Гена не любит возвращаться домой после двенадцати в пятницу. Во-первых, отбитые с их района, будто после долгой зимней спячки, выползают на улицу выпить пивка и поглумиться над «униженными и оскорблёнными». Во-вторых, желтые глаза домов так часто моргают, что, Гене кажется, за каждым его движением следит нервозный Сэй Мяу. Дядь, не бей. Третье, но не последнее по важности: Фарафонов знает, что ждёт его дома, потому что ни одна пятница не становится исключением.
Далеко не трезвый Никита, обдолбанный Вова, ребята из их тусовки, играющие в приставку, ребята из другой тусовки, но уже как будто и из их тусовки.
Слава Карелин.
Дело в том, что гостеприимство Никиты не знает границ, а Фарафонов всего лишь сосед и: «Ген, ну не начинай, надо собраться».
Гена не то чтобы зануда, в ту пятницу он даже выпил бутылку пива, чтобы легче спалось (не потому что Слава, сидевший в кресле на другом конце комнаты с косяком в руках, прожигал его откровенным взглядом).
У Фарафонова была ебаная неделя в оркестре, потому что через месяц у них отчетный концерт в Москве, и это важно. Гена играет на гобое, он один из лучших. Правда, близок к тому, чтобы проклясть тот день, когда пошёл в музыкальную школу.
Сегодня был самый безумный день. Дирижер много курил и матерился в попытках управлять коллективом сумасшедших и талантливых людей - их симфоническим оркестром. Он-то курил и матерился, а вот у Гены уже чесались кулаки после обеда, потому что кто-то спотыкался посреди произведения, кто-то пропускал несколько нот, кто-то вздыхал, обречённо бормоча: «Да идите вы все нахуй».
В целом, их репетиции - довольно трагические картины, но Гена жить не может без этой суеты, ругани (они же борются за искусство), разговоров во время обеда и после, раскуривания косяков в подсобке, ощущения успеха после концерта. Они все этим живут и вряд ли когда-нибудь перестанут.
Гене не нужно поднимать голову вверх, чтобы знать, что в окне их квартиры на пятом этаже горит свет. Да и слышно, как кто-то кричит: «Пиздец». И громкий смех. Кажется, Замай.
- Ге-енчик, - пьяно тянет Никита, когда Фарафонов ставит чехол с гобоем в шкаф, стягивает куртку и нервно проводит по волосам. - Мы только тебя и ждали.
Гене не нужно даже ничего говорить, чтобы Никита понял, как он раздражён, но, кажется, это ничего не меняет. Фарафонов улыбается и здоровается со всеми, устраиваясь на диване рядом с играющим в приставку Саньком. Джарахов сидит по другую сторону дивана, снимая историю и комментируя происходящее.
- Как подготовка к концерту? - между делом спрашивает Саня, и несмотря ни на что, Гена знает, что ему интересно. Он рассказывает о том, в каком волнении находится коллектив, дирижер, кажется, скоро сопьется и повесится, голова у всех трещит от ежедневных репетиций. Одновременно с этим Гена невольно ищет взглядом обладателя хитрого взгляда, у которого традиция - он Геночкин приход не пропускает, доебывает с пристрастием и прямо с порога. Сегодня нарушает. Может, перепил и валяется в туалете. Не стоит проверять.
Гена поднимается с дивана, направляясь на кухню. Вова, который, кажется, только заметил, что Рики дома, хлопает его по плечу. Музыка, около философские разговоры, вскрики - все мешается в Гениной голове. Последний штрих в этой черно-белой пятничной картине - Карелин, который сидит на кухне, пьет водку и что-то втирает Замаю. Тот охотно слушает, кивает и улыбается, как только Фарафонов входит.
Слава заметно приободряется, видя жертву (хотя у него и так, видимо, шило в одном месте), на лице - хитренькая улыбочка.
- Моцарт вернулся! - вскрикивает Карелин, картинно возводя руки вверх. - Как поживаешь?
- Будь добр, не делай этот день ещё хуже, - вежливо просит Гена, наливая воды. Замай смеётся, потому что так все обычно и происходит, но сегодня, кажется, что-то пойдет не так, потому что Славочка – изобретательный тип. Да так пошёл бы в инженеры? Или просто нахуй.
- Нос еврея ты уже сегодня видел, что может быть хуже-то? – кидает колкость, а Гена закатывает глаза, потому что все в этой прокуренной насквозь квартире знают о ненависти Карелина к Мирону – одному из четырех гобоистов в оркестре.
Просто Славе не нравится, когда он проваливает прослушивание, и вместо этого в коллектив берут лысую карлицу с высокомерной ухмылкой и задиристым характером (он задевает Карелина плечом раз, наверное, пять, когда они пересекаются в коридоре и заводят невинный диалог).
Просто Слава не любит, когда вокруг Гены крутится много людей. Карелин
ревнивый.
- До сих пор злишься, что кто-то послал тебя нахуй с твоим-то талантом, - наигранно-понимающе кивает Гена. – Бедняга, Славик. Сложно, наверное, жить с мыслью, что ты везде проебался.
- Ууу, - тянет Замай, - страсти накаляются. Дети мои, будьте разумны - используйте презервативы, - и удаляется в комнату.
- Лучше проебаться раз, чем поебаться с директором вашей конторки и все эти годы бегать к нему в кабинет, - реагирует Слава, и, блять, это разве то, о чем они должны разговаривать? Они вообще должны? Гена не уверен, потому что Слава слишком пьян, потому что когда Гена, игнорируя, отворачивается, чтобы налить ещё воды, Слава, словно кошка, бесшумно подходит сзади. – Милый, я играю лучше, чем вы все вместе взятые. Даже пьяный в говно.
Это баттл по фактам.
Славу лучше не брать на слабо, если дело касается музыки.
Нет, блять, это лучше Гену не брать на слабо, если дело касается музыки.
- Я даже после долгого дня, с дрожащими руками, с температурой под сорок, разъебу тебя, Гнойный, - реагирует Гена, а Карелин только усмехается, и оба знают, что за этим последует.
Слава целует его в шею, соблазнительно медленно, обдавая горячим дыханием кожу, неожиданно хватаясь пальцами за Генин подбородок.
Фарафонов учится не реагировать, но почему-то шумно выдыхает, когда Слава шепчет ему в ухо:
- Проверим?
- Сейчас?
- Сейчас. На моих условиях.
- Да мне, блять, даже пальцами щёлкнуть не придётся.
- Не спеши с выводами, Гена.
Слава достает из морозилки бутылку водки и берёт стопку для Гены – сам-то уже целый вечер лакает.
Фарафонов пить не хочет, но вряд ли это кого-то волнует. Даже его самого не так сильно. Они выпивают, а потом Карелин входит в комнату и нелепо, но с азартом кричит:
- Баттл, ептэ.
Все оживляются.
- Хотя какой баттл, - смеётся. – Сегодня я буду твоим Сальери, Геннадий Моцарт.
- Отсоси за мармеладку, - с вызовом кричит Никита.
Правила просты. Они играют по очереди. Гена выпивает стопку – играет Моцарта. Слава пьёт (ну куда, блять, больше?) – отвечает противнику.
Впервые в этом блядском шапито Гена чувствует себя неуверенно, потому что в глазах Славы – чистый азарт. Фарафонов к тому же не умеет пить.
А Карелин должен победить хотя бы потому, что они договорились на желание.
(Проигравший должен съебаться из этой квартиры, Слава, а не блевать в туалете до утра).
(Посмотрим, что с тобой сделать, когда проебёшь, Рапунцель. Ты когда ваще в последний раз стригся?)
(Не пизди, тебе нравится тянуть меня за волосы, - Гена
думает, но не говорит).
- Пошумим, блять, - пьяно кричит Санёк, и Гена, правда, надеется, что соседи не вызовут полицию. Хотя кого это ебёт.
Фарафонов, не отводя глаз от самодовольного лица Славика, вливает в себя водку. Горло жжёт, но внутри – приятное тепло. Гена показывает ему средний палец и начинает играть, надеясь, что Моцарт не перевернётся в гробу от его ночных излияний.
Как только он подносит гобой к губам, понимает, что попал в ловушку. Слава смотрит дико, с
смотрите-мне-похуй улыбкой, которую хочется стереть с его лица. Гена фокусирует взгляд поверх его плеча и выливает всю усталость от постоянных репетиций, жизни, около-отношений с Карелиным в ноты. Ощущается по-другому. В оркестре он струна, которой управляют. Тут же сам всё контролирует. Всё, кроме Славы.
Карелин пьёт, когда мелодия затихает, даже не морщится и играет. По-юношески дерзко, взволнованно. Он не трусит как Гена, смотрит в упор, улыбается глазами, видимо, зная, чем закончится этот поединок.
И даже если есть хотя бы маленькая вероятность того, что Слава сегодня проебёт, нет никакой вероятности, что он отстанет от Гены. От музыкально одарённого Гены, который не всегда на него реагирует, который целуется так, что сносит крышу, а потом: «Слав, съебись, пожалуйста». Культурный какой. Ещё он говорит «пожалуйста», когда Карелин прижимается сзади, трётся и целует в затылок. [Они не встречаются, все слышали?]
Слава не сбивается.
Фарафонов ненавидит то, как у Карелина изящно выходит. Славины губы и руки рождают музыку, быстрый взгляд блуждает по Гениным пылающим щекам, а в голове, наверное, триумфальное: "Проебёшь сегодня".
Гена – азартный человек. Гена повышает ставки, выпивая две стопки, закусывая огурцом.
- Я выебу тебя, Слава. Убегай, как от Редо, - с вызовом кидает Гена. Вова с Никитой смеются. Джарахов снимает. Замай, скрестив руки, ухмыляется: пусть Гена уже ответит за слова. Федя не смеётся, Федя ржёт. Санёк с интересом наблюдает.
Карелин, кажется, слышит, как кто-то мяукает. А, это Рики Ф говорит.
Гена играет, а Слава, конечно же, ухмыляясь, сидит напротив. Блаженно раскуривает косяк Замая, разглядывает, играет бровями.
Фарафонов
всё ещё не смотрит ему в глаза, когда играет.
Пошел бы ты нахуй, Славик.
(Только не из моей жизни).
Нужное подчеркнуть.
- Нехуево, - комментирует Карелин.
Его второй раунд.
Никто не говорит ни слова: все только и ждут, когда кто-нибудь собьется. Сумасшедшие.
Гена может играть грязно (только бы против него самого это не обернулось). Когда Слава ускоряется, музыкальная мысль достигает апогея, Фарафонов выпивает ещё стопку, облизывая губы кончиком языка, зная, что Карелин смотрит, а потом растягивается в самодовольной улыбке.
Завтра Геночке будет очень плохо и стыдно. Он не умеет ни пить, ни соблазнять (ещё как умеет).
- В переходе лучше играют, - заявляет Гена, - да ещё и бабло за это рубят.
Слава усмехается, зная, что это ложь, потому что Фарафонова уже уносит. Глаза светятся, ухмылка – игривая. Все, чтобы заебать Соню, но ей это только нравится. А можно без всяких формальностей трахнуть Гену на его письменном столе? К чему такие долгие прелюдии?
- Передаю эстафету Гене - голубой глине - Фарафонову, - у Карелина язык заплетается, но он умудряется пиздеть и поражать точностью нот.
Фарафонов, где Ф - это феноменальный долбоёб, испепеляя Славу взглядом, пьёт водку. Вообще-то, его должно было унести ещё после первой рюмки, но сегодня Гена удивительно стойкий. Он хочет выиграть.
- Ты долбоеб, Карелин, - громко жалуется Никита. - Спаиваешь моего ребёнка.
Ребёнок ухмыляется и начинает играть.
Так агрессивно на духовых инструментах не играют, Гена, тебя же учили. Откуда в тебе столько резкости и суеты? Слава сидит напротив, скрестив руки на груди, с уже привычным выражением лица.
Гена совершает ошибку.
Все летит к чертям, когда он, изменяя самому себе, (потому что ебать пьяный и дерзкий), смотрит Славе прямо в глаза.
Кажется, этого Карелин и добивался. Всего секунда. Всего миг, чтобы его напускная уверенность разлетелась, к чертовой матери.
Нахуй гобой, нахуй состязание, нахуй то, что Гена пытается отрицать, а потом опять возвращается к истокам - к ебаным Славиным губам.
Вспотевшие ладони слетают с гобоя.
Он спотыкается и останавливается, выжидающе глядя на Карелина.
Замай присвистывает, ребята шумят Славе, а Гене вдруг абсолютно плевать. Что дальше-то?
- Ну, как и сказал, - спокойно пожимает плечами Карелин, стукнув стопкой о стол. - Я сделал Геннадия.
Сальери, блять.
***
Сонечка оставляет его в покое, но ненадолго.
Гена выпивает ещё стопку после провала, потому что похмелья и так завтра не избежать, да и спать в час ночи, как планировал, уже не ляжет.
Они ещё немного пиздят, играют в приставку, снимают видео, пока Вовчик не засыпает на диване, а Никита на кресле. В этот момент вечеринку можно считать законченной, потому что все начинают понемногу разбредаться.
Гена идет в свою комнату, чтобы достать одеяло для Замая, уснувшего на кресле-пуфике (какие мы заботливые).
Саня с Федей ещё тихо, но иногда переходя на выкрики, спорят на кухне.
Никто ничего не видит и не слышит, и Гена не удивляется тому, что Слава идёт за ним в комнату, закрывая за собой дверь.
Гена пьяный, да ещё и так развязно улыбается, что сил нет, поэтому не вина Славы, что он подталкивает Рики к стене, прижимаясь к нему всем телом.
Фарафонов, кажется, только этого и ждет, поэтому отвечает на поцелуй со всей жадностью и страстью, проникая руками под Славину футболку.
Соня очерчивает ладонями его бока, не прерывая контакта их губ, и ухмыляется, когда Гена стонет, слегка царапая его спину.
Если это желание Карелина, то Фарафонов согласен на всё сейчас. Он выдыхает, открывая доступ к шее, и Слава слегка прикусывает, засасывает, целует горячую кожу, оттягивая Гену за волосы.
- Ты достойный противник, Геннадий, - шепчет Слава ему в губы, прежде чем они опять не сталкиваются, и теперь руки Карелина везде: под футболкой, на спине, на сосках, сжимают бедра. Карелин любит их больше всего.
- Даже сейчас умудряешься пиздеть, - бормочет Фарафонов.
- Только с тобой, - шепчет Карелин, уверенным движением стягивая с Гены ремень и опуская штаны. Не тянет - гладит вставший член, тяжело дыша Фарафонову в ухо, вместе с этим обводя мочку языком.
Гена, правда, старается держать себя в руках, когда Карелин ему дрочит быстрыми, нетерпеливыми движениями, со всем пылом.
Фарафонов пьян, но то, что сейчас происходит, вряд ли забудет, даже если выпьет ещё целую бутылку водки в одиночку, потому что Славины руки и губы - охуительные. Как и он весь.
Гена позволяет стону сорваться с губ, а потом делает то, чего Слава ну никак не ожидает. (Стеснительный) Фарафонов, не отрывая затуманенного взгляда от лица Славы, подносит свободную руку Карелина к губам, берёт в рот палец и сразу же второй, пока Слава все ещё водит рукой по его члену.
Он жадно сосёт, причмокивая и наслаждаясь моментом, глядя на окончательно потерявшего контроль Карелина. Если они сейчас трахнутся на диване - Гена против не будет.
Слава ловит кайф. Это лучше, чем накуриться и напиться до бессознательного состояния.
Лучше, чем Гена, который толкается Карелину в руку, сбивчиво дышит,
у Славы не будет.
Они смотрят друг другу в глаза, когда Фарафонов кончает, все ещё обводя языком Славины пальцы.
- Не только это сосать умею, - выдаёт Гена, когда из груди Славы вырывается нечто похожее на рык, и он целует Фарафонова снова.
- Можно оставить до следующего состязания. Снова не будешь смотреть на меня два раунда, а потом поднимешь глаза и проебёшь.
(Гена не наступит на эти грабли дважды).
- На ещё одно желание?
- Так у меня ещё это осталось, - самодовольно ухмыляется Слава, хватая со стола упаковку влажных салфеток и протягивая Гене. Заботливый.
- А что сейчас такое было?
- Я тебя ни к чему не принуждал, Геннадий, - Карелин посмеивается, оставляя рядом с ключицей засос. Фарафонов, может быть, и ненавидит его, а может, у него уже и сил нет.
- Ну, ты и мудак, Слава, - беззлобно бормочет Гена.
Это, наверное, действие водки, потому что Фарафонова ни на секунду не волнует то, что за Карелиным ещё одно желание. Слава постарается его удивить. Да ему, блять, даже желаний не нужно.
***
Когда Гена разлепляет глаза (их что склеили?), то стонет, а когда слышит бормотание за спиной и кто-то прижимает его к себе, сердечко делает сальто.
Он медленно осознает, что все ещё в одежде -
это плюс. Он жив -
замечательно. Только вот...
- Спи, сейчас только восемь утра, - сонно бормочет Слава, обнимая его сзади.
"Еб твою мать", - думает Гена, не зная, как будет выкручиваться, и опять проваливается.
