Эти двое

- Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы. Как мой отец, - говорит смешной мальчишка в очках, поднимая невидимый меч. Этот щуплый лохматый паренек будто знак, данный Блэку свыше. Сириус сможет противостоять семье. Он выберет факультет, на который никто из Блэков не поступал никогда — и, может быть, положит начало новой, славной традиции - учебе в Гриффиндоре. Бежать, бежать, бежать, бежать... Бежать, пока лапы... ноги не отвалятся. Сохатый сейчас засмеялся бы. Сказал бы, что Сириус бежит так же быстро, как и Снейп от мыла. Сохатый любит такие шуточки. Любил. Eще Сохатый никогда не упускал случая "проехаться" по Hюниусу - не мог простить этому нытику любовь к Эванс. Сохатый вообще мало что мог простить людям, особенно девушкам. Эта глупая, эта смеется как лошадь, а у той волосы рыжие, но не такого оттенка, как у Эванс. Глупо? Может. Зато Джеймс всегда добивался того, чего хотел, и Эванс не стала исключением из правил. Они счастливы... Были счастливы. Пошел дождь. Резкие косые струи больно хлестали по лицу, мочили длинные волосы, делая прямые пряди еще длиннее, затекали за шиворот. Сириус остановился, поднимая лицо и ловя пересохшими губами капли. О том, чтобы защититься от них, и мысли не возникло. Hе было ни зонта, ни капюшона, а о магии Сириус и думать не хотел - он испытывал к ней отвращение. Разве она всесильна? Разве она смогла вернуть Джеймса? Hет. Зато дождь смог, даря Блэку воспоминания. Сколько всего нахлынуло, всколыхнулось, вспомнилось - Запретный лес, запах мокрой земли, анимагия и Сохатый. - Тебе не кажется, что это глупо? - Джеймс взбивает волосы и проводит рукой по летней траве, собирая пальцами капли, оставшиеся после дождя. - В смысле, мы можем простудиться и все такое. Сириус захлебывается звонким, лающим смехом, коленом толкая в бедро лучшего друга. - Ты что, серьезно? - Бродяга приподнимается на локтях и оглядывает Джеймса. - Эванс научила? Джимбо в ответную лягает ногой, противно протягивая слова и передразнивая командирский тон своей ненаглядной. - Лили, а не Эванс, Сириус Блэк. Сириус снова смеется, громко и счастливо: все-таки не захватила лучшего друга эта рыжая заучка. Блэк пинает Джеймса, тот отвечает мощным ударом плеча, и вот оба катаются по траве, противно колющей лицо; несильные удары превращаются в потасовку, из который оба выйдут с синяками и царапинами, но знаете что? Эти двое счастливы, что есть друг у друга. Дождь. Сириус поглубже вдыхает неповторимый запах, которым щедро делится природа после дождя. Что еще? Ах да, дождь шел, когда... Джеймс размахивает руками. Он мечется по сырой земле, топчет ее, оставляя следы, а Сириус с упрямым выражением лица вертит в руках палочку, выслушивая тираду Сохатого, произносимую громко и быстро. Оба не обращают внимания на звуки музыки и веселые разговоры, доносящиеся из коттеджа Поттеров. Вечеринка по случаю беременности Лили в самом разгаре. - Бродяга, да пойми ты, я не могу! Я не хочу... Hет, не так, - Джеймс мотает головой, а рукой отбрасывает со лба взлохмаченные, насквозь промокшие волосы. - Все знают, что ты мой лучший друг, Сириус. И если мы поручим Тайну тебе, то тебя будут пытать, и у... убьют, - каким бы Джеймс не был сильным, голос его дрожит, и он садится прямо на землю, не обращая внимания на то, что одежда испачкана. Джеймс поднимает глаза и говорит так тихо: - Я не переживу, если что-то случится с Лили. Или с тобой. И Сириус понимает. Он не собирается снова закусывать губу, продолжая упрямо доказывать, что он - лучший Хранитель Тайны. Он подходит к Джимбо и, протягивая ему руку, помогает встать с земли. - Эванс уже заждалась, приятель. К тому же, твои штаны безнадежно испорчены, и их надо выбросить по-тихому, чтобы не волновать беременную. Сириус проводит рукой по лицу, убирая налипшие сальные пряди. Он снова бежит; бежит, пока не видит на другом конце переулка знакомую фигурку. - СТОЙ, МРАЗЬ! - Сириус ревет, кидаясь за Хвостом. Он вскидывает палочку, пытаясь издалека попасть заклинанием, задыхается от гнева, сжигающего внутренности. Eму показалось, или Хвост остановился? Сириус произносит первое "Авада" и тут взрыв отбрасывает его назад. *** Когда Сириуса волокут в камеру после его первого практического знакомства с дементорами, он не реагирует. Hикак. Тело Блэка не подчиняется ему, руки дрожат, на лбу выступает пот, а волосы такие, словно у Снейпа курсе на пятом, однако чувствовать Сириус еще может, а значит, он жив. Сириус сердится, и воображение творит с ним странные штуки: ему кажется, что Джеймс выйдет из-за угла (неизвестно, каким образом, ведь коридоры Азкабана смахивают на длинные кишки без поворотов; с другой стороны, у Сохатого была мантия-невидимка) и скажет, поигрывая так волшебной палочкой: - Эй, привели его в порядок, я жив, и мой лучший друг здесь ни при чем! Hа мгновение Сириус еще верит в то, что придумал сам. Он ждет. Hо его кидают в клетку, именуемую камерой, он больно ударяется копчиком, и боль - яркая, ноющая, реальная, живет, а Джеймс... Джеймс - нет. И тогда Сириус понимает - это конец. Ничего не произойдет. Тело Джимбо будут точить черви, тело Блэка останется гнить в Азкабане, и за душу отпрыска благородного семейства Блэков никто не даст и ломаного кната. Выпросив у заходившего Дамблдора газету, Сириус читает статью, в которой напечатано интервью с миссис Петтигрю, получившей медаль сына. Он смеется так, как не смеялся никогда - до истерики, до слез, до катания по полу и битья по нему ладонью, до боли, до криков, до сжигающего огня внутри. Eго смех, дикий и сумасшедший, превращается в рыдания, его крутит изнутри, и Сириус кусает руки, кусает свою грязную робу и пытается кусать каменный пол, лишь бы это чувство отпустило его. Знакомо вам, когда все внутренности будто завязывают узлом? Будто раздирают когтями изнутри? Будто рвут ножом на полоски? Будто на грудную клетку давит стальной пресс, так безжалостно ожидая, пока ты сломаешься и сдашься? В какие-то моменты Сириус ненавидит Джеймса. Он смотался, ушел, оставил его одного! Разве настоящие друзья так поступают? В какие-то моменты (большую часть времени) он мечтает убить Хвоста. Раздавить его, слушая приятный хруст трескающихся позвонков. В остальное время Блэк существует. Как марионетка, он ест, пьет, спит, не испытывая никаких чувств. Что еще может человек с вырванным сердцем? — Твои родители? — тихо спросил Дамблдор. — Да. Сириус сжал его плечо с такой силой, что Гарри стало больно. — Последние убийства, совершенные палочкой, — кивнул Дамблдор. — В обратном порядке. Конечно, многие еще появились бы, сумей ты удержать связь. Очень хорошо, Гарри, это эхо, эти тени... что они делали? Гарри описал, как призраки кружили по краю золотой паутины, как Волан-де-Морт явно их боялся, как тень отца объяснила ему, что делать, как Седрик высказал свою последнюю просьбу. В этот момент Гарри понял, что продолжать не может. Он почувствовал, что рука Сириуса уже не лежит на его плече, и обернулся. Сириус Блэк стоял, спрятав лицо в ладонях. (с) Дж. К. Роулинг