Возвращаясь с войны

Вокруг Шерлока колыхалась толпа: встречающие, провожающие, отъезжающие и приезжие — людское море с сумасшедшими приливами и отливами, подчиняющимися невнятным объявлениям громкоговорителей. Шерлок терпеть не мог толпу, но у него на вокзале было важное дело. Самое важное в жизни. Он ждал Джона. Восемь лет прошло с тех пор, как они попрощались — дома, Джон просил не провожать его на вокзал. Разумеется, Шерлок не послушался и всё же поехал, тайком выглядывая Джона из окон и из-за углов, прячась в толпе, что была ничуть не меньше сегодняшней. Шерлока несколько раз толкнули, но он остался стоять на месте, сердито сжав зубы. Встречать его Джон тоже не просил. В его последних письмах вообще сквозили нетипичные равнодушие и обречённость. Казалось, он уверен был в том, что после его возвращения ничто не будет как прежде. Шерлок считал, что с лёгкостью сможет его в этом разубедить, но Джон даже не написал, когда возвращается. К счастью, у Шерлока были свои источники. Громкоговоритель пролаял что-то, часть толпы подхватилась и рванула к перрону, сметая со своего пути неосторожных. Шерлок поморщился. Насколько же просто люди становятся управляемым стадом, с какой лёгкостью забывают о собственной разумности, теряя достоинство только для того, чтобы успеть вперёд других занять своё место… Вокзалы Шерлок не любил, как и поезда. Очередное объявление — и Шерлок насторожился, но с места не тронулся. Новый поток людей обтёк его, как вода скалу, слегка забрызгав по пути колой. Он не обратил на это внимания, всматриваясь в прибывающий поезд. Да, это должен быть он, теперь главное — не пропустить Джона, заметить его в этой толпе. Раньше Шерлок точно знал, что увидит Джона где угодно, сколько бы народу вокруг ни было. Сейчас… Шерлок не был уверен. Нет, в собственной наблюдательности он не сомневался ничуть, но вот сам Джон… По письмам Шерлок с беспокойством отмечал, как изменялся характер человека, которого он любил. В конце концов, восемь лет — за такое время люди меняются даже в мирной жизни, а уж на войне тем более. Шерлок вздохнул и позволил себе переступить с ноги на ногу, впервые за всё время, что торчал на этом дурацком вокзале. Да где же… О боже. Он был так занят, разглядывая толпу вдалеке, что упустил момент, когда Джон оказался от него буквально в десятке футов, причём Шерлока он явно не видел. — Джон, — негромко позвал Шерлок. Голос его был немного хриплым. Господи… Джон, его солнечный Джон, весёлый, шебутной, с неистощимой на проказы и забавы фантазией, Джон, не способный просидеть спокойно и двух минут даже на любимых лекциях, Джон, не ходивший — бегавший, летавший. В университете он был притчей во языцех, фраза «Уотсон начудил» была обычным делом, часть преподавателей его обожала за любознательность, старательность и нестандартные вопросы, остальные за это же ненавидели. Даже когда он просто сидел и занимался в библиотеке, вокруг него словно сам воздух тихо звенел от сдерживаемого напряжения — казалось, вот, сию минуту он сорвётся с места и рванёт что-то шумно искать — и бывало, что он выпрыгивал через окно, заметив проходящего мимо преподавателя, засыпая его миллионами вопросов, которые интересовали его в данный момент. В любых компаниях Джон сиял, как маяк, вокруг него вечно крутились самые безбашенные парни, самые симпатичные девчонки — душа компании, отличник, вечно возглавлявший список главных хулиганов университета. Кто бы устоял? Вот и Шерлок не смог. Сначала — возненавидел, а потом… Потом как-то так получилось, что они отработали лабораторную вместе, и Шерлоку захотелось поэкспериментировать, а Джон с радостью поддержал идею — и пошло-поехало. Ночные визиты в морг, напуганный до икоты парой украденных оттуда ступней мертвеца сосед Джона по комнате, взрыв в комнате Шерлока — как же было весело! Разница в два курса ничего не значила, как и разные факультеты; даже когда Джон получил диплом, он отрабатывал интернатуру в госпитале при университете, пока Шерлок не выпустился. А потом… Потом Шерлок начал искать себя, не замечая, что потихоньку теряется — и теряет Джона. Вынырнув — не без помощи Майкрофта и случайного знакомства с Лестрейдом — из наркотического тумана, он вдруг узнал, что Джон, продолжавший чему-то учиться одновременно с работой, подписал контракт с армией. Это было горько. Шерлок наконец нашёл то, для чего был рождён — работу, для которой требовались все его знания и увлечения, но при этом почти лишился человека, без которого эта работа утрачивала половину смысла. Как и жизнь. Почти месяц Шерлок скандалил — теперь он не мог найти иного слова. Это были именно скандалы — ужасные, мерзкие сцены, во время которых Шерлок всё время требовал, требовал, требовал… А потом Джон сказал: — Через неделю сборы, а потом я уезжаю в Афганистан. И Шерлок ужаснулся. Он осознал вдруг, что снова — снова! — практически потерял Джона в своём бесконечном эгоизме. Их отношения висели на ниточке, и если Джон уедет с обидой на него, с памятью о наркотиках и ссорах — это будет конец. И Шерлок заставил себя смириться с отъездом Джона и устроил совершенно волшебные семь дней — всего семь дней после четырёх пропавших лет… Но именно эта неделя спасла их чувства, именно благодаря ей у них обоих появились силы пережить разлуку. И письма, множество писем, в каждом слове которых читалось за часто чуть суховатыми строками: «Скучаю, люблю, жду встречи…» Письма, которые недавно сильно изменились… Встреча… Джон не просил его встречать. Шерлок даже о ранении узнал не от него. Почему? Почему Джон не написал, не предупредил? Теперь Шерлок видел ответ. Золотисто-русые волосы присыпаны, словно пеплом, сединой. Крепкое, сильное тело будто съёжилось в попытке занимать как можно меньше места в пространстве, левое плечо приподнято, а рука прижата к груди в тщетной попытке уберечься от случайных толчков. Дёрганная, неуклюжая походка человека, не привыкшего, но вынужденного хромать. Шерлок наконец нашёл в себе силы посмотреть Джону в лицо. Горькие складки у крепко сжатых губ, морщины на лбу и в уголках глаз. А сами глаза, некогда сиявшие, словно выцвели от всего, что видели. Жёсткий, немного болезненный взгляд. — Джон, — шёпотом повторил Шерлок. И Джон услышал. На миг глаза его вспыхнули радостью, но тут же он помрачнел, глянул угрюмо и с каким-то вызовом. Шерлок сглотнул колкий комок в горле и рванулся к нему, обнял осторожно, несмотря на острое желание прижать Джона к себе изо всех сил, притиснуть так крепко, чтобы было не оторваться, не разлепиться больше никогда. — Шерлок… — в голосе Джона было удивление. — Ты… Откуда ты здесь? Шерлок улыбнулся подрагивавшими губами и чуть отстранился, становясь так, чтобы защитить Джона от толпы. — Тебя жду. Ты не написал, когда приедешь, пришлось узнавать по своим каналам. Ты совсем ничего не рассказывал. Почему? Джон неуклюже пожал правым — здоровым — плечом. Шерлок закусил изнутри щёку. — Это неважно. Главное, что ты наконец вернулся. Что ты здесь. Поехали домой. На несколько секунд Джон напрягся, будто бы хотел возразить, но потом обмяк, улыбнулся странной, больной улыбкой и кивнул. Шерлок глянул на сумку в его руке, но помощь предлагать не стал. Было у него ощущение, что стоит ему хоть на миг выказать жалость — и Джон взорвётся. Такси нашлось сразу, и Шерлок сделал вид, что не заметил едва слышного облегчённого вздоха, с которым Джон опустился на сиденье. Шерлок смотрел на его ладонь, лежащую на бедре, и боролся с желанием протянуть руку и сплести их пальцы. Недолго боролся, минуты три. Джон растерянно глянул на него и вцепился в его руку, как в спасательный круг. И Шерлок, снова больно укусив себя за щёку, начал говорить. Он говорил о новой квартире и чудесной домохозяйке, которой он столько рассказывал о своём парне, который вот-вот вернётся и будет жить с ним, рассказывал о расследованиях, болтал о химических опытах, которые приноровился проводить на кухне, и о том, как его выгнали с прошлой квартиры. Джон не отвечал, но Шерлок видел, с какой жадностью он слушает, и не замолкал, отыскивая всё новые и новые истории. — Приехали, — окликнул их водитель, прерывая очередной рассказ на полуслове. Шерлок выскочил из машины и открыл дверь. Он видел, как замер в нерешительности Джон, удивлённо окинув взглядом старый дом, и поторопил его, чуть ли не подталкивая к двери. Джону понравится, должно понравиться всё — и дом, и чудесная захламленная квартира, и добрейшая миссис Хадсон, благодаря которой Шерлок не свихнулся от ожидания и неуверенности. Ему казалось, что если они с Джоном очутятся в тишине квартиры и закроют за собой двери — всё тут же каким-то чудом наладится само собой, Джон избавится от своей странной заторможенности, обнимет наконец Шерлока и… И мысли Шерлока спотыкались о взгляд этого нового Джона. Джон всё же зашёл в прихожую, и Шерлок сразу захлопнул дверь, отрезая их от шумного города. По лестнице он взлетел и остановился на площадке между этажами, приплясывая от нетерпения, пока Джон приноравливался своей тростью к ступенькам, добежал до квартиры, снова подождал Джона и пропустил его вперёд, закрыв дверь и прижавшись к ней спиной. Джон стоял посреди комнаты, настороженно осматриваясь. — Тебе нравится? — Шерлок сам услышал жалобные нотки в своём вопросе. Джон повернулся, глянул на то, как Шерлок загораживает собой выход, и смущённо улыбнулся. — Да. Очень. У тебя хорошая квартира. — У нас, Джон, — тихо, почти умоляюще сказал Шерлок. — У нас. Джон отвёл глаза, поставил сумку, которую всё это время держал в руке, и медленно опустился на диван. Отложил трость и устало закрыл лицо ладонями. Шерлок присел перед ним и растерянно спросил: — Джон? Что не так? Тебе что-то не нравится? Здесь, конечно, немного не прибрано, но я могу… Он вскочил, закружился по гостиной, собирая разбросанные повсюду бумаги, подхватил перочинный нож и приколол их к каминной полке. — Шерлок, — Джон слабо улыбнулся, — я не должен этого говорить, но… Как же я скучал по тебе! Шерлок рухнул перед ним на колени, схватил за руки. — Должен. Обязательно должен. Всё время, каждый день говори мне это! — Я… Нет. — Джон покачал головой. — Нет. Ты так добр, но… — Что за чушь?! — возмутился Шерлок. — При чём тут доброта? — Я не могу, Шерлок. Не могу принять от тебя такую жертву. — Какую жертву, что ты несёшь?! — Я калека, Шерлок. Я не нужен тебе. Шерлок сглотнул. — Джон. Посмотри мне в глаза и повтори, что не нужен мне. Что я тебя жалею. Что я такой добрый и иду ради тебя на какие-то жертвы. Посмотри мне в глаза! Джон поднял взгляд. И задохнулся. — Я люблю тебя, идиот. Я тебя восемь лет ждал. Немедленно прекрати бредить и тонуть в жалости к себе. Безнадёжная тоска медленно уходила из глаз Джона, сменяясь недоверчивой, осторожной радостью. — Прости, — шепнул он. — Я не верил, что всё ещё… Что ты… Шерлок прижал к его губам палец, заставив поперхнуться многоточиями, и приложил его ладонь к своей щеке. Пальцы казались незнакомыми: сильные, с непривычными мозолями, с давным-давно не испытанной нежностью. Шерлок опустил ресницы и чуть приоткрыл рот, наслаждаясь, чуть потираясь о руку Джона. — Никогда больше не говори такой ерунды, — попросил он. — Хорошо, — кивнул Джон. Шерлок наклонил голову и прижался губами к бешено бьющейся ниточке пульса. Опустил руки, уткнулся ненадолго в родные колени, вдыхая незнакомый запах — горячий песок, порох, лекарства, металл, — и уселся на пятки, принявшись расшнуровывать на Джоне ботинки. Джон молчал, ошеломлённо глядя на него. Шерлок бережно стянул один ботинок, снял носок, повторил ту же операцию со вторым. Аккуратно обхватил голень сквозь брюки, скользнул пальцами по колену и на бедре наконец нащупал выпуклый рубец. Джон вздрогнул. Шерлок тут же заглянул снизу вверх в его лицо, с беспокойством отыскивая признаки боли, но нашёл лишь удививший его стыд. Ни секунды не раздумывая, он опустил голову и поцеловал едва зажившую рану прямо через грубую ткань. Джон смотрел на него, и в глазах его было нечто такое, чему Шерлок не мог подобрать слова. Он и не стал. Молча потянулся к застёжке куртки. Его тонкие ловкие пальцы быстро расстегнули пуговицы, и он снял куртку с плеч, оставляя Джона в футболке, пробежался лёгкими прикосновениями по мышцам предплечий, расстёгивая манжеты и вновь притрагиваясь губами к запястьям над синеватыми жгутами вен. Не спрашивая разрешения, потянул футболку из-за пояса, моргая при виде каждого нового шрама, перечёркивающего золотистую кожу, и судорожно вздохнул, обнаружив повязку на груди. Джон поднял руки, поморщившись от боли, и Шерлок быстро снял футболку. И зажмурился, потому что в глазах вдруг появилось странное жжение. Справившись с этим непонятным ощущением, он снова посмотрел на рваный воспалённый шрам над левой грудью между плечевым суставом и ключицей. Это было страшно — не из-за глупостей вроде неприятного вида, а потому, что именно сюда ударила пуля. Пуля, которая едва не отняла у него Джона, пуля, из-за которой Джон чуть не остался навеки в чужих безжалостных песках. Но эта же пуля вернула Джона к нему, и Шерлок осторожно, едва дотрагиваясь, провёл губами по краям шрама, поглаживая кончиками пальцев бинты. — Здесь тоже?.. — его голос почти сорвался. — Нет, — отозвался Джон. — Просто не полностью зажившие переломы рёбер. Решил в дорогу сделать повязку. — Можно снять? Джон кивнул. Шерлок подумал поискать ножницы, но оторваться сейчас от Джона означало нарушить что-то огромное, пугающе эмоциональное, жизненно необходимое, которое звенело напряжением вокруг них. Так что он отыскал запрятанные концы бинтов, вытащил их зубами и размотал повязку. Погладил следы, оставшиеся на коже, и начал их целовать. — Шерлок… — Джон нежно зарылся пальцами в его волосы и легонько потянул. — Не надо… Шерлок смотрел на него, и у него снова жгло в глазах, и он старался не моргать, но по щекам уже текло, и он зашептал прерывисто: — Надо. Это же ты… Так плохо без тебя… Не хочу больше, слышишь? Не отпущу тебя. И, приподнявшись, прижался наконец к обветренным сухим губам, жадно глотая дыхание Джона, заставляя забыть о глупостях вроде «Не нужен», «Не достоин», «Жалость», «Самопожертвование»… И они долго отчаянно целовались, глотая слёзы. — Ты дома, Джон, — шепнул Шерлок, трясущимися пальцами гладя родное лицо. — Ты дома. Ты со мной. * На следующий день Джон познакомился с миссис Хадсон и с инспектором Лестрейдом — случайно, когда тот прибежал к Шерлоку с сообщением о новом самоубийстве в серии. Шерлок подскочил от радости, набросил пальто и почти выбежал из квартиры, но тут же вернулся. — Джон? — Да? — Ты же врач. Лучший из всех, которых я знаю. — Да. — Многое повидал… — Да, насмотрелся в избытке ужасов всяких. — Больше не хочешь? На лице Джона медленно проступила прежняя шалая усмешка. — Кто тебе сказал?..