Сладкий

– Мистер Грейвс?.. Карие глаза на миг отрываются от напряженного визуального изучения шуршащей обертки в его ладони (Криденс так и не набрался решимости взять лакомство) и смотрят прямо на Грейвса. Зачарованно, восхищенно, а в глубине радужки плещется нерешительность и страх. Растопленный шоколад, горячий вязкий и сладкий до першения в горле. Сердце Персиваля пропускает пару ударов, что он даже не сразу вспоминает, что обладает разумной речью. Криденс так похож на испуганного олененка сейчас, что, кажется любое лишнее движение – и он исчезнет в мгновение ока. – Возьми, – вполголоса, чтобы не было слышно внезапно появившейся хрипоты, просит его Грейвс. Он не привык к робким нерешительным людям. В его окружении всегда находились трусы, стоящие перед ним на задних лапках, но они боялись его статуса, его влияния, имени, репутации, но не его самого. Криденс же словно старался сделаться меньше ростом каждый раз, как мужчина заговаривал с ним. И угостить его, чтобы хоть немного растопить этот лед похоже все-таки было не лучшей идеей. Персиваль мысленно засчитывает себе очередной проигрыш, когда слышит неуверенное: – Разве чревоугодие не грех? Вот оно что! От секундного облегчения Персиваль готов броситься ему на шею и хоть это никак не отражается на его лице, Криденс пятится, еще больше вжимая голову в плечи. Похоже, блеск озарения в глазах мага был воспринят им как гнев. – Нет-нет, послушай, – торопится Грейвс, впервые за долгое время не представляющий, как подобрать нужные слова. Он совершенно не разбирался во всех тонкостях немагических религий и чувствовал сейчас противное липкое бессилие. – Разве это грех пробовать что-то новое? Криденс поднимает на него такой умоляющий взгляд, что Персиваль без слов понимает немую просьбу уговорить его. Он чувствует себя змеем-искусителем (или как там его?), когда протягивает мальчику руку с завернутым в золотинку кусочком шоколада, не делая к нему ни шага, чтобы не отпугнуть. В ответ Криденс неуверенно мотает головой, оставаясь на месте. Персиваль уже готов сдаться, когда до него неожиданно доходит. – А принимать лекарства – грех? Криденс заинтересованно щурится, но смешно морщит нос. Видимо из лекарств он знал только горькие порошки и микстуры и сейчас готовился к чему-то подобному. Персиваль мысленно скрестил пальцы на удачу. – Шоколад – лучшее лекарство от дурных мыслей, ты знал об этом? – небрежно спрашивает Грейвс, стараясь не кусать губы. – Попробуй, съешь кусочек, – предлагает он, чувствуя, что ходит единственным козырем, – и увидишь, как сразу станет легче на душе. Звучит не слишком правдоподобно, но Криденс и сам хочет, чтобы его убедили, поэтому осторожно подходит ближе. – Вы… обманываете меня, – зачем-то говорит он, прикусывая щеку изнутри. Борьба с самим собой видна невооруженным взглядом. – Ты так считаешь? – открыто и мягко улыбается ему Грейвс. – Но лучше же попробовать и узнать наверняка. Две мучительно длинные секунды Криденс напряженно смотрит ему в глаза, а потом все же тянется к шоколаду, мазнув Персиваля по ладони ледяными пальцами. Грейвс, кажется, даже не дышит. Неужели получилось? Криденс краснеет неровно, пятнами, когда опускает взгляд и начинает торопливо шуршать оберткой. Замерзшие пальцы скользят и Персиваль уже готов броситься помогать, когда замечает как странно Бэрбоун прижимает локти к бокам, будто в придачу к потере части роста ссутулившись, он хочет еще и стать уже, сжавшись. Решив, что лучше всего просто не лезть в чужое личное пространство, Персиваль ненавязчиво отходит к стене, отстраненно рассматривает отсыревшие бумажные плакаты. Точнее делает вид, что рассматривает. Боковым зрением ему прекрасно видно, как Криденс, справившись наконец с упаковкой, осторожно кусает подтаявший шоколад. Крошечный кусочек с самого края. Потом еще один и, торопясь, еще. «Совсем как мышонок» – неожиданно для себя умиляется Персиваль. Мальчик явно хочет есть быстрее, но старается сдержаться, а на его лице блуждает такая растерянность, словно он до сих пор не верит, что и правда ест этот несчастный кусочек шоколада. Грейвс даже не представляет понравилось тому или нет. Возможно, Криденс и сам не уверен в этом. – Ну, как тебе? – нарушает молчание Персиваль, неожиданно для себя чувствуя азартное любопытство. Криденс смотрит на него немного испуганно (похоже весь ушел в ощущения и забыл, что не один) и совершенно пьяно, будто Грейвс дал ему конфету с ликером. Персиваль мысленно выдыхает: похоже все-таки понравилось. Мальчик сглатывает, явно не представляя, что нужно говорить. В уголке губ осталась крошечная шоколадная капля и Персиваль чувствует острое желание стереть ее кончиком пальца. Он бы так и сделал, если бы не знал наверняка, что еще не приручил этого олененка, и таким легким жестом он сотрет не только шоколад, но и то невесомое доверие, которое зарабатывал в течение последней пары недель. – Сработает не сразу, – заговорщицким тоном сообщает Персиваль, – надо немного подождать. И легким движением кисти превращает пустую обертку в пеструю бабочку. Та мгновенно начинает трепыхаться и Криденс тут же испуганно выпускает ее из пальцев, снова пятясь. Персиваль мысленно бьет себя по лбу ладонью. Он хотел развеселить мальчика, а не пугать. Грейвс, откровенно говоря, чувствует себя последним шутом гороховым. Он уже не представляет, как еще успокоить Бэрбоуна, стереть с его лица вечно загнанное выражение и самое главное – не понимает, зачем старается. Не может себе рационально этого объяснить. Криденс – не его забота. Ему лишь нужно было убедиться, что у того действительно есть магические способности. Но вот Персиваль Грейвс собственной персоной отлавливает этого зажатого мальчика раз в три дня в полдень с такой точностью, что вопрос времени, когда весь Нью-Йорк начнет сверять по нему часы. И радуется каждой мелочи, как ненормальный! Отпустил весь отдел на двадцать минут раньше конца рабочего дня, когда Криденс впервые к нему обратился, например. Или ни разу за день никого не отчитал, когда мальчик сам (САМ!) пошел к нему навстречу однажды. Персиваль мысленно вздыхает. Фантик-бабочка навязчиво шуршит на периферии зрения, раздражая. Он уже собирается убрать ее, как замечает, что Криденс улыбается. Не губами, нет, только глазами, но это уже прогресс! Немного привыкнув, он все же заинтересовался и теперь следит за ней. Пусть все так же настороженно и явно не зная, куда деть руки, но почти незаметные морщинки на лбу разгладились и во взгляде засквозило веселое любопытство. Даже вечно поджатые губы расслабились, чуть приоткрываясь и обнажая полоску белых ровных зубов. Грейвс резко одергивает себя, понимая, что откровенно пялится. Чтобы скрасить собственную неловкость, он протягивает ладонь, позволяя насекомому из фольги спланировать на нее, и буквально кожей чувствует горящий любопытством взгляд, прослеживающий, как бабочка ползет по его пальцам. От такого внимания к своей руке становится даже немного неудобно. Поэтому повинуясь его безмолвному приказу, бабочка подлетает к Криденсу и щекочет ему нос, цепляясь за него лапками-ниточками, ползет выше, скользя на лбу, и путается в волосах. Бэрбоун даже не двигается, прикусывает губу, повесив руки плетьми вдоль тела, но былого напряжения, вечно исходящего от него, не чувствуется. – Я тебя не обманул? – пробует Грейвс спросить снова и, видя непонимание во взгляде, поясняет: – Стало легче на душе? Криденс заворожено кивает и тянется к своей голове, смешно охая, когда бабочка садится на ладонь, шурша. – Да, сэр! Спасибо вам, сэр, я… Я никогда… – он сбивается, путаясь в словах, и эта благодарность выглядит такой болезненной, что Персиваль почти ощущает себя мучителем. – Я рад, что тебе понравилось, – улыбается он, ненавязчиво прерывая несвязный поток слов. Время утекает как вода и Грейвс чувствует что-то похожее на раздражение, понимая, что пора возвращаться. Бабочка в пальцах Криденса превращается обратно в золотинку, но, вопреки ожиданиям Персиваля, он выглядит скорее заинтересованным этим, чем разочарованным. – Это, – начинает он неуверенно и Персивалю приходится кивнуть, чтобы подбодрить его, – Это и есть магия, сэр? – Что-то вроде того, Криденс, – кивает ему мужчина и неслышно вздыхает. – Боюсь, тебе пора идти, но в следующий раз мы поговорим об этом, я тебе обещаю. – Да, сэр, – послушно отвечает мальчик, но Грейвс прекрасно видит, как мгновенно опускаются уголки его губ. – Спасибо вам, – повторяет он и сглатывает. – До свидания, мистер Грейвс. Он пятится в сторону узкой улочки еще пару шагов и отворачивается только услышав негромкое ответное «До свидания». Уже готовясь аппарировать, Персиваль замечает, как Криденс незаметно сует вороватым жестом бережно разглаженный фантик себе в карман, и не может сдержать широкой неуместной улыбки. Сегодня ни один аврор не получит выговор, что бы он не натворил.