Три точки соприкосновения

Я… Комната казалась теплой и словно погруженной в уютное марево, состоящее из нескольких оттенков расплавленной карамели. Тонкие занавески, пропускающие через себя первые лучи восходящего солнца. Дубовая мебель, раскрашенная неяркими бликами и прохладный пол, который к полудню успеет прогреться, не встречая преграды со стороны широкого окна. Тэхен все еще спал, раскинувшись на спине и чуть запрокинув голову назад, благодаря чему открывался вид на крепкую шею и твердую линию подбородка. Одеяло едва прикрывало грудь, с каждым сонным движением сползая все ниже и ниже, позволяя Чонгуку наблюдать за медленным высвобождением тела из оков теплой ткани. Это было завораживающе и слишком интимно, даря одному ощущение спокойствия, а другому — безграничное счастье в исключительные моменты, подобные этому утру. Чонгук проснулся первым, словно предчувствуя, что ранний будильник взбудоражит Тэхена и напрочь погубит хорошее настроение. Он тихо поднялся с постели, отключая свой мобильный и осторожно возвращаясь в нагретую постель, где его тут же обняли цепкие руки. Пришлось ненадолго замереть, чтобы Тэхен принял удобное положение, почти сразу затихая и снова окунаясь в глубину яркого сна. Улыбнувшись, Чонгук мягко отвел длинную челку с его лба и совсем невесомо провел пальцем по чуть влажному виску. И этот жест все-таки взбудоражил, заставив Кима поморщиться и непроизвольно растянуть свои губы в причудливую линию тонкой радуги. Чонгук вдруг поймал себя на мысли, что хочет увидеть первую улыбку этого дня. Поймать этот крохотный момент и запечатлеть в своей памяти, как одно из самых красивых действий. А еще рассмотреть дымку в карих глазах, когда веки начнут трепетать, медленно открывая первый взгляд этому дню. Чонгуку хотелось верить, что он единственный, кто знает о подобных мелочах. Например, о длинных слипшихся ресницах, которые уходят светлыми стрелками к внешним уголкам глаз. Или о маленькой родинке на линии роста мелких ресничек, которую можно заметить, но… Не полюбить, как это сделал Чон. Ему всегда будет казаться, что это нечто важное и совершенно точно — что-то сокровенное. Тебя... И пусть глаза прикрыты тяжестью век, Чонгук может спокойно и открыто наблюдать за ровной линией чуточку широковатого носа. Он кажется идеальным и каким-то приметным. Если Тэхен морщится, то Чонгук обязательно заметит смешные складки чуть выше переносицы. А если Киму вдруг захочется покривляться — гладкий кончик едва заметно вздернется и Чону будет заметна еще одна крохотная тайна. Та самая родинка, что заставляет Чонгука улыбаться и замереть взглядом на, казалось бы, обычном человеческом носе. Но это ведь совсем не так. Только у Тэхена выходит быть таким задорным и одновременно милым, что у Чона каждый раз появляется чувство, будто внутри него рождается новая сотня изменчивых бабочек, у которых самые трепетные и невесомые крылья. И вновь привычное выражение лица Тэхена вдруг становится незнакомым и таким притягательным, вынуждая раз за разом изучать и запоминать. И эту родинку тоже, потому что заметна и все так же любима. Люблю. Тэхен не просыпается даже тогда, когда Чон позволяет себе большее, опуская подушечки пальцев на мягкие губы. Он гладит их, чуть надавливает и едва ли справляется с желанием прикоснуться к ним своими губами. Но это точно разбудит Кима и наверняка выдернет Чона из только что построенного карамельного мира. Он хотел продлить эти мгновения, словно это утро отличалось от сотни других, проведенных в объятиях личного солнца. Все еще улыбаясь, Чонгук мысленно назвал себя чудаком, потому что только ему одному могло взбрести в голову такое сравнение. Но разве можно удержать себя от соблазна? Чонгук боялся шуметь, но воздух из его легких вырывался быстро и насыщенно, словно он вот-вот захлебнется тягучим возбуждением, появившемся так неожиданно. Грудь вздымалась и сильнее касалась ладоней Тэхена, словно сердце Чонгука стремилось ударить в самую руку, пальцы которой так же будоражили внезапно заведенного парня. Мгновения слились в нечто томное и по-настоящему интимное, что принадлежало только им двоим. Чонгук щурился от эмоций, которые давили на него изнутри, но он по-прежнему продолжал смотреть и запоминать лучшее, собирая это в причудливый пазл. Сколько бы не прошло коротких дней и долгих недель, но широкая улыбка Тэхена навсегда останется самым красивым действием в жизни Чона. Ни один человек не дарил ему столько счастья своими губами. А Тэхен улыбался, кривил в непонятную форму, напоминающую не то квадрат, не то размытое сердце и мягко касался в самых разных, но таких живых поцелуях. Чонгук любил эти губы до сбитого пульса. Любил смотреть на то, как растягивается мягкая плоть, образуя череду ярких улыбок. И эта крохотная родинка, словно поцелуй надуманной феи. Чон мысленно рассмеялся и коснулся пальцем темного пятнышка на нижней губе. Его Ким Тэхен помечен тремя поцелуями счастья. Больше всего на свете. Тэхен все-таки проснулся и Чонгук восхищенно замер, наблюдая за тем, как медленно приоткрылись карие глаза, как сморщился нос и, как бесконечно красиво расцвела на губах Кима томная улыбка. Он молча склонился над его лицом, оставляя первый поцелуй на вовремя прикрытом веке. — Я… — произнес он. Затем Чонгук мягко коснулся самого кончика носа, прошептав: — Тебя… И напоследок поцеловал губы, едва слышно выдохнув: — Люблю. Тэхен зажмурился, чувствуя тепло, исходящее от Чона. Под его ладонью трепетно билось сердце, признаваясь в чувствах и говоря наравне со своим хозяином. Ким потянулся выше, обнимая и сжимая Чонгука в ласковых объятиях. И все, на что он был способен этим утром, так это уткнуться носом в теплый изгиб чоновской шеи, тихо шепча в ответ: — Больше всего на свете.