тонкий мир материи, нашел в рисунке тела Морнэмира ту часть, что отвечала за сексуальные удовольствия, и совсем немного подправил. Вынырнул наружу и тихонько рассмеялся, радуясь своей мелкой пакости. Он заранее предвкушал удивление друга, когда тот поймет, что он стопроцентно подходит императору, который теперь ни на кого и не посмотрит. Еще бы с таким ураганом под боком. Астарота пробило на хи-хи. Бедная императрица, и иже с ней. Воистину говорят - сделал гадость, на сердце радость! Мягкие губы скользили по устам Морнэмира. Утро ласкало прохладой. Шелковые простыни холодили тело. Чьи-то пальцы перебирали его волосы. Нега забирала его в плен. Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним любовника. Маг обнял за шею своего императора, и они слились в поцелуе. По телам обоих прошли первые волны возбуждения. Дальше пошло по нарастающей. Морнэмир никогда не встречал человека, который так легко мог определить, что ему нравится. За пару дней Нарендил понял все. И мог парой движений доводить любовника до грани. Маг раз за разом становился его пленником. Поначалу это было страшно. Морнэмир всегда думал, что секс… это просто секс. То есть это хорошо и приятно. И ничего в нем плохого или аморального быть не может… Как ни был бы искусен партнер, какие бы ни были позы… или аксессуары, в конце концов все сводится к простым движениям. В сущности это только физиология. А чувства – это… приправа. Приятная, но не обязательная. В этом плане им, мужчинам, вообще просто. Рядом с Нарендилом все было по-другому. Нарендил стал для Морнэмиром всем, он стал его смыслом жизни, его вселенной! Нарендил проснулся первым. Любимый безмятежно спал у него под боком. Император счастливо улыбнулся. Как он любил такие моменты. Как он любил своего мальчишку. Мужчина склонился к губам любовника за утренним поцелуем. Ему ответили. Нарендил осторожно начал плести узор любовной игры – его поддержали. Окрыленный мужчина взвинтил темп ласк – за ним последовали. А когда он, привычно, памятуя сексуальный аппетит партнера, начал постепенно закругляться, Морнэмир перехватил инициативу и повел дальше… БОГИ! Его любимый не откинулся обессиленно, не улыбнулся виновато, а припал в жадном поцелуе к его губам, и всеми возможными ему способами показал – ЕЩЕ! Император чуть не взвыл от счастья. НАКОНЕЦ… Наконец ему ответили с такой же силой, с какой он просил!