В свете утренних лучей

Яркий солнечный свет пробивался даже через закрытые шторы окна. Нью-Йорк не спал даже ночью, что уж и говорить о раннем утре, а поэтому и был слышен шум Манхеттена, освещенного утренней зарёй. Маленькие лучики перескакивали с пола на кровать, а затем на подушку. Аннабет проснулась от того, что чьи-то сильные и крепкие руки обняли её за талию и прижали ближе к разгорячённому телу. И она, разумеется, прекрасно знала, кому именно принадлежат эти руки с чуть мозолистыми ладонями. Вчера вечером эти обжигающие жаром ладони гладили девушку по спине, задирая футболку, отчего кожа покрывалась мурашками, а в животе вспыхивало неугасимое пламя, и дышать становилось всё труднее и труднее. А потом его губы впились в её, и её майка оказалась на полу вместе с его футболкой. Щёки Аннабет вмиг покрылись румянцем от неловкости и смущения. Захотелось натянуть на себя одеяло по самую голову и притвориться, что ничего не было. Вот только Аннабет боялась и пошевелиться, а мирное сопение рядом доказывало, что всё произошедшее является сущей правдой. Тем не менее, Аннабет перевернулась на другой бок, не выпутываясь из объятий. Ох, боги, лучше бы она не делала этого. Перси был красив даже во сне. В этом факте Аннабет уже убедилась тогда, когда пробралась ночью в его каюту на «Арго II». Сложно забыть, с каким удивлением он смотрел на неё, ошарашенно округлив свои бирюзовые глаза. Вероятно, парень думал, что она вновь ему скажет о том, как он пускает слюни во сне. Но сейчас это был не изможденный двенадцатилетний мальчишка, недавно победивший Минотавра и увидевший смерть собственной матери. Это был возмужавший в разы Перси, который сумел преодолеть все трудности, стоявшие на пути, но при этом сохранить в себе лучшие качества своего характера. А ещё Перси стал слишком симпатичным. Таким, что когда в колледже в Новом Риме ему улыбались какие-то проходившие мимо девчонки, Аннабет сразу же намеревалась выцарапать им глаза. Или, быть может, стоит повесить на сына Посейдона табличку, извещавшую о том, кому именно он принадлежит и по какому адресу его доставить в случае нахождения? О да, Аннабет прекрасно осознавала, что она — ужасная собственница, и жутко ревновала Перси. Вот только сейчас он лежит в нескольких сантиметрах от нее, практически голый. И сын Посейдона принадлежит ей, а не какой-нибудь там дочери Аполлона, которая уже месяц пялится на него. Чёрные волосы Перси были растрёпаны, будто он гулял на ветру, глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, закрыты, а дыхание ровное. Аннабет перевела взгляд на его широкие загорелые плечи, на которых виднелись следы от ногтей. Очевидно, от её ногтей. На шее заметила пару багровых пятен. Уши у Аннабет покраснели пуще прежнего. Она не понимала, почему смущается именно сейчас. Ведь, по правде говоря, краснеть нужно было вчера, когда зарывалась длинными пальцами в его густые волосы, срывая с губ очередной стон, и расстёгивала ремень его джинсов. Или когда сама первая полезла к нему целоваться, не дожидаясь, пока Перси закончит свой монолог, впервые вдалбливая в её голову, почему им ещё рано. Аннабет так не думала. Ей казалось, что они прошли столько всего вместе, что доверяют друг другу слишком сильно. Настолько сильно, что пора бы уже было переходить на новый уровень отношений. Стать ещё ближе, насколько это вообще возможно. Все вокруг думали, что у них давно всё серьёзно. Но после Тартара ей первое время было трудно разговаривать с другими весело и открыто, пока на душе скребли кошки. Она могла быть собой только с этим балбесом, который вдруг стал для неё настоящей семьёй, и, надо сказать, проявлял себя как джентльмен, не намекая ни на что большее, чем поцелуи и объятия. Но Аннабет совсем не жалеет о том, что произошло. Она хотела этого. И, чего греха таить, сын Посейдона тоже её хотел, хоть и тщательно старался скрывать своё желание. Дочь Афины не редко слышала разговоры о том, что после постели парень может бросить девушку. Да даже сами боги так поступали, что говорить о смертных. Но вот когда речь заходила про её отношения с Перси, то такого просто не могло быть. Они привязались к друг другу настолько сильно, что даже глупые ссоры быстро заканчивались скорым примирением. Даже если виновата была Аннабет. Ведь этот рыбьеголовый не может даже и питаться нормально без неё. Перси обвил руки вокруг её талии, прижав девушку к своей груди. Ну, разумеется, он не спит. Несмотря на прохладное утро, Аннабет почувствовала жар во всём теле. — Хватит на меня пялиться, — пробубнил сын Посейдона, утыкаясь носом в волосы девушки. Аннабет улыбнулась, прислонившись головой к его груди. Хочется знать, что у Перси такое учащённое сердцебиение именно из-за неё. — Мне можно. А разве она может жалеть?