***
Стоя друг напротив друга совершенно одни, два лидера смотрят в упор в линзы оппонента. Оба молчат. Но в один момент они синхронно начинают двигаться навстречу друг другу. Расстояния все меньше и меньше. Оба судорожно пытаются понять, что же происходит, почему они стремительно сближаются, почему их пальцы сплетаются в замок, а губы сливаются в горячем поцелуе… Все так странно, непонятно и необычно… Они продолжают глядеть друг на друга полупритушенными окулярами. Их корпуса становятся все ближе и горячее. Но манипуляторы они не расцепляют, крепко держась друг за друга, как умирающий держится за жизнь. Им страшно. Их пугает происходящее. Этого не должно было произойти. Каждый хочет немедленно оттолкнуть от себя другого, ударив, и еще раз, и еще, и еще, но… Глоссы двух лидеров сплетаются, они прижимаются к стене, постоянно борясь с другим за доминантные позиции… В итоге напор Десептикона подчиняет Прайма своей воле, и тот оказывается прижат к стене мощным серебристым корпусом. Да и плевать. Главное, что они оба сейчас находятся в компании того, кого любят… Наверное, впервые за очень многое время оба готовы признать свою любовь к врагу. Это уже не кажется каким-то странным и неправильным… Вернее, не кажется настолько странным и неправильным. Оба лидера кусают друг другу губы, пытаясь удостовериться в реальности происходящего. Эта боль лишь еще больше опьяняет разумы механоидов, заставляя вновь и вновь кусать, вроде как, противника. Каждый вслушивается в вентиляцию другого, замечая, как от нового укуса любимый враг умудряется сдержать стон, но все же выдает себя тем, что более шумно вбирает в системы воздух. Безумие горит в окулярах обоих. Оба не до конца верят в то, что они делают. Из-за этого укусы становятся все более частыми и все более сильными. Клыкообразные дентопластины Десептикона прокусывают тонкий металл светлого фейсплейта Прайма, в следствии чего энергон медленно начинает капать с подбородка хранителя Матрицы Лидерства. Лидер фиолетового знака слизывает топливо с прокушенной губы, обводя укус кончиком глоссы, точно извиняясь. Красно-синего крайне удивил столь мягкий жест со стороны гладиатора — он обратил на это внимание, он попросил прощения! Прайм вырвал один манипулятор из хватки пепельного, нежно оглаживая его плечо, постепенно перенося ладонь на шлем, прижимая к себе теснее. Дико хотелось, чтобы этот прекрасный массивный корпус никогда и никуда не уходил, а был лишь рядом, всегда только с не менее массивным и прекрасным Автоботом. А Десептикон и не был против, точнее категорически «за»… От двух лидеров, сплетенных поцелуями и замками манипуляторов, шел невыносимый жар. Мелкие сегменты их брони раскалялись до красна. Над ними и вокруг них стояло марево. А огромные трансформеры словно бы и не замечали этого. Они были полностью поглощены друг другом. На самом деле, ни Автобота, ни Десептикона не привлекали сейчас ни коннект, ни интерфейс, ни какое-либо другое удовольствие на двоих. Лидеры, забывшие сейчас про войну да и все остальное на этом свете, упивались самим фактом близости друг к другу. Они прикасались друг к другу. Не били, как то всегда было ранее в моменты их встреч на поле боя и вне, а просто касались, лаская. И каждое мгновение они смаковали, утопая в нем, как тонули в оптике друг друга. Свободный серебристый манипулятор скользнул к груди Прайма, гладя декоративные стекла, запуская когти под них, скребя ими по грудной броне красно-синего. — Умоляю… Открой мне ее… Открой свою Искру… Дай хотя бы взглянуть на нее! — горячо шепчет Десолидер в перерывах между поцелуями. Он просит, лишь просит! Никакого приказного тона как в его обычной манере речи нет… — А ты открой мне свою, — Прайм облизывает шрамированные губы. — И я отдам тебе свою. Серебристо-пепельная грудная броня без единого слова раздвигается, за ней открываются створки Камеры Искры. Хранитель Матрицы Лидерства жадно смотрит на полыхающий белый шар, от которого отходит темное, почти что черное свечение. — Она прекрасна, — шепчет Автобот, осторожно коснувшись пальцами Камеры Искры. Мех ожидал, что серебристый отшатнется, но нет. Он доверял ему… Прайм более не колебался ни наноклика. Защитная броня на его груди ответно раскрылась. Оба механоида сейчас были совершенно беззащитны друг перед другом. Каждый мог с легкостью погасить Искру другого, но они лишь улыбались, смотря на светящиеся источники жизни противника. Бывший архивист совершенно потерял связь со всем вокруг, глядя лишь на Искру Десептикона, что сейчас казалась самым прекрасным из того, что он когда-либо видел в своей жизни. Но Автобот чуть вздрогнул, ощутив небывало мягкое и аккуратное прикосновение чужих когтей к своей Искре. Лидер фиолетовозначных с восхищением глядел на бело-голубую сферу, осторожно гладя ее. Сейчас когти серебристого могли с легкостью раздавить Искру последнего из Праймов, но в процессоре гладиатора не было и места для таких мыслей. По крайней мере, сейчас не было. Прайм ощущал, как бешено пульсирует Искра боевикона от спарковского восторга своего хозяина. И он бесконечно понимал своего партнера. Восторг — иначе не описать все происходящее сейчас в процессорах обоих. А в следующее же мгновение, они, не сговариваясь, убирают манипуляторы в стороны, вновь сплетая их… Их корпуса сближаются… Искры светятся все ярче, предчувствуя то, что сейчас будет… Алые и голубы линзы вновь направлены друг на друга… Их губы соединяются в поцелуе… Искры сливаются друг с другом…***
— И что теперь? — хриплый голос разрывает тишину первым. Уже несколько часов два лидера лежали на полу в объятиях друг друга. Лежали в молчании до этого момента. Лежали, молчали и наслаждались нахождением рядом. — Я не знаю, Мегатрон, — Прайм ответил не сразу, спустя несколько кликов. — Я не уверен, что снова смогу как прежде бить твой симпатичный фейсплейт… — Я тоже не уверен в аналогичном. Более того — как бы мне не поцеловать тебя на поле боя при наших бойцах… — Как раньше уже никогда не будет. — Не будет, — согласно повторил Прайм, гладя грудной отсек Десептикона ладонью. Заклятые враги сейчас были похожи скорее на любовников, скрывающихся от всего мира. Красно-синий выглядел сейчас не как великий и могучий лидер Автоботов, а как стройный и хрупкий мехлинг, прижимающийся к боку более сильного меха, прячась за ним от любых невзгод. Синий шлем лежал на серебристом плече, а манипуляторы бота обнимали и гладили грудь Десептикона, как и манипуляторы кона гладили и обнимали Автобота. Если бы кто-то сейчас их увидел — он не поверил бы своей оптике. — Тогда, может быть, созовем командиров армий и выйдем к ним вместе, улыбаясь и держась за руки? — Не смешная шутка, Мегз, — так же не сразу ответил Прайм. — Тогда что ты предлагаешь, Оптимус? — Не знаю… Не хочу об этом думать. Хочу весь актив провести здесь, рядом с тобой. — Я тоже хотел бы этого. Но нам придется выйти отсюда… Вопрос только в том, как мы выйдем — вместе или так же, как и зашли. Прайм молчал. Сама мысль о том, что за пределами стен этого отсека в заброшенной части Аякона они — смертельные враги друг для друга, причиняла боль. Как и вероятность скорого расставания причиняла неистовую боль. — Я могу реже появляться на поле боя. Ресурсов моей армии будет достаточно, чтобы я мог так поступить. — Тогда мы будем видеться еще реже и растянем войну на неопределенный срок, ведь сейчас вы побеждаете… Вам осталось совсем немного, и вы возьмете Аякон, а как только падет столица Автоботов — Кибертрон будет твоим, Мегатрон. — Нет. Чтобы Кибертрон стал моим, я должен убить тебя, Оптимус, а я не могу этого сделать. И я не позволю этого сделать никому ценой своей Искры. Наш единственный выход на данный момент — сделать так, как я предложил. — Ты в этом уверен? Ты готов пожертвовать всем? — Да. Это может выиграть для нас время, чтобы мы могли придумать иной оптимальный вариант для разрешения нашей проблемы… — Из-за нас с тобой будет страдать весь наш мир… — У меня больше нет никаких идей, кроме той, что ты назвал не смешной шуткой… — Так ты на полном серьезе? — А почему бы и нет?