Если ты хочешь любить меня, полюби и мою тень. Открой для нее свою дверь, впусти ее в дом. Тонкая длинная черная тварь прилипла к моим ногам. Она ненавидит свет, но без света ее нет. Если ты хочешь, сделай белой мою тень. Если ты можешь, сделай белой мою тень. Кто же, кто еще, кроме тебя
реальность такова, что все хотят Виктора Никифорова и ты, Юрочка, не стал исключением Виктор к своим тридцати двум прогнивший насквозь. Циничный и эгоистичный мудак с тысячей и одной маской на каждый случай. Виктору плевать на всех, кроме себя. Виктор делает только то, что выгодно лишь ему самому. Виктору Никифорову нельзя верить, его словам - ломаный грош цена. маленькому мальчику лучше не слушать и вообще никак не связываться с хитрым белым лисом, чтобы не попасть в неприятности маленькому мальчику лучше не подходить к белому лису, чтобы не быть снова покусанным, но когда маленький мальчик слушал кого-нибудь? Юра выучил это за десять лет, что знает этого человека. Записал внутрь черепной коробки, вызубрил, как дважды два, как имена греческих богов и персонажей русских сказок. Ещё Юра знает, что Виктор на самом деле очень одинок. Весь тот цинизм и сарказм, что льётся из Никифорова - лишь защитный механизм. Виктор заранее боится, что все уйдут, снова оставят его одного в этом страшном городе, сотрясаемым ветрами и омываемым дождями. Здесь лучше не оставаться в одиночестве, чтобы не слететь с катушек и не превратить свою жизнь в безумное чаепитие у шляпника и мартовского зайца. он такой же разбитый человек, как и ты сам Виктор лишь однажды дал слабину и открылся перед Юрой: когда сидел в раздевалке после тренировок, опустив голову вниз. На фоне играла какая-то песня, от которой даже Юре стало тоскливо и что-то оборвалось и упало вниз внутри. -Юр, подойди ко мне, - голос у Виктора звучит старыми сухими деревьями на ветру. Юра подходит и удивлённо охает, когда Виктор утыкается Юре в живот, а после гладит по голове. маленький мальчик понимает, что белый лис одинок; у него нет друзей, ему не с кем поговорить, вот он и кусается***
Между ними пропасть во всё то время, что отсутствовал Виктор. Между ними высоченный Эверест из недопонимания и недосказанности, что больно давит на рёбра. Юра заворачивается обратно в плед, будто тутовый шелкопряд, и зажмуривается, сжимая кулаки. Он бы очень хотел сейчас быть как та самая девочка Элли из Канзаса: быть унесённым ураганом вместе с Баст в страну Оз. - Когда-нибудь мы с тобой съездим в Швецию. Заляжем на дно на пару недель в каком-нибудь небольшом городке типа Истада, будем выбираться и гулять по рапсовому полю, дышать медовым воздухом и щуриться от ярко-синего неба и ослепительного солнца, смотреть на тёмные воды Балтийского моря, пить по вечерам гранатовое или вишнёвое вино. - Однажды... - говорит Виктор. И Юра уже не слышит, что дальше. Он цепляется за когда-нибудь и однажды, натянуто улыбается и откидывается на спинку дивана. Однажды и когда-нибудь - то самое, у чего нет времени; самое долгое, что можно было придумать. Может пройти год, два, десять лет, пятнадцать, но всё ещё будет висеть над тобой, как меч французского палача над головой Анны Болейн. однажды я смогу ответить на твои чувства, Юр, - сказал как-то Виктор. Юра усмехается, вспоминая это. однажды когда-нибудь у него в запасе целая жизнь и немного больше