другой

В этот раз ей не повезло. Небесная бронза, хоть и успешно действует на адских гончих и дракониц, против стаи вервольфов не поможет никак. Не в этом металле их слабость. Бесполезный нож валяется в паре футов от неё; попробовать дотянуться можно, но такие раны на оборотнях как на собаках заживают, а серебра у девушки нет. Аннабет стоило подумать об этом прежде, чем соваться в гнездо. Только корить себя поздно — её уже в угол загнали и вот-вот на части порвут. Может, оно и к лучшему. Убегать от самой себя надоело страшно. Хотя, конечно, встретить смерть в зубах очередного монстра из тёмной подворотни на окраине какого-то захолустья хотелось мало. Свет фар на мгновение ослепляет, а дальше всё происходит так быстро, что она и сообразить не успевает, что спасают её. Эхо выстрелов отдаёт в ушах, Аннабет по стене сползает без сил, блуждающим взглядом своих спасителей рассматривая. Темнота не позволяет увидеть что-то, кроме трёх мужских силуэтов, но ей и этого пока достаточно. Троица действует чётко, слаженно, будто всю жизнь оборотней отстреливает. — Эй, ты как, цела? — чужой голос звучит словно сквозь вату. Аннабет он знаком слишком, она кивает и жмурится до искр в глазах, списывая всё на ушибленную в схватке голову, но веки поднимать не спешит. Страшно. Непонятно даже, что страшнее: угадать или ошибиться. Чьи-то руки за плечи поднимают её с асфальта, та и не сопротивляется. — Кажется, её не укусили, — констатирует незнакомый знакомец, похоже, уже бегло Аннабет осмотрев. — Потрепали знатно, но укусов нет. — Вот и чудненько, — отвечает второй. — Приберём, и можно ехать. — Надо отвезти её в больницу, — встревает третий. Только этого не хватало. — Не надо в больницу! — Аннабет глаза распахивает, из захвата вырываясь. — Я в поряд... Слова комом застревают в горле, когда в свете фар чужой машины мелькает лицо поднявшего её человека. Быть того не может. Он умер почти два года назад. У неё на руках умер. И всё же это он, вне всяких сомнений. Совсем такой же, каким был. Только шрама нет. — Люк? — выдыхает она, едва сухими губами шевеля. В голубых глазах — ни намёка на узнавание, и от этого становится страшнее, чем от осознания, что тебя вот-вот загрызут оборотни. Сердце удар пропускает в глухой тишине. — Похоже, ты обозналась, — осторожно предполагает он. — Меня зовут Адам.