Моя Муза.

Сгустились мрачные облака; клыкастый ветер рвёт кроны деревьев, срывая с них тонкие листья; из хмурых туч рвётся дождь, жертвенно вдребезги разбиваясь об чёрную, твёрдую брусчатку; а луна одиноко выглядывает через сквозную дыру, сделанную ветром в безмолвном облаке. Погода не радует никого, кроме меня. Да-да, всему виной моя муза, что вечно требует алой крови. Она просыпается ночью, и чем темнее ночь, чем «громче воют волки», тем лучше, и вместе с ней просыпаются все мои таланты и умения по-настоящему. Это существо с серой кожей, длинными чёрными волосами, достигающими прямиком по пояса, имеет змеиный, раздвоенный язык. Жаль, что я не могу увидеть её глаза, ведь их скрывает плотный слой пушистых, но колючих волос в виде чёлки, как и часть её лица. Ах да, я всё время говорю «её», но ты, пожалуйста, не обращай на это внимание, ведь даже я не знаю какой у неё пол. Впрочем, она является духом, так что у неё просто не существует пола, как у людей. Я бы мог обратить более тщательное внимание на её гениталии, пытаясь разглядеть их в темноте, но мне кажется, что у меня ничего не получится. Но это не основная причина моего бездействия, основная — я не хочу поворачивать голову к ней. Её тонкие, но не лишённые мышц и силы, руки, с костлявыми пальцами, касаются моих плеч, оказывая на них небольшое давление. К слову, на её пальцах растут белые, как у вполне здорового и чистоплотного человека, длинные ногти, сантиметров пять в длину. И конец каждого медленно, под малым углом, замыкается треугольником, придавая её ногтям форму копья или пики. Как жаль, что она приходит только ночью, когда я устал и сильно хочу спать. Длинный день сильно вымотал меня, сказавшись на моей внимательности, поэтому ночь — не самое подходящее время для созидания, хоть и очень удовлетворённое и спокойное. Но ничего не поделаешь, я лишь кукла, и не мне выбирать время и действие, я лишь выполняю её волю, которая положительно сказывается на мне, выступая в качестве рук исполнения. Ох… кажется она уходит. Давление на плечи усиливается и мне уже неудобно набить на клавиатуре нужные символы, но это делает не она, это уже сказывается усталость. Она сейчас в другом конце комнаты, слева от меня, рассматривает оконный цветок — розовую орхидею. Кажется, ей очень нравится. Ещё бы, ведь это я его туда поставил, и, соответственно, что нравится мне, то нравится и моей музе, или наоборот. Сейчас, когда я могу повернуть голову и рассмотреть её более внимательно, даже заметив мелкие детали, я могу точно сказать, что сейчас это девушка. Её кожа стала такой мягкой и приятной на вид, она вся разгладилась, не было ни единой морщинки. В её теле появились жировые отложения, сформировав фигуру и изысканные формы. Её ноги, которыми она обычно не пользовалась и просто летала, вдруг насытились силой и грацией, и она крепко стояла на них, нежно придерживая раскрытый бутон цветка длинным ногтем. Мне даже показалось, что на её голове выросли маленькие рожки. Я понял… Она копирует! Она принимает форму всего самого прекрасного, что может увидеть или почувствовать, и перенимает это на себя, изменяясь и создавая что-то новое на основе уже известного старого. Я бы посмотрел на это ещё, но я слишком хочу спать, глаза закрываются сами собой, а рот жадно глотает воздух. Сквозь полузакрытые глаза я вижу, как она, поняв, что я больше не дееспособен, уходит, превращаясь в серую, ничем не примечательную пыль, рассыпаясь на месте. Но я знаю, что даже после такой нестандартной концовки, после которой мне всегда грустно, она вернётся, рано или поздно, поэтому могу безвольно отдаться сну — я засыпаю. Белое, молочное небо не давало пройти лучам солнца. Дождь, усиливаясь, ослабевая или ненадолго исчезая, орошал и без того влажные после неспокойной ночи улицы. Густой туман, похожий на мглу, не хотел отступать и неподвижно раскинулся на улицах. Сейчас день, но угадайте, кто меня посетил? Да, когда я говорил, что она посещает меня только ночью, это было ничем иным, как гротеском. Она, а вернее уже «он», скованно сидит за моей спиной в нескольких метрах, будто не у себя дома, а в гостях, медленно выгрызая во мне дырку изумрудно-зелёными глазами. Он уже совершенно иначе выглядит, чем ночью: волосы были всё так же блинными, но полностью белые, неестественные, а ногти прилично сократились в длине, закончившись на половине сантиметра. Тело всё же было немного худым, но уже гораздо более сильное, жилистое и, соответственно, мужественное. Больше всего меня впечатлила одежда и вещь, с которой он ко мне пришёл. Сидя на диване, опираясь руками на деревянную трость с металлической рукоятью в форме головы непонятного, кошкообразного животного, он был одет в белый костюм, без единого пятнышка или пылинки, пиджак которого буржуазно висел на плечах. Его шея была украшена шейным платком, повязанным в форме аскота, на котором крепилась малахитовая янтарная брошь, подчёркивающая цвет его глаз. Как забавно… их внешность, как и, наверняка, характер совершенно разные, как и обстоятельства, при которых они приходят ко мне, но привычка появляться за спиной и молчаливо ждать, когда я сам их замечу, не пропадает никогда. Сейчас, глядя на него, я чувствую совсем другие чувства, лишь его величие и ум, отражённый в глазах, в отличие от прошлой ночи, когда я даже не хотел смотреть на неё. Хм, кажется я нашёл вторую общую черту обликов — он, на данный момент, никогда не говорит, никогда, когда бы не появился или появилась, но я его понимаю. Возможно, он общается со мной какими-то другими сигналами, которые я не слышу, но прекрасно понимаю. Что ж, мне пора идти и, как всегда, в подобные моменты, я увижу определённую сцену, такую разную, но такую предсказуемую и знакомую. Давай, покажи мне, как ты распадёшься? Я встал и направил на него просящий взгляд, говорящий о начале конца. Он, помешкав несколько секунд, отвернул от меня взор, что не сводил всё это время, затем и голову, а после вовсе закрыл глаза. Туман.