***
Вода. Она медленно скапливалась во рту. Неприятно. Она уволкакивала, так нежно, любя и боясь навредить. Легкий способ самоубийства, Дазай был прав. Вода постепенно, медленно перекрывала путь кислороду, давила на горло. Сейчас хотелось отчаянно хвататься за тоненькую ниточку жизни, ускользающей из рук. Сейчас хотелось жить. Ацуши видел лишь пустоту. Глаза сами собой закрывались, но он всеми силами старался быть в сознании до последнего, пока есть силы. Утопающий, в надежде, что его смогут хоть так выудить из стальной хватки пленительной воды, вытянул перед собой руку. Кислород пузырьками сорвался с его уст, ускользая выше и выше, дальше и дальше, не в пределах досягаемости. Попытавшись сделать короткий вдох, вода до чертиков неприятно попала в нос, что стало последней каплей Ацуши. Хотелось брыкаться, просто ударять воду, но освободиться от этого душащего плена. Сердце забилось чаще, уши заложило, а все перед глазами стало заволакиваться словно бы туманом. "Это... конец?.."***
Дазай не мог отказать себе в своей давно сформировавшейся привычке просто гулять по берегу каждый вечер. Хотя, лучше, именно для него, было, конечно, утопиться там же. Смеркалось, и солнце стало медленно уползать из поля зрения всех людей. Его можно было увидеть, разве что, стоя на крыше высокого здания, но там мужчине уже наскучило. Несмотря на это ему вновь хотелось почувствовать хлестающий по лицу ветер, бьющие потоки которого трепали волосы, а те, в свою очередь, били по лицу. — Прекрасный вечер. Он обожал наслаждаться огненными красками заката, да и рассвет был не хуже первого. Правда, все же, вид с крыши был гораздо лучше. "Постойте-ка..." Осаму взглянул на почти что прозрачную гладь воды, стараясь разобрать то, что ему показалось. Но... показалось ли?.. Он отчетливо видел это.***
— Дазай! Что, черт побери, произошло? Какого черта ты созвал всех нас..? Куникида шел быстрее всех, явно предчувствуя, что сможет надрать морду - о чем он только мечтал, - своему напарнику, но, увидев вымокшего до нитки бывшего мафиози, который, наверняка, даже думать забыл о всех своих мечтах совершить парный суицид с какой-нибудь очаровательной девушкой, а сейчас взволнованно смотрел на такое же мокрое, отчего казалось еще меньше, тельце подле него. — Ч... черт!.. Доппо в несколько раз ускорил свой шаг, и уже через пару мгновений сидел на коленках около двух детективов. До невозможности бледная кожа подчиненного Дазая пугала. Дыхания почти что не было слышно; но зато было видно, как часто подымается его грудь, а сам он, в попытках вдохнуть нужного в этот момент кислорода, безмолвно размыкал, а после смыкал губы. Его веки были плотно сжаты, ресницы едва заметно шевелились он попыток моргнуть и открыть глаза, а руки то сжимались в кулаки, то снова расслаблялись. — Быстро выкладывай, что произошло... Голос Куникиды предательски дрожал, а за его спиной все остальные даже боялись и слова сказать, не то что подойти ближе хотя бы на один шаг. Дазай, все еще мелко дрожа от пронизывающего до костей холода, неприятно прилипающей к телу ледяной и мокрой одежды, все пересказал так, как оно и было. Как пришел просто погулять по берегу, как увидел всплывающие на поверхность пузырьки, и как вытащил Ацуши сюда, на песок. В это время следом за всеми прибежала Кека и, увидев причину всего собрания, выпучила глаза и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Джуничиро, стоящий как раз около, отвернул ее спиной к воде, а сам нервно сглотнул. Эта ситуация застала врасплох всех, включая Осаму и Доппо. — Во всем ты виноват, чертов самоубийца! Не будь ты таким примером для шкета, то ничего бы подобного и не случилось. Мужчина виновато отвел взгляд, но краем глаза увидел, как Куникида прикладывает ухо к заметно реже вздымающейся груди Ацуши. Тигр продолжает то сжимать руки в кулаки, то разжимать их, хватая ртом воздух, что был так необходим его организму.***
Дазай все время просидел подле Ацуши. Накаджима не приходит в себя уже который час, и это пугает всех, но больше всего самого бывшего мафиози. Мысль о том, что он больше не увидит его прекрасных, обворожительных и невероятных фиолетово–желтых глаз, не услышит его голоса, словно бы детского, невинного смеха и такого милого с его стороны "Дазай-сан". — Прости, но ты не в моем вкусе. Пожалуй, он был не прав, но это дошло до детектива лишь в самый последний момент, когда он обрел и потерял все в один момент. Нет, это не любовь. Просто привязанность, беспокойство за жизнь другого человека. Элементарная человечность, про которую многие стали забывать. Ацуши, несомненно, немного стало лучше; Акико взяла эту обязанность на себя и отлично справилась с этой задачей. Практически все волнение Дазая ушло, но боязнь, что все может вновь рухнуть, и по его вине, не давала ему покоя. Ему хотелось спать, да; он лишь не обращал на уже сами закрывающиеся глаза, слабость во всем теле, но все равно продолжал буквально раз в несколько минут глаза на несколько мгновений - за это время можно было почти что с легкостью выговорить "Тетрагидропиранилциклопентилтетрагидропиридопиридиновый", - но почти что всегда спустя минуту-полторы одергивал себя и щипал за руку, тихо издавая "ой". Осаму вновь несильно ущипнул себя за руку, не давая уснуть. Он обязательно должен дождаться пробуждения Накаджимы, чего бы ему то не стоило. Бывший мафиози перевел взгляд на преспокойное лицо Ацуши. Он дышал ровно, и теперь можно было почти что не бояться, но все-таки лучше быть готовым к любому моменту. Вновь одернув себя, Дазаю стало все меньше и меньше помогать его средство, и сейчас он несильно прикусил себя за внутреннюю сторону щеки, почти что ощущая привкус крови. Противно, но что поделать: это все же лучше, чем уснуть. Почти никогда Осаму так не мучал себя. Не мучал свой организм, который требовал отдыха, простого сна. Хотелось поспать всего час, но чтобы потом, сразу после того, как Дазай откроет глаза, на него, все так же глупо, но мило улыбаясь, посмотрит Ацуши. Сложно противостоять сознанию, когда организм бьет тревогу, ударяет в колокола, выводит словно бы перед глазами надпись "Warning!". Дазай, сам того не заметив, медленно закрыл глаза и погрузился в сон, положив голову на положенные перед собой руки.***
"Я могу дышать..." Ацуши, боясь, что это игра сознания, начала вбирать носом воздух, чувствуя легкое облегчение. Усталость... Открывать глаза он, правда, не желал. Хотелось лишь одного - подольше поспать, будто это почти что единственный выходной. Если кто решится разбудить Накаджиму - он не задумываясь пошлет того куда подальше, будь то даже Куникида-сан или президент. "Я... жив?.." Ему не до конца верилось, что он остался жив. Но все же было несколько вариантов, кто мог стоять за этим. Даза-ай-са-ан... Ацуши, крепко сжав кулак правой руки от легкой, почти что незаметно кольнувшей боли, сжал зубы, подавляя тихое "ой". Он почти что догадался, где он. Даже сквозь сомкнутые глаза чувствовался яркий свет помещения. — Уже очнулся? От непривычки Ацуши сильнее зажмурил глаза, противясь громкому голосу. Он чувствовал, как постепенно возвращается в ту колею, как по жилам вновь течет жизнь. Всю тоску и печаль будто бы как рукой сняло. Накаджима нехотя открыл глаза, после чего почти что сразу зажмурил их. Увидев перед собой Акико с шприцом - весьма немаленьких размеров, - Ацуши вздрогнул, резко поднимаясь. Все тело пока что сковывало, но усталость и тяжесть медленно отпускала. Есано ухмыльнулась, после чего отложила шприц в сторону, на тумбу, а потом взглянула в сторону. Ацуши перевел взгляд туда же, увидев... ...Дазая... Тот все еще спал, положив голову на руки. Его каштановые волосы были непривычно - даже для него, - взъерошены, а коричневый плащ в местах помят; но это было не так заметно. — Бедолага. Ждал, когда ты очнешься, но уснул не так давно. — Что? Ацуши невольно вздрогнул, когда Акико неожиданно заговорила. Та, будто не услышав вопроса парнишки, сверилась со временем, после чего, вздохнув, подошла к Осаму и потрясла его за плечо. Дазай, в свою очередь, что-то недовольно пробормотал себе под нос, но даже не проснулся. Есано злобно промолвила, при этом не прекращая трясти спящего за плечо: — Эй, Осаму. Парень пришел в себя. Дазай будто сквозь сон услышал слова Акико и быстро открыл глаза, медленно, словно фантом, поднял голову и перевел взгляд на Ацуши. — Ты как? Его голос был непривычно хриплым, тихим, словно тот еще не отошел ото сна. Не дождавшись ответа, мужчина неуверенно поднялся со стула и подошел к кровати Накаджимы, присаживаясь на краешек. До чертиков непривычно видеть Дазая таким разбитым. — Ацуши, почему?.. Ацуши хотелось сгореть от стыда. Он быстро мотнул головой в сторону, стараясь прикрыть покрасневшее лицо. Послышался тихий, горестный полу-выдох. Акико, бормоча что–то про то, что юноше нужен отдых и покой, удалилась из палаты и тихо закрыла дверь, оставляя Осаму и Ацуши наедине.***
Никто не знал, о чем дальше разговаривали эти двое, но когда Есано зашла в палату, то Дазай уже полностью отошел ото сна и во весь рот улыбался, а вот Ацуши... Тот сидел, яростно мотая головой из стороны в сторону и повторяя «Нет-нет-нет!», несильно ударяя себя по щекам. Видимо, секрет из диалога навечно останется лишь между ними, а остальным остается лишь гадать.