Две вселенные

Ножи и розы с самого начала не имеют ничего общего между собой. Две разные вселенные. Луна и солнце. Темнота и свет. Ужас и красота. Острые, безжалостные и жестокие ножи, но нежные, невинные и по-королевски грандиозные розы. Острое лезвие не внушнает страха лишь до того момента, пока его острый конец не пронзает кожу, проталкиваясь в глубь податливого тела. Оно разрывает жертву изнутри, оставляя на костях порезы и принося невыносимую боль. И никакие крики не смогут по-настоящему показать, как больно теперь уже просто оболочке. Никакая мольба о помощи не остановит блестящее лезвие, поэтому стоит лишь принять свою участь. Розы бывают разные, но белым цветам хочется доверять больше, чем остальным. Они имеют острые шипы, но их красота завораживает сильнее, чем небольшое покалывание в пальце. Их запах окутывает с ног до головы, одурманивая разум. Он обволакивает, в каком-то смысле, тоже жертву, ведь сложно устоять перед таким чудным мускатным ароматом. Гарри любит ножи, а Луи любит розы. Они полные противоположности друг друга. Он тёмный, как ночное небо; невидимый, словно дым от сигарет; ужасающий, как воплощение страха в человеке. Сильные руки созданы для того, чтобы держать рукоятку острого ножа. Его глаза двумя большими, зелёными и яркими огнями отражаются в блестящем острие. В них нет даже намёка на что-то светлое, доброе и радостное. Гарри следует за своей путеводной звездой и старается быть таким же. Он следует за холодным оружием и поэтому он является дьяволом, убивающим всех своим холодным огнём. Луи яркий, как отблеск на воде. Он маленький и светлый, как-будто солнечный луч, переродившийся в человека. Его глаза, цвета чистого неба, всегда искрятся, создавая фейерверки чего-то чистого и невинного. Руки мягкие и слишком нежные для парня, но они достаточны сильны для того, чтобы в порывах радости сжимать букеты белых роз. Пусть мальчик и находит потом на своих руках капельки крови, но это не мешает ему продолжать дальше любить королевские цветы. Гарри в полной мере понимал тяжесть своих действий, которые не приемлемы в обществе. Это плохо, это грязно, это безобразно и жестоко. Но красиво. Это искусство, которое не каждому понять. Ведь каждый раз, когда его длинные и тонкие пальцы сжимают нож и с силой позволяют лезвию войти в тело жертвы, Гарри не просто режет. Он и его руки создают. Когда он распарывает живот бедной девушки, это не противно. Когда его нож проходится по линии губ, делая на лице вечную улыбку, это не ужасно. Когда он оставляет тело без конечностей, это не является чем-то жесточайшим. Зачем жертве ее ноги и руки, если она мертва? Стайлс не знает, что такое пощада, но ему нравится слушать, когда голоса душераздирающе кричат о пощаде. Кудрявый думает, что это музыка для ушей. Его любимая музыка. Но ведь всему свойственно меняться? У человека может быть определённый распорядок дня, но и он измениться, когда его увлечения сменяют другие. Все взаимосвязано. И как помнится, противоположности притягиваются. Луи и Гарри встречаются в зеленом и тихом парке, когда на большой город опускаются сумерки, и на линии горизонта появляются розовые оттенки вишнёвого, в сочетании с пурпурным. Люди спешат по домам, потому что ночью опасно. Они проходят мимо Гарри и даже не подозревают, что в кармане его рюкзака, на самом дне, лежит не одно острое лезвие. Стайлсу кажется, что кончик ножа давит на его спину и грозит ее проткнуть, потому что давно жаждет новой крови, новых криков и жертв. На лепестках белых роз играют последние лучи солнца, оставляя на них незаметные нежные следы и тут же пропадая, будто сгорая, но не оставляя за собой пепла. Тихий ветер волнует аккуратные кусты цветов и разносит мягкий запах по всей округе. Кажется, что сама природа делает вечер прекрасным для слияния чего-то очень тёмного и слишком светлого. Гарри замечает Луи первым, когда тот слишком увлеченно наблюдает за розами. Он поджал ноги и положил на острые колени подбородок, трепетно наблюдая за цветами. В его тонких пальчиках крутится стебель розы, и мальчик не обращает внимания на Стайлса, смотрящего на него уже довольно долго. Первым делом Гарри думает, что шатен слишком бледен для солнца. Вторым — что маленький мальчик окажется его новой жертвой, кричащей о помощи. Стайлс буквально чувствует тяжесть ножа в рюкзаке, когда подходит ближе к шатену. Движения плавные и тихие, как-будто Гарри боится спугнуть солнечного мальчика. Луи слышит шаги и вскидывает голову. Он вздрагивает от неожиданности, когда видит перед собой высокого парня, мило ему улыбающегося. Парень кудрявый и Луи замечает на его щеке ямочку, от чего на его губах растягивается ответная улыбка. Гарри внутри усмехается наивности шатена, сидящего на траве. Он прочищает горло и кивком указывает на место рядом с мальчиком: — Можно присесть? — Луи прикусывает губу и неуверенно кивает, когда его щеки заливает розовый румянец. Он опусакает взгляд голубых глаз на зелёные ворсинки травы и незаметно улыбается. Его пальчики все еще крутят жесткий стебель белой розы. Кудрявый кажется ему милым парнем и он не против компании на этот вечер. Луи любит розы, но не многим интересно одним смотреть на эти прекрасные цветы. Он поднимает взгляд и видит, что Гарри пристально смотрит на него, нахмурив брови, но тут же начинает улыбаться, когда видит, что Луи поднял глаза. — Привет, — выходит слишком тихо, ведь обычно Томлинсон громкий и буйный. Гарри скидывает рюкзак со спины и снова улыбается. — Привет, — вторит ему Гарри и понимает, что заполучить шатена будет очень легко и он может уже сейчас пригласить его в ближайшее кафе, но попути затащить в тёмный переулок и сделать все, что делал с остальными людьми. Но что-то останавливает его сказать это, поэтому прикусив внутреннюю сторону щеки, Гарри произносит. — Так, как тебя зовут? В ночном воздухе витает приятный аромат роз и Гарри представляет, как будет выглядеть рядом с ними тело шатена. Как новое искусство, затмевая королевские цветы, и подтверждением этого будут служить маленькие багровые капли крови на белоснежных лепестках. Слабый голос Луи прорезает тишину, отвечая на вопрос: — Луи. Меня зовут Луи. Мальчик не успевает спросить, как зовут кудрявого, его прерывает тихое хмыканье: — Луи, — он пробует имя на вкус, произнося его с придельной чёткостью и запоминая каждый звук, чтобы повторять его, когда тонкое лезвие вонзится мальчику в груди. — Я Гарри. Шатена склоняет голову, с небольшой улыбкой следя за кудрявым. Его глаза бегают по красивым чертам лица, мысленно проводя по ним маленькой ладошкой, чтобы запомнить. Но даже если бы Луи не хотел помнить Гарри, он бы все равно запомнил его. Все красивое и светлое всегда хорошо запоминается. Но Томлинсон начинает сомневаться, когда в зелёных глазах пробегает что-то тёмное, пугающее и устрашающее. Покачав головой, Луи старается отбросить эти мысли. — Тебе нравятся цветы? — хриплый голос забивается во все уголки мозга Луи и повторяется там гулким эхом. Луи усмехается и качает головой. — Нет, вообще-то, — он видит непонимание на лице кудрявого и спешит все разъяснить. — Мне по душе только розы. Белые. Гарри медленно кивает, желая услышать причину любви мальчика к исключительно розам. Голос шатена мягок и тих, он успокаивает настолько сильно, что Гарри на секунду даже забывает о ноже, лежащем на дне рюкзака. — Почему же только белые? Почему не красные или, к примеру, розовые, хм, жёлтые? — Луи понимает бровь и громко смеётся. Рука Гарри дергается от красивого звука и ему в первый раз не хочется прекращать разговора со своей жертвой. Теперь его любимый звук это смех Луи. И Гарри уже не уверен, кто из них двоих жертва. Луи пожимает худыми плечиками и его пальчики, незаметно для него, сжимают прямой стебель белой розы сильнее. — Я думаю, что вся красота заключается в простоте и не обязательно быть слишком ярким, чтобы привлечь внимание. Стайлс понимает, что Луи сравнивает здесь себя с розой так же, как и он сам себя с ножами. Значит ли это, что шатен обрамлён шипами, но за ними скрывается безупречная красота, сравнимая с вечным сиянием звёзд? В первый раз Гарри понимает, что настоящая улыбка Луи намного прекраснее, чем та, вечная, что он оставлял на других телах. Но Томлинсон все еще видит в глазах кудрявого угрозу, которая, к его сожалению, не отталкивает, а лишь сильнее притягивает. Мальчику сложно сопротивляться и он сам чувствует, что попадает в незримую ловушку. По имени – Гарри. — Ты кажешься мне ярким, Луи, — Гарри усмехается, когда видит на тонких пальцах шатена кровь от шипов на стебле. Его кожа слишком бледная для лета, но это не мешает ему светиться, как самый яркий луч. Красная капелька движется по пальчику и падает вниз, пока Стайлс заворожен ее плавным скольжением. Луи улыбается так чисто и невинно, что в уголках его голубых глаз появляются морщинки и он смущенно морщит носик. Стайлс сравнивает его морщинки с россыпями звёзд. — Ярким, как солнышко? — Гарри в сотый раз удивляется детской невинности парня и с упоением наблюдает за пятнышком крови на белом лепестке. Словно его вселенная приблизилась к вселенной Луи. Кровь к розам. Стайлс тихо вздыхает и медленно кивает. Луи покрывается румянцем уже второй раз за день и его щёчки начинают гореть, когда их взгляды сталкиваются. Луи гулко сглатывает, все еще пытаясь найти в глазах Гарри хотя бы намёк на лучи солнца в глазах, но натыкается лишь на тёмное пространство, замаскированное глубоким зелёным. — Но ты, эм, я не чувствую, что ты яркий? — это скорее вопрос, чем утверждение. Луи просто не хочется прекращать разговора и обижать Гарри этими словами. Но тот лишь грустно улыбается, пожимая плечами. Стайлс сам не может найти ответа на этот вопрос. Или просто не хочет. Луи понимает, что ответа от кудрявого он не дождётся, поэтому его рука тянется к руке Гарри, которая спокойно лежит на траве между ими двоими. В тот момент, когда маленькие холодные пальчики сжимают в своих большие и тёплые, две вселенных не только встречаются, но и окончательно соединяются. Между ними пролетают искры, которые парни не видят, но чувствуют. Пальцы горят желанием никогда не отпускать чужие, а дыхание у каждого сбивается. Ведь нереально, когда две противоположности рядом. Луи мягко поглаживает большим пальцем костяшки Гарри, когда последний все еще не дышит, боясь нарушить воцарившаюся тишину. Она кажется ему хрупкой нитью, которая может разорваться в любой момент, и тогда Луи исчезнет. — Я могу помочь тебе стать ярким, — шёпот витает в воздухе так же, как и аромат цветов. И Луи не до-конца понимает, что опьяняет его: прикосновения или запах роз? Стайлс усмехается, опуская взгляд в землю. Ему трудно это говорить, Луи кажется ему ребёнком: милым, невинным и чистым. Открывать для него реальность — это тоже самое, что говорить малышу о том, что фей не существует. — Лу, нельзя усовершенствовать одно, не сломав другого, — Луи закатывает глазки, будто пропуская это мимо ушей, но только не «Лу», конечно. — Глупости, Гарри. Позволь хотя бы попробовать? Гарри закусывает губу и поднимает свой неуверенный взгляд на шатена, в глазах которого тлеет огонёк надежды. Он снова смотрит на их руки, так идеально подходящие друг-другу. А потом Стайлс медленно вытаскивает свою ладонь из-под ладошки Томлинсона и тянется за рюкзаком, чтобы вытащить нож. Луи следит за действиями Гарри, когда его грудную клетку сдавливает воздух. В висках начинает пульсировать кровь, ударяя по стенкам головы. Неприятное чувство зарождается снизу живота, заменяя собой тёплое и нежное. Гарри откидывает кудри с глаз и вытаскивает блестящее лезвие из чёрного чехла. Он исподлобья наблюдает за шатеном, чей кадык тяжело двигается. Стайлс понимает, что Луи начинает пугаться, и тогда он поднимает глаза, в упор смотря на Томлинсона. Пальчики шатена сжимают стебель розы и она ломается пополам, разнося по-почти пустому парку скрипящий звук. Лу кажется, что скрипит его сердце. Гарри приближается к Луи и чувствует, что тот совсем не дышит, поэтому шёпотом хрипит: — Дыши, Луи, — после чего на лбу Томлинсона оставляет нежный поцелуй, задерживаясь намного дольше, чем нужно. В тот день Гарри не разрезает податливую плоть, проводя острым лезвием по телу жертвы. Не создаёт искусства и не делает вечную улыбку на чужом лице. Не слушает криков, рваных хрипов или истерики. Он лишь слышит мягкий выдох за спиной, когда срезает белую розу для невинного шатена.