***
Джо Коннор — разбитая чашка. События в Руанде сломали его, раскрошили, разнесли по ветру. Расцарапали душу, изменили взгляд на мир, сбили ориентиры. И жизнь — драгоценность, щедро подаренная ему судьбой, обделившей ей тысячи людей из племени тутси — стала для него надгробной плитой под тяжким бременем вины, заставляющим его опускать голову всё ниже. Геноцид. Вы знаете, что такое геноцид? Возможно, вам довелось стать его свидетелем? Вы выжили? И можете спать по ночам, не видя в кошмарах воющие от скорби и боли души тех, кого отправил на тот свет удар мачете? Тогда, наверное, вы благодарите Бога за то, что он сохранил вам жизнь? И радуетесь каждому мирному дню? Вы счастливы, что вам удалось спастись? Вы счастливы? Джо не может спать. Он резко распахивает глаза, оглушённый своим собственным криком, и на негнущихся ногах подходит к окну. Он открывает его, впуская в комнату прохладный ночной воздух, и всматривается в темноту. Но улица пуста. А значит, выстрелы ему только снились. И так каждый раз. Стоит ему заснуть, и он заново проживает всё, что ему довелось увидеть в Руанде. Он слышит выстрелы и вой собак, поедающих разлагающиеся трупы за хлипкими деревянными воротами школы. Стоит у металлической сетки и наблюдает за ритуальными плясками хуту, поющими что-то на своём языке под стук и звон оружия. Смотрит, как его друг замахивается мачете и иссушённую солнцем траву заливает кровь незнакомого мужчины из племени тутси. В своих снах Джо не может пошевелиться. Он лишь беспомощный наблюдатель и всё, на что он способен — это смотреть. А иногда ему снится отец Кристофер. Джо видит его спокойное, умиротворённое лицо и слышит его тихий голос. Кристофер верит в то, что они смогут спастись, верит в то, что есть справедливость. Потому что не может иначе. Потому что это его долг. Кристофер говорит, что они не должны отчаиваться. Что они должны молиться, и тогда Бог услышит их. Он должен подпитывать огонёк надежды в сердцах этих обречённых на гибель людей, даже если шансов выжить не осталось совсем. Он избрал этот путь и должен идти до конца. Верить в лучшее и поддерживать мир в душе. Уезжая вместе с солдатами ООН, Джо видит его лицо среди толпы тутси, выделяющееся, словно белый блик на тёмной водяной глади. Кристофер грустно улыбается, но в его глазах нет ни капли осуждения. Он молча желает ему счастливой жизни. Просыпаясь, Джо стирает с лица мокрые дорожки слёз. Через два месяца после возвращения домой Джо решает посетить психотерапевта. Потому что наступает момент, когда он понимает, что не сможет справиться со своими демонами самостоятельно. Визитка Ганнибала Лектера оказывается в его руках как-то случайно. Кажется, её протянула Джейн? Милая, заботливая Джейн, в которую когда-то давно Джо был влюблён, но отношения с ней так и не доросли до отметки «больше чем друг». И, наверное, это к лучшему. Он уехал в Руанду и вернулся уже другим человеком. В его сердце больше нет места для неловких улыбок и юношеских влюблённостей, ведь оно до краёв наполнено страхом и отчаянием. «Он сможет помочь тебе, Джо» — сказала Джейн, убеждая скорее себя, чем его, потому что ей было больно смотреть на измученное и безжизненное лицо друга, и она надеялась, что после терапии доктора Лектер сможет вновь увидеть его улыбку. Джо лишь молча кивнул, убирая пластиковый прямоугольник в нагрудный карман темно-синей рубашки. Ему было всё равно к кому идти. Он просто нуждался в спасательном круге. А волны всё наплывали…***
В кабинете доктора Лектера было спокойно. Несмотря на то, что каждая деталь интерьера была идеально подобрана, а книги на полках расставлены по цветам и направленностям, что не позволяло ассоциировать это место с домом, в котором всегда царил небольшой хаос, Джо чувствовал себя достаточно уютно и расслаблено. Возможно потому, что это место кардинально отличалось от тех кабинетов и комнат, в которых он когда-либо находился. Оно было из «параллельного мира», где на первый взгляд все прекрасно и чудно, но люди прячут лица за масками и постоянно лгут. Из мира, в котором есть место для дорогих костюмов, бутылок изысканного вина и научных открытий. Из мира, где можно прославить своё имя и стать знаменитостью. Из мира «откуда-то сверху». И сейчас, находясь в кабинете доктора Лектера, таком чужом и инородном, Джо тоже чувствовал себя другим. Возможно, сложись всё иначе, он мог бы назвать эту жизнь своей. Он бы тоже надел маску и спрятал бы за ней свою слабость. И никогда бы не поехал в Руанду, чтобы образовывать африканских детей и рассказывать им об Иисусе Христе. Наверное, ему было бы совсем плевать на их существование, и он услышал бы о геноциде лишь по телевизору. У него была бы спокойная жизнь без ночных кошмаров, постоянного страха и чувства вины. Жалеет ли Джо, что всё сложилось совсем не так? Сейчас он вряд ли способен ответить на этот вопрос. Джо расположился в кресле напротив своего психотерапевта, но смотрел не на него, а в пол, пытаясь четко сформулировать разбегающиеся в разные стороны мысли. Но в голову, как назло, приходило только одно слово: «Помогите». Оно набатом звучало в голове, вытесняя из неё всё остальное и не позволяя сосредоточиться на главном. К счастью, Ганнибал, до этого с интересом разглядывающий своего нового пациента, с потерянными, как у брошенного щенка глазами, начал разговор первым. — Расскажите мне о том, что вас гложет, мистер Коннор. Джо, наконец, оторвавшись от созерцания паркета, поднял на него глаза и нервно сглотнул. — После того, как я вернулся из Руанды…вы, наверное, слышали, о том, что там произошло? Я не могу нормально спать. Меня мучают кошмары. Я просыпаюсь, но мне кажется, будто я всё ещё слышу выстрелы и крики… И они не замолкают, чтобы я ни делал. Порой у меня такое ощущение, словно я всё ещё нахожусь в Африке. Что в Англию вернулось лишь моё тело, а душа осталась там, среди призраков всех тех зарубленных мачете людей. Дыхание Джо участилось, а пальцы впились в подлокотники кресла. Ему было тяжело говорить об этом, но он понимал, что молчать больше нельзя. Иначе прошлое его никогда не отпустит. — Но есть что-то ещё, не так ли? — спросил Ганнибал. — Да… Я чувствую себя виноватым. — Вы чувствуете вину за то, что выжили? — Да, — Джо отвёл глаза. — И за то, что не смог им помочь. У меня даже не хватило смелости умереть вместе с ними. — Это было бы не смелостью, а, скорее, глупостью. В том, что они погибли, нет вашей вины. Их смерть остаётся на совести тех, кто их убил, и тех, кто мог их спасти. Я слышал, там были солдаты ООН? — Да. И они ничего не сделали, — Джо искривил рот в горькой усмешке. — Сказали, что «не имеют права открывать огонь первыми» и что «у них не было такого приказа». Мы с отцом Кристофером пытались уговорить их прислать подкрепление. Но миротворцы забрали только белых туристов, оставив тутси на растерзание экстремистов. — И, тем не менее, вы вините себя, — констатировал Ганнибал. Джо не ответил. В голове звучал голос Мари. «Почему вы уезжаете?» «Почему бросаете нас?» Сбросив морок, он вновь перевёл глаза на доктора Лектера, неотрывно следящего за каждым его движением. — Я должен был остаться с ними, но не смог. Потому что испугался. Испугался смерти. Я не хотел бросать их. Но передо мной встал выбор, и я выбрал жизнь. А теперь, когда моему здоровью ничего не угрожает, мне кажется, что это было ошибкой. — Нет, Джо. Вы всё сделали правильно. Жизнь — это бесценный дар. И вы смогли уберечь его. — Чего может стоить жизнь такого труса, как я? — Вы не трус, Джо. Вы человек. А людям свойственно бояться смерти — это совершенно естественно. Будь у тутси выбор, они поступили бы так же, как и вы. Потому что это единственный здравомыслящий вариант. Ганнибал сцепил руки в замок и наклонился вперёд, чтобы быть чуть ближе к Джо. Он говорил негромко, но вкрадчиво, и Коннор внимательно слушал его, ловя каждое слово. Ему было спокойно и казалось, что он находится в каком-то гипнотическом трансе. И Джо смотрел на Лектера, как кролик смотрит на красивую пёструю ленту, ещё не подозревая, что это узор на спине змеи, которая, зная, что жертва не вырвется и от того не спеша, начинает обвивать вокруг него свои кольца.Когда час, отмеренный для сеанса, закончился, он уже не чувствовал себя виноватым. В ту ночь ему снилось, что миротворцы забрали всех тутси и отца Кристофера, и он — единственный кто остался в Руанде. Как только грузовики скрылись из поля зрения, экстремисты сломали ворота школы, заполняя двор беспорядочным грязным потоком и окружая Джо со всех сторон. Наконец, они замерли, и их лица превратились в непроницаемые маски. В центр круга вышел Франсуа. Последнее, что Джо увидел — отблеск солнца на занесённом над его головой мачете. Рывком садясь на кровати и судорожно ловя ртом воздух, он впервые за несколько месяцев благодарил судьбу за то, что ему удалось выжить.***
Наливая вино в красивый бокал на длинной хрустальной ножке и с удовольствием делая первый глоток, Ганнибал размышлял о своём новом пациенте, который удивительным образом умудрился вписаться в его кабинет, при том, что выглядел там совершенно инородно. Джо сразу понравился ему, хотя он был сделан из совсем другого материала, нежели сам Лектер. Патологическая жертва, образец виктимности. Пожалуй, в том, что он оказался в Руанде именно во время геноцида, нет ничего необычного. Как и в том, что из всех возможных психиатров он отправился к Ганнибалу. Джо вызывал искреннее сочувствие. И вместе с тем — желание поиграть. Ганнибал бы хотел посмотреть, сколько тот способен выдержать, прежде чем разлететься вдребезги. Но для начала, его нужно было склеить, как любую расколотую чашку. И он собирался всерьёз заняться реставрацией его души. Судьба наложила на Джо отпечаток, отразившийся животным страхом у него в глазах. Ганнибал сделает всё возможное, чтобы стереть этот след. И оставить свой.