Одно чудо на всю жизнь(с)

Одно чудо на всю жизнь. Ни больше, ни меньше. Одно в руки – в дрожащие ладони с холодными длинными аристократическими пальцами. Или в маленькие ладошки, всегда теплые невзирая на время года, или состояние души. Когда это случиться не знает никто: чудо на то и чудо. Оно не звонит, чтобы предупредить, не стучится в дверь, проверяя дома ли ты – его счастливый обладатель. Оно может нагнать тебя по дороге в школу или на работу, в, казалось бы, самый обыкновенный день. Или ворваться в твою жизнь, изменив в ней все в одночасье. Чудо это чудо. Иногда и не поймешь сразу, что произошло. Могут меняться года, люди, моральные ценности, чувства, души, порядки, законы, города, истории, жизни, поколения… Но правило незыблемо: одно чудо на всю жизнь. Вы можете спорить до потери голоса, до скончания века, что это не так. Но вы окажетесь неправы. Чудо одно – просто люди не всегда это замечают. Так не заметил и он. Прошел мимо, весело улыбнулся безликой толпе. А девушка с зелеными колдовскими глазами лишь поправила волосы, и вырвалась из этой самой толпы, недоумевая, как вообще попала сюда. Она ушла домой, а чудо кралось вслед за ней, по пути высматривая что-то. Или – кого-то. Судьба сводила их не раз, и не два. Она терпеливо сталкивала их буквально нос к носу день за днем, а они – глупые! – не замечали этого. Время утекало сквозь пальцы, словно песок, а Судьба терпеливо ждала. Ждало чудо, свернувшись пушистым клубком у нее на коленях. А те, кому оно предназначалось, словно впервые увидели друг друга в серой, скучной, обыденной толпе в самый обыкновенный осенний день. Небо отражалось в лужах – огромное бездонное голубое небо, — а на дне ее глаз плескалось удивление. …-Ха-я-то, — произносит он нараспев, словно пробует ее имя на вкус, довольно улыбается. Это довольно неожиданно: очень долго быть рядом и не замечать друг друга. – Ха-я-то. Она шипит, словно рассерженная кошка, и вырывает только что отнятую у нее пачку сигарет из его рук. Такеши тихо смеется, но внимательно наблюдает за ней. Все это похоже на сон, и он боится, что вот-вот проснется. Она бледная, совершенно не загоревшая на летних каникулах («Сгораю быстро», — небрежно отвечает девушка на заданный вопрос, и достает сигарету), сквозь тонкую кожу видны синеватые венки. От нее пахнет дымом, и порохом, и она не смотрит на него с обожанием, которое, порой, граничит с безумием. Они в кабинете одни, и это почему-то радует. Школа словно спит – до завтра. Завтра все повторится с начала: первым ее порог переступит Хибари Кея, потом – уже все остальные. Тсуна как обычно придет одним из последних, и они с Хаято долго будут ждать его у ворот. Гокудера будет курить, нервничая: не случилось ли что-нибудь с ее обожаемым Десятым? А он будет улыбаться, смотря на нее: теплую, знакомую, родную. А пока – школа спит. Сейчас в здание от силы человек десять: Дисциплинарный комитет, и они. -Ладно, давай уже дежурить, — наконец, бурчит Хаято, и выкидывает бычок в открытое окно. – Тащи воду, бейсбольный придурок, меня еще Джудайме ждет, а тут еще.... К своему прозвищу он уже привык, и это уже не цепляет. Но ее неосторожное «меня еще Джудайме ждет» режет по сердцу, и руки сами сжимаются в кулаки. Чудо – маленький пушистый кот, свернувшийся клубком на коленях Судьбы, — поднимает голову и открывает глаза. Кажется, его время пришло? Их разделяет пять шагов. Пять шагов, четыреста сантиметров, два удара сердца. Он хватает ее за локоть – осторожно, боясь навредить, — и разворачивает к себе. В карих глазах есть что-то такое, что заставляет ее замереть, застыть, оборвать фразу на полуслове. И это впервые, и это сбивает с толку. А земля уходит из под ног, когда он прижимает ее к себе и целует: жадно, жарко. У нее губы с привкусом сигарет. И румянец на щеках ярко-алыми пятнами. -Бейсбо…, — каким-то потерянным голосом начинает Хаято, но ее опять обрывают на полуслове – целуют. И так долго – поцелуй за поцелуем. До головокружения, до припухших губ. И, черт, теперь он готов к тому, что его ждет пробуждение от, как ему кажется, сна. Но ничего не происходит. Хаято – сбитая с толку, удивленная и смущенная, — стоит перед ним. И робкая надежда расцветает в душе под теплыми лучами осеннего солнца. Он протягивает ей руку, и, к его удивлению, Гокудера переплетает его пальцы со своими… Меняются все и всё, но незыблемым остается одно правило: одно чудо на всю жизнь. Одно – ни больше, ни меньше. Когда оно приходит? Никто не знает, и, даже, не всегда сразу поймет, что оно пришло. Хоть и одно. Рядом. Одно – на всю жизнь.