Fourth

      Она считала фракционный отбор глупым, ведь сама полжизни провела в Отречении, где с малых лет спокойно отзывалась на прозвище "Отшельник!".       Он уже за несколько лет до Инициации знал, что в Эрудиции его никто жаловать не будет, ведь он "прирожденный руководитель, который никогда не сумеет подчиняться кому-то выше себя".       Она скептически осматривала пять мисок, в каждой из которых могла таиться частичка её будущего, до багровых капель прикусывая внутреннюю часть щеки.       Он, не моргая и, кажется, даже не заполняя легкие кислородом вперемешку с отвратительным запахом жженой крови, в мгновение ока схватил нож, что отливал серебром в свете ярких ламп.       Как говорится, из всех зол выбирай наименьшее.       Они выбрали.       Первый этап казался ей сущей казнью, что она терпела сутки напролет, добровольно согласившись на увечья, лишь бы не увидеть собственное имя за линией ярко-красного цвета.       Такого же оттенка, как алая кровь, которую отмывала кучка бесстрашных после каждого его боя с кем-то из выше стоящих в таблице, часто переходя на откровенно тихий шепот, боясь попасться на глаза "кровожадному новенькому".       Уже на последних боях, когда между их именами оставалось не больше десяти строчек, она осталась наблюдать, как еще некогда симпатичный юноша, лежал на переноске, покрытый с ног до головы налетом из багровой крови вперемешку с грязью. Его палач даже не бросил снисходительного взгляда на парниху - его глаза сосредоточенно смотрели на запачканный бинт, которым он перевязывал собственные ладони, настолько уверенными движениями, словно не был запрограммирован на ошибку.       Он смог заметить её взгляд, ответно зыркнув чуть ли не в само жёлтое пятно, ожидая крупной дрожи в её теле, как это бывало у других людей, что не смели задерживать взора на нём дольше нескольких долей мгновения.       Но она лишь насупилась, скорее, боясь отвести от него взгляд, чтобы после в безудержном страхе коситься на его крупный силуэт в коридорах ночных подземелий.       - Он был ниже по рангу, даже не смог бы тебя толком ударить. Почему ты его просто не вырубил? - Её голос тих, но она знала, что он всё прекрасно услышал.       На секунду он даже оторвался от своего занятия, сквозным взглядом пройдясь по её коже, а затем резко затянул крепкий узел на запястьях до этого противного треска рвущейся ткани.       - Потому что у меня всё просчитано.       Вскоре их столкновение колкими взглядами повторилось, когда на следующей тренировке, объявили предстоящие бои, а их имена прозвучали в парном спарринге.       Только стоя на ринге, она смогла заметить, что на его лице нет самодовольной ухмылки, которая иногда просачивалась сквозь всю эту браваду масштабных размеров. После оглушающего выстрела она молча встала в стойку, крепко сжимая губы до появившихся на них белых пятен.       Но он не нападал. Не в его тактике. Он смотрел прямым взглядом ей в глаза, поджидая, когда она сорвется, нарушив равновесие в пользу эмоций, что будет глобальной ошибкой, цена которой - её место среди бесстрашных.       За их движениями наблюдали со стороны, иногда даже напрягая зрение до предела, чтобы убедиться, дышат ли они вообще. Но их безмолвная даже не битва, а просто игра на созерцание могла длиться бесконечно долго, несмотря на нахмуренный взгляд куратора, у которого от ожидания вены на шее повздувались темными червями. Еще секунда - и он закричал им драться, иначе оба вылетят к изгоям через мгновение, и она-таки заставила воздух задрожать от ходьбы в его сторону.       Он почти ухмыляется, но не успевает, так как она не собирается бежать на него с занесенным кулаком или с хитрым маневром, благодаря которому собирается победить.       - Вырубай. Одним ударом, - тихо прошептала она без единого намёка на улыбку, отчего он не выдержал и удивленно нахмурился, ожидая подвоха или чрезвычайно замудренную попытку запутать его.       - Тебе не засчитают бой, и ты вылетишь к отребью.       - Так легче. Я уже и так у красной линии.       На мгновение он замер. Сжал челюсти, отчего на лице зашевелились желваки, не прекращая взглядом проделывать в ней туннель к адекватному мышлению.       - Оба с ринга! Живо! – Куратор-таки не выдержал, закричав так громко, что несколько неофитов рядом закрыли уши и скривились.       В этот же момент он сорвался и с силой ударил по её плечам, заставляя отойти на несколько метровых шагов. Ответом на это движение даже не последовали попытки обороняться.       - Дерись! - сквозь зубы прошипел он, с грозным видом подходя всё ближе.       Но девушка лишь слегка вздернула подбородком, не желая хотя бы скрестить руки в оборонном жесте, что еще больше его взбесило. Сдерживая гранитное выражение лица, он взмахнул рукой, попадая под ребра до непроизвольно тихого хруста, но всё также предоставляя ей возможность оставаться на ногах. Еще один удар, уже по лицу, но ссадины не мешают ей глупо стоять без действий, сопя и периодично облизывая пересохшие губы.       - Я сказал, дерись!       Вместо удара грома в небесах, его крик разнесся по залу в тот момент, когда его нога едва ли не выбила ей колено, в попытке отрезвить от жалости к самой себе и начать защищаться. Он видел, как в уголках её глаз появилось несколько капель, которые она тут же растерла по щекам, некрепкой стойкой становясь напротив него.       Неужели?..       Несколько стремительных ударов, от которых он с лёгкостью сумел увернуться, восполнив их одним единственным - локтем в ямку у ключиц - отчего она скривилась, сжав зубы до оскомины. В рукопашном бою ей не победить, было бы глупо на это надеяться, но сумев-таки вывернуть руку юноши до непривычно тихого хрипа из узких, почти телесного цвета губ, она из последних сил попыталась зацепиться ступнями за ремни его куртки, тем самым повторяя его приём с локтем.       Четыре секунды. Четыре секунды ему хватило, чтобы сорвать её со своей спины и с силой прижать к полу, медленно сгибая пальцы и доводя её организм до мгновенного кислородного голодания.       Перед глазами мелькали цветные неразборчивые пятна, но они погасли, стоило куратору только закричать что-то оглушающее на весь зал.       Его руки исчезли, но следом появились другие - мягче и теплее - они попытались помочь ей встать, но девушка лишь отбросила ладони помощи, оставшись лежать на пыльном полу ринга, едва слышно кряхтя от боли под диафрагмой.       Темнота перед глазами частично помогла ощутить это ватное состояние, когда кожа по всему периметру начинает неистово быстро неметь, медленно проясняя лиловые пятна, что будут виднеться по всему телу еще несколько недель.       Это успокаивает. Так она считала, лёжа, растянувшись настолько, насколько позволяли многочисленные ушибы и последствия ударов.       На следующий день, кое-как придя с рассветом в столовую, чтобы напоследок подкрепиться чем-нибудь съестным перед отправкой к изгоям, она начала сомневаться в собственном зрении, глядя на расположение собственного имени на таблице.       Всего в трёх строчках от него.       И так далеко от красной линии.       Но стоило только тому небольшому количеству оставшихся неофитов отправиться на тренировку, как её тело вновь в этом дурманящем приступе покрылось дрожью аж до костей. Словно это была плата за четвёртое место, из-за которого она теперь добыча для других молодых бесстрашных.       - Несколько дней не напрягай спину и лежи только на животе, - сухо произнес он, так внезапно появившийся на противоположной от неё лавочке.       Его усмехающийся взгляд был устремлен в наполненную до краев тарелку, что лежала перед лицом девушки, хотя на самом-то деле, аппетит у неё пропал еще во время боя на первом ударе "кровожадного новенького".       - Пришел поглумиться или выразить своё недовольство за то, что испортила твою куртку? - хриплым голосом спросила она, скривившись от ноющей боли в горле.       Постепенно приступ странной дрожи начал проходить, отчего она смогла облегченно вздохнуть, даже несмотря на внимательный взгляд, которым он чуть ли не доводил её до неприятного зуда на коже.       - Веришь в сотрудничество в Бесстрашии?       Сумев она дотянуться до стакана с водой раньше, наверняка бы, подавилась от такого неожиданного сочетания слов из его уст.       - В Бесстрашии каждый за себя. Те компании неофитов, которые запугивают друг друга, лишь временное пристанище - вскоре, каждый начнет кровавую борьбу за место под крышей, не обращая внимания на "дружеские" связи.       Он на это лишь едва заметно кивнул, не проронив ни звука. Его поведение заставляло её растеряться, что было почти непростительным в обществе бесстрашных.       - Да и тем-более, с чего это вдруг ты решил взять меня под своё крыло? - Она резко встала, не подавая виду, что перед её глазами тут же начало всё стремительно смешиваться, словно по мановению магической палочки. Слегка наклонившись к его лицу, она нахмурилась, краем сознания недоумевая, когда он успел проколоть бровь. - Жалость взяла вверх над мужской бравадой?       - Тебя подняли по таблице, так как посчитали, что ты храбро держалась. Стойко, но лишь благодаря мне. Ты думаешь, я зря не наносил удары по жизненно важным органам? - Он начал медленно подниматься со скамьи, глядя прямо в глаза со слегка приподнятыми уголками губ, что было едва заметно, не будь её лицо так близко. - Ты сдалась почти сразу, испугавшись проигрыша. Я смог тебя растормошить, за что ты должна быть благодарна.       Он еще секунду молча смотрел, как медленно менялось выражение её лица, предоставляя ему целый спектр эмоций.       - Говорил же, я всё просчитал.       Сказать ли, что она еще долгое время наблюдала за широкой спиной его силуэта, взглядом полным сомнений искала подвох, ценой которого потом окажется её жизнь?       Сказать ли, что всё Бесстрашие люто ненавидело их, глядя, как за пару недель, вместо обычных неофитов, они стали офицерами высших постов?       Именно находясь в связке парабатаев, они, словно подпитывая друг друга, достигали лучших результатов, оставляя в дураках весь мир.       - Тебя не волнует, что нас могут в любой момент прикончить кто-то из изгоев? - патрулируя очередной участок заброшенных зданий, с едва заметным подозрением спросила она, изредка оглядываясь и крепко сжимая автомат, что так любезно предоставил ей юноша, что плелся в паре метров от неё.       Он тихо насвистывал незатейливую мелодию, зная, что тем самым раздражает девушку, ведь со всеми своими навыками и усилиями, она никак не могла научиться также само изящно шевелить губами, высвобождая поток воздуха с мелодичным звуком.       - У тебя паранойя. Зачем мы сдались только этому отребью? Тем-более, когда у нас есть это, - самодовольно усмехнувшись, произнес он, выставляя напоказ мощный автомат, который совсем недавно доставили в штаб.       В этот момент, когда она даже попыталась улыбнуться ему в ответ, внезапно несколько человек выбежали перед ними, направляя оружие прямо в лицо. Инстинкт и отработанные до автоматизма навыки сработали незамедлительно - она резко выхватила одной рукой дуло пистолета, вырубив изгоя его же оружием. Краем уха она слышала стоны других предателей фракций, которые падали на землю так же быстро, как и вообще появились в поле их зрения.       Внезапно кто-то резко перехватил её жестким проводом за горло, оставив в едва сдерживаемой панике пытаться высвободиться, пока не иссякли остатки кислорода в легких. Но тут ноги неожиданно потеряли точку опоры из-за еще одного изгоя, что схватил их, тем самым пытаясь облегчить задание своему соратнику. Девушка, вертясь и покрываясь пунцовыми пятнами, сумела-таки кончиками пальцев выхватить небольшое лезвие из ножен, с силой пройдясь им по рукам изгоя, что все еще сжимал провод на её шее. Услышав крик боли, она тут же плюхнулась на землю, и, не обращая внимания на посадку копчиком, со всей силы ударила ступнями по мужчине, что растерявшись, тут же получил в лицо прикладом.       - Почему ты не использовала автомат? - пытаясь перевести дыхание, спросил он, подавая ей ладонь, от которой девушка отказалась, быстро поправив жилет и кожаную куртку, изрядно потрепанную из-за приземления на пыльный асфальт.       - Ты же знаешь, я против насилия в таком масштабе.       - Не скажешь, что ты бесстрашная, - ухмыльнувшись, он на секунду огляделся, что было не зря.       В нескольких метрах их уже вовсю поджидало около десятка изгоев, среди которых проблескивали знакомые лица бывших фракционистов.       - Кажется, нам пора пойти за подкреплением... - начала было девушка, хватаясь за плечо юноши в попытке успокоить его и отвести в сторону штаба, как внезапно кто-то позади резко ударил её в колено, следом с силой толкая ногой в землю.       - Никуда вы не уйдете.       Мгновения слились воедино, стоило электрическому разряду пройтись по её телу, а следом и по его. Они не упали в красивых позах, эпично глядя друг другу в глаза. Они смогли встретиться обескураженными взглядами лишь, когда её лицо покрылось десятками ссадин, а лопнувшая губа сочилась багровой кровью. Его глаз заплыл лиловым синяком, а изо рта стекали струйки той же красной жидкости.       Наверное, они пробыли так недолго, по крайней мере, глумились над их полуживыми телами лишь небольшая группа изгоев, иначе от них бы уже ничего не осталось.       Мстительно надрывая кулаки, парень, один из младших в компании, лукаво улыбнулся, любуясь собственным творением в лице очередной ссадины на скуле юноши, что в неясном свете лампы, отливала черным оттенком. Он уже собрался приступить к девушке, когда тот вновь, из последних сил попытался высвободить руки, тем самым привлекая внимание изгоев к себе.       - Хм-м... Да ты крепче, чем мы думали.       Но они не догадывались, что именно этим затяжным лицезрением его избитого тела, они предоставили ей шанс быстро, насколько позволяли сломанные ребра, избавиться от веревок, что стягивали кожу её запястий, и резко перезарядить автомат, который они так безрассудно оставили в её доступе.       Убивать никого не пришлось, хотя, он хотел и изрядно пытался выхватить оружие из её рук, чтобы перестрелять эту кучку изгоев, как тараканов.       Их побег был самым незабываемым воспоминанием, несмотря на адскую боль во всем теле и эту отвратительную мерзкую засохшую кровь с грязью, которая покрывала руки, лицо, да и всю одежду.       Уже находясь на улице, где солнце только начинало садиться, они смогли приостановиться, чтобы отдышаться и хоть как-то насладиться отсутствием движений и глубоких вдохов, что добавляли к ощущению боли еще и эпитет "мучительная".       Но внезапно, совсем неожиданно и жутко странно она услышала около себя тихий смех, который вскоре перешел в заливистый, глубокий, который обычно заражал окружающих в веселых компаниях. И смеялся он. Вечно угрюмый и серьезный. Редко усмехающийся, а тут - на тебе - скалящийся во все зубы.       - Нас чуть не убили... а ты смеешься? - Она не смогла сдержать недоумения, несколько раз моргая, не веря собственным глазам.       Он действительно смеется, да так приятно, что она поймала себя на мысли, что, вероятно, одна из тех немногих, кто вообще слышал его смех.       - Они... они не смогли бы убить нас, - прерывисто произнес он, ладонью пытаясь вытереть капли слёз, что скопились от внезапного приступа смеха в уголках глаз. Повернувшись к ней лицом, он на мгновение улыбнулся, высматривая в её взгляде, что-то... Что-то, о чем он сам не знает. - Высвободимся, и я хочу тебе в кое-чем признаться...       - Надеюсь, не в любви, придурок, - Она глубоко вдохнула, собрал остатки сил на попытки подняться, когда вновь заметила улыбку на лице юноши, которой он изрядно её пугал.       - Слишком зазнаёшься.       Медленным, действительно тяжелым шагом они сумели подобраться почти вплотную к границе Бесстрашия, когда женское любопытство сыграло своё. Он, хромая и едва сдерживаясь, чтобы не скривиться от жжения и зуда в каждой ране, перебирал ногами, при этом как-то умудряясь держать почти идеальную осанку.       - Так, в чем ты там хотел признаться? - пытаясь внести в голос, как можно больше безразличия, поинтересовалась девушка, на секунду останавливаясь, чтобы переждать очередную волну ноющей боли в груди.       Она старалась не поднимать глаза до последнего, в ожидании, когда слова из его уст польются каким-то личным фактом из жизни, информацией или еще чем. Но молчание по-прежнему маревом вилось вокруг них, отчего она всё же пересилила себя и подняла глаза, в секунду ужаснувшись увиденному.       В нескольких метрах от них с уже заряженным пистолетом стоял парень, лицо которого полностью покрывали шрамы. Она мгновенно узнала в нем одного из тех бедняг, которые проиграли на ринге её парабатаю и были бессовестно выкинуты из Бесстрашия за низкие баллы. Но сейчас, осознавая цель его порыва, она с криком навалилась на тело юноши, пытаясь утянуть его на землю от пули, что была выпущена с противным треском прямо ему в спину.       Дрожащий воздух перестал вибрировать, когда он сумел открыть глаза, с силой сжимая веки. Его руки безвольно лежали поперек тела, ощущая чьи-то жесткие волосы, перепачканные какой-то жидкостью.       Четыре секунды. Четыре секунды ему хватило, чтобы осознать происходящее и резко подняться с пыльной земли, немыми пальцами касаясь ещё теплой кожи её рук. Но достаточно было убрать мешавшие волосы темного, почти древесного цвета, чтобы вконец уничтожить в себе надежду, голыми руками размазывая кровь на её щеках. Сжимая челюсти до оскомины, что била по нерву прямо в мозг, он молча глядел на сияющий след от пули в венке из багровых разводов прямо посреди её лба. Он не мог произнести ни слова, чтобы хоть как-то облегчить эту каменную тяжесть в груди, ведь понимал, что это бесполезно.       Нет смысла бороться со смертью, что уже собирала остатки её души и воспоминаний.       Невидящим взглядом он прошелся по лиловым пятнам на её шее, среди которых были некогда оставленные и его руками тоже. Подушечками пальцев он прикоснулся к её плечу, а после с силой сжал его, не сумев сдержать прилив боли, что схватил его за глотку, протащив по всем кочкам и камням.       Он сумел подняться на ноги лишь спустя несколько долгих минут лицезрения сияющей дыры от патрона, что должен был убить его, а не сотворить пробоину в её лбу.       Его руки изнывали от тяжести, когда он нёс её тело до самого штаба.       На него смотрели десятки, сотни глаз, когда он ввалил её на стол, хмурым взглядом осматривая присутствующих:       - С сегодняшнего дня мы объявляем войну изгоям.

***

      - Меня зовут Эрик. И я один из пяти лидеров Бесстрашия.       Его голос звучал строго, напряженно, холодно, каким он и стал за последнюю пару месяцев. Взгляд ненасытно наблюдал за каждым новичком - неофиты с неким страхом осматривали руководителя, боясь шелохнуться или издать лишний звук.       Но, несмотря на всецелый ужас коллектива, одна рука-таки взметнулась в воздух, тем самым прерывая Эрика и доводя его до суженых в раздражении глаз и резкого выдоха.       - Почему из пяти? Разве во фракции не шесть лидеров?       Девушка явно была не урожденной - слишком яркие веснушки и смуглый оттенок кожи. Видный пример дружелюбной, отчего мужчина скривился, хотя, может, это от всплывшей темы о девушке с таким же волевым характером, но отшельническим способом жизни.       - Один из лидеров недавно погиб, и было решено советом на его место никого не назначать.       Девушка больше не возникала, тихо устроившись посреди остальных неофитов, но стоило Эрику лишь закончить экскурс по правилам фракции, как её макушка вновь оказалась недалеко от него с этим любопытным взглядом больших голубых глаз. Она попыталась незаметно приблизиться к руководителю, что было естественно глупым, и мужчина даже почти успел уйти, благодаря своим почти метровым шагам, за которыми она почти никогда не успевала.       - Вы хорошо знали его?       Эрик остановился на мгновение, повернув голову лишь на четверть, чтобы не было видно, как на его лице заиграли желваки. Он прикоснулся языком к побелевшим губам, проведя по ним быстро, почти молниеносно, из-за неприятного онемения во всём рту, а после едва слышно произнес, попутно покидая помещение:       - Её.