Мечта, которая сбылась

Неисчислимы пути, которыми правители уходят в мир иной. Кто погибает в бою, кто от изнурительной болезни, кто от руки заговорщиков, пронзённый кинжалом или задушенный офицерским шарфом, кто на плахе, кто вкушает на пиру отравленное питьё или, предпочтя смерть позору плена, сам принимает яд. Были в истории и такие короли, которые умирали не от болезни и не от старости, а по причине несчастного случая, нежданного и подчас нелепого. Так и произошло с Карлом Восьмым. Седьмого апреля тысяча четыреста девяносто восьмого года он вместе с супругой, Анной Бретонской, прогуливался по галерее замка Амбуаз, постоянно им перестраиваемого на свой вкус. Залюбовавшись живописным пейзажем, открывшимся обзору, и желая показать королеве то, что столь восхитило его, несчастный не преклонил голову, минуя низкую арочную дверь, и стукнулся о притолоку. Удар вышел такой силы, что король, и без того подорвавший здоровье, впал в кому и скончался через девять часов, в возрасте двадцати восьми лет. Случай этот стал притчей во языцех и вспоминался всякий раз, стоило кому-нибудь нечаянно ушибиться о дверной косяк. Наследников у Карла не осталось. Именно тогда на сиятельном небосводе и взошла звезда Людовика Орлеанского, ждавшего своего часа пятнадцать лет, претерпевшего и изгнание, и заточение. Он принял страну с казной, опустошённой захватническими походами, и, стремясь удержать герцогство Бретань под властью Франции, женился на вдове почившего короля. С первой женой, хромой и некрасивой, но доброй и благочестивой Жанной Людовик добился развода по причине того, что брак бесплоден. Союз его с Анной Бретонской вышел куда более продуктивным. По иронии судьбы, надо сказать, вторая супруга его тоже чуть заметно прихрамывала, скрывая сей недостаток при помощи высокого каблука на более короткой ноге. Взойдя на престол, Людовик Двенадцатый простил всех своих врагов, заявив во всеуслышание: «Король Франции забыл обиды герцога Орлеанского». Ни слова эти, ни происходящие перемены не волновали Арно дю Мулен, поскольку помыслы его занимало лишь то, что обычно увлекает молодого человека двенадцати лет от роду, от природы весёлого и подвижного, как шарик ртути. Однако отец его, всегда сдержанный и суровый, чему-то обрадовался и шептался с матерью за закрытой дверью спальни. Арно дю Мулен, хоть и родился в Бретани, в городе Сен-Мало на побережье Ла-Манша, всё-таки не считал себя коренным бретонцем. Мальчишка знал, что отец и мать его прибыли в Сен-Мало много лет назад, но, сколько он ни упрашивал, родители так и не открыли, кто они и откуда пришли. А сын чуял, что за всем этим кроется некая тайна. Он смутно помнил учёную козочку, жившую прежде в их доме. Мать, укачивая его в раннем детстве, рассказывала о дальних странствиях и людях, всюду гонимых и ценящих волю на вес золота. Озорной нрав, оливковый оттенок кожи и зелёные глаза Арно унаследовал от матери, а поджарое телосложение, ястребиный взгляд, тонко очерченные линии лица и невысокий рост — от отца. Жеан и Агнеса дю Мулен представляли собою любопытную и вызывающую зависть пару. Муж, уважаемый в городе адвокат, неизменно сохранял гордую осанку, голову нёс высоко, в чёрных волосах его сверкали серебряные нити. Жена отличалась броской южной красотой, охотно и часто улыбалась, напевала на неведомом языке. Арно подмечал трепетность их отношений, умение во всём достичь согласия и сохранить друг к другу неугасающий интерес. Отец никогда не баловал его и сдерживался в проявлении нежностей, попрекая жену в излишнем потакании капризам их единственного чада — и это, пожалуй, был единственный пример расхождения их мнений. В старину говорили: возьмите самое запутанное дело, отдайте его грамотным юристам: тогда они, как бульдоги, вцепятся в него, и разберутся, и распутают. Арно справедливо считал, что отец его принадлежал как раз к таким юристам и мог бы достичь многого, раскрыв способности в полной мере. Однако отец не стремился к богатству и славе, довольствуясь скромной платой за свои услуги. Однажды сын прямо спросил о причинах этой скромности, а господин дю Мулен, печально усмехнувшись, ответил: — Я добирался до вершин могущества, мальчик мой, и могу сказать вам только одно: чем выше сидишь, тем больнее падать! За его признанием тоже крылась загадка. Арно не надеялся когда-либо раскрыть её. Однажды, вернувшись домой раньше обычного, он снова услышал, как родители о чём-то совещались. Арно не имел привычки подслушивать, и хотел было уйти, когда отец неожиданно назвал мать Эсмеральдой. Это так заинтересовало мальчишку, что он приник ухом к двери спальни, но, к великому разочарованию, голоса стихли. Юнец, сгорая от любопытства, не покидал поста в надежде узнать ещё что-нибудь, приоткрывающее завесу над прошлым четы дю Мулен. Тогда-то и выяснилось, насколько плохо сын изучил своего отца и, в частности, его умение по-кошачьи бесшумно подкрадываться. Дверь отворилась вовнутрь, Арно, не удержав равновесия, растянулся на полу под ногами Жеана. — Вот, значит, как, молодой человек? Постигли неблагодарную долю шпиона? — проворчал отец, глядя на красного от стыда отпрыска. — И много ли вам удалось услышать? — Совсем ничего! — буркнул Арно, поднимаясь и отряхивая колени. — Но, сказать по чести, очень хотел бы узнать, что вы от меня столько лет скрываете и почему называете маму Эсмеральдой. — Рано или поздно, он всё равно узнал бы, Жеан, — вступилась мать. — Пора рассказать ему. Он достаточно взрослый. — Похоже, вы сговорились против меня, — вздёрнул бровь отец. — Впрочем, и в самом деле пора. Пойдём со мной, мальчик мой, я поведаю тебе о том, как один недостойный обрёл чистейшей воды изумруд.