***
Они собираются на детской площадке после пяти вечера и сразу же занимают пару качелей и целую скамейку, потому что Ренджуну обязательно надо вытянуть свои и без того длинные (еще и до безобразия худые) ноги, закинуть их на бедра Джено и начать улыбаться невзначай, чтобы получить ответный смешок и полный нежности взгляд. Минхён смеётся и кличет парочку «бессовестными совратителями», ведь дети, стоящие рядом с парнями, смотрят на них неоднозначно, кричат родителям и что-то упорно обсуждают в пол-голоса между собой. — Правда или действие? — предлагает Донхёк, уютно располагаясь на уже маленьких для его задницы (с магнитом на приключения) качелях, и смотрит искоса на Минхёна, который назло лазает в галерее своего айфона и ищет что-то, что сможет на секунду отвлечь его от ненужных мыслей. И это, естественно, фотографии Донхёка. Джено усмехается и кладет свою ладонь поверх тощих ренджуновых коленок, улыбаясь ещё шире: — окей, начинаем с пенсионеров нашей компании. Минхён смотрит на него исподлобья и блокирует телефон, убирая в карман узких джинс. Он оглядывает всех и думает о чём-то своем перед тем как ответить: действие. Ренджун осматривает детскую площадку и кусает подушечку большого пальца, борясь с улыбкой, а потом поднимает вверх указательный палец и восклицает: — С тебя три пачки чипсов. Платишь ты — едим мы. — С крабом? — без доли сарказма откликается Минхён и шарит в задних карманах, ища хотя бы пару отставших купюр, которые мать ему дала со словами расходовать правильно и не тратить на лишнее! — Мне с луком, — откликается Донхёк и Минхён мысленно бьёт себя по лбу, потому что, блять, как он мог забыть любимый вкус чипсов этого идиота? Минхён ведёт немного затекшими плечами и поднимается с качель, осматриваясь по сторонам и подмечая, что за ними так и продолжают следить какие-то маленькие дети, (на вид им не больше семи) извечно показывающие пальцем то на Донхёка с его вырвиглазно-красными волосами, то на Ренджуна, чьи пряди на пару тонов светлее донхёковых. Джено напоминает, что у Марка на поход в магазин есть от силы семь минут и что отпустят его туда определенно без телефона, поэтому Минхён еще раз проверяет пароль и блокирует телефон, кидая его в руки Ренджуна, потому что ему точно безопаснее. Уходить приходится подгоняемым пинками разъярённого (голодного) Джено и свистом Ренджуна, который просит прикупить ему клубничный чупа-чупс и жестяную банку спрайта, на что Минхён с огромным уважением показывает средний палец и бежит по тротуару в сторону круглосуточного магазинчика. За ним смотрят до самого поворота, пока силуэт не исчезает за новостройкой; Ренджун поворачивает голову и теперь уже смотрит на Донхёка — глаза в глаза: — Теперь ты, малыш нашей компании, — Джено откровенно смеется, замечая, как на лице вечно уверенного в себе «малыша» проскальзывает жгучее недовольство. Донхёк кидает попавшуюся под руку формочку из детской песочницы (на самом деле Донхёк целился прямо в голову, но его природная криворукость решила запустить игрушку в растущее позади скамьи дерево). Под все тот же заливистый смех парочки на этой самой скамейке парень выбирает действие. — Поцелуешь Минхёна? — и за эти слова Ренджун получает по руке уже от Джено, который даже шепчет стоящему совсем рядом Донхёку еле слышное прости. Ренджун искренне не понимает, почему его недо-парень сейчас так зол на него: хватает его ладони и сжимает костяшки, наклоняется к уху и шипит, что тот «лезет не в свое дело». — Без проблем, — перебивает их Донхёк и сует немного вспотевшие (от жары, правда) ладони в карманы укороченных джинс, — нет, правда, без проблем. И теперь замирает уже Ренджун, потому что он, вообще-то, озабоченный шиппер не скрывающих ничего маркхёков! Минхён приходит спустя минут семь, не больше, притаскивает с собой еще и шоколадку, но оставляет её у себя, поэтому остальные даже и не спрашивают; Джено выхватывает пачку чипсов первым и благодарит за то, что взял большую упаковку. Стоящий чуть в стороне Донхёк ждёт, когда и ему в руки прилетят чипсы, но Минхён лишь подзывает его к скамейке и предлагает сесть, о чёрт, к нему на колени. У Донхёка есть минута, чтобы выполнить действие. « — Интересно, а просто поцелуй, типа, прижаться губами к губам и всё? Или же с языком там, чтобы подольше?» — крутится в голове у младшего, пока он пытается сосредоточиться на шуршащем пакете в руках и чужих пальцах, что выхватывают этот шуршащий пакет из ладоней и открывают прямо на глазах. А ещё шепот Минхёна сзади и такое излюбленное: — ты идиот — ничего не меняется. Нога Ренджуна настойчиво пихает донхёков кроссовок, напоминая, что время, вообще-то, идёт. Не найдя ничего лучше, как прямо сейчас подарить Минхёну смазанный поцелуй, Донхёк поворачивается и снова, мать его, снова замирает, потому что губы Минхёна — немного жирные, в крошках от крабовых чипсов, а теперь еще и влажные, ведь язык настойчиво скользит по трещинкам, собирая такой ненавистный младшему крабовый вкус. Донхёк считает до пяти и целует: легко, почти невесомо, потому что он действительно ненавидит крабовые чипсы, а вкус губ Минхёна сейчас буквально пропитан ими. Ему почти незамедлительно отвечают, поддевая верхнюю губу своими и оба приоткрывают рты, дабы словить пару лёгких касаний языком, но их прерывает щелчок камеры. Ренджун просто не мог не сделать такое прекрасное фото. И замирают все четверо: Донхёк на коленях Минхёна и их губы — все ещё слитые в поцелуе; Ренджун и его длинные ноги на бедрах шокированного (от части) Джено. Даже дети, стоящие рядом, замирают тоже. — Мне, наверное, стоило сыграть натурала, да? — с немного отчаянной улыбкой на лице отзывается Минхён и крутит в кармане ветровки ключи от квартиры, потому что легкий звон брелка немного успокаивает колотящееся сердце внутри, а бедра Донхёка снова непроизвольно близко к его паху — всё сводит с ума окончательно. — Вам не надоело прятаться? — Джено, слегка нахмурив свои темные брови, смотрит прямиком на замеревшего вновь Минхёна и Донхёка, который даже не может выдавить из себя хотя бы одно колкое оправдание. — Скажете, может быть, в каких, вы двое, отношениях? — Я люблю фотографировать голого Донхёка. А Донхёк любит позировать перед камерой — всё просто. — Минхён жмет плечами и смотрит на Джено как-то слишком спокойно, а вовсе не как парень, признавшийся, что в свои неполные семнадцать любит смотреть на обнажённого лучшего друга и делать снимки с этим самым другом — типичный подросток двадцать первого века, не правда ли? «Нет, на самом деле, ничего простого тут нет», — думает Донхёк и скрывает свое пиздецки красное лицо в высокой горловине всё того же любимого растянутого вязаного свитера. На улице холодно — уже осень. В душе жарко — наверное, уже любовь. — Поговорим о твоем телефоне, Минхён?***
Смазанная фотография от четвертого октября. — И что это было? — у Донхёка голос немного дрожит, но он держится спокойно, пока под его руками не мнутся слишком бережно застеленные матерью хлопковые простыни, а Минхён не произносит такое роковое: — Это была любовь. А сейчас — страсть, — коснись Минхён чуть ниже до безобразия открытой шеи, то Донхёк сдохнет прямо здесь, без молитвы и каких-либо слов. На языке лишь немые стоны и такое глубокое хён. Минхён раздевает его неспешно, щурится, когда свет от жужжащей настольной лампы слепит глаза и, наверное, он бы уже давно сдох, потому что Донхёк сейчас смущённо улыбается и так курьёзно сводит свои немного полные ноги вместе, шепча себе под нос: — Марк, я не могу так больше, — Минхён нарочито касается его там, где особенно приятно; там, где им еще рано, но они себе позволяют: пальцами на груди рисует апокалипсис, а губы на шее лишают дыхания. — Всего лишь шесть фотографий, Хэчан. И я отсосу тебе. — Донхёк давится воздухом и шепчет под нос небезызвестную молитву, потому что Марк целует чуть выше эластичной кромки фирменного белья, а рукой шарит в своем новеньком айфоне, ища через селфи камеру более подходящий ракурс, — и плевать, что чертовски неудобно. — Сядь у изголовья. Донхёка не держат даже чужие руки, потому что он валится на простыни и тихо стонет, когда чувствительная головка раскрывается из-за трения с простынями; кажется, что еще одна фрикция и Донхёк позорно кончит. Минхён пытается сделать серию фотографий, когда они мокро целуются, но телефон падает вместе с ним самим на простыни и прекращает снимать в момент короткого стона Донхёка и чужих пухлых губ на груди — почти рядом с бьющимся сердцем. Оба считают до десяти перед тем как слиться в мокром поцелуе с языками и сплести пальцы прямо рядом с так неуклюже включенной камерой. Марк также решает, что отсосать на видео у него получится получше. Селфи со снежинками на носу от пятнадцатого декабря. Минхён предлагает, наверное, невозможное — поцеловаться на балконе будучи абсолютно голыми. На него тогда с таким неясным выражением лица смотрит Донхёк, что начинает казаться: еще секунду и он точно повертит пальцем виска, сказав, что его бойфренд — полный дебил. Руки Марка жутко холодные и невозможно грубые на ощупь, когда касаются чужих пальцев, переплетая. Они всё же заходят на балкон и почти сразу же целуются — бедро Хэчана страдает также быстро, потому что ледяная корка слишком сильно холодит его извечно теплую и очень чувствительную кожу. Минутой позже они всё же привыкают к холоду на балконе и неуклюже пытаются раздеться, вечно стукаясь зубами (скорее от холода) во время поцелуя, и прикладывают немало усилий, чтобы согреть друг друга и не разорвать при этом уютные донельзя объятия, потому что холодно; холодно без Марка, руки которого так мягко гладят бедра, сжимают ягодицы и не дают слиться с ледяной плиткой на балконе, а его теплый язык ласкает нёбо и скользит по покрасневшим щекам; холодно без Хэчана и его извечных смешков во время щекочущих поцелуев в шею и рук поверх собственного возбуждения. Они дарят друг другу немного больше, чем просто удовольствие. — Моя мама вернется через полчаса, — напоминает Донхёк и стукается головой об окно; он тихо шипит, когда Марк снова достает телефон и быстро фотографирует их переплетенные пальцы, а следом оставленные на смуглой шее засосы и парочку смазанных поцелуев — снова на селфи камеру. — Давай откроем окно? — предлагает Марк и уже было тянется к ручке, но Хэчан снова не держит при себе зубы и болезненно кусает выступающие ключицы. — Эй, ты чего? — Совсем с дубу рухнул? На улице холодина, — он пытается указать на термометр, висящий за стеклом, но его даже не слушают: Минхён открывает окно и ловит лицом ледяной зимний ветер, а вместе с ним и пару снежинок на лице и немного — в кудрявых волосах. Хэчан замирает, когда видит искрящуюся улыбку на лице старшего: он тянется и целует кончик носа, чувствуя, как капли со снежинок оседают на его языке, тут же стекая вниз — к горлу. Хэчан также улыбается, когда Марк кричит в открытое окно, что: Ли Донхёк, я люблю тебя, но ты самый настоящий долбаёб. Live фотография Донхёка и Марка на кораблике с детской площадки аки «Титаник» от двадцать первого февраля У Джено уже отмерзают руки, когда Донхёк только-только залезает на мыс корабля на их излюбленной детской площадке и тянет за собой не сопротивляющегося Ренджуна, ноги которого заплетаются еще на ступеньках, а тот, в свою очередь, толкается на этих самых ступеньках с уставшим до безобразия Минхёном. У последнего вчера вечером был важный матч с соседской командой по волейболу, а еще ночью Донхёку приспичило поболтать по скайпу и обсудить выход новой части какого-то хоррора, поэтому выспаться Минхён, увы, не смог вообще. — А можно поживее? — уже ругается на них Джено и готов кинуть в каждого из них по пустой стеклянной бутылке пива, что валяются у урны неподалеку, но искренне сдерживается, потому что спустя минуты двое друзья хоть как-то, но оказываются на вершине игровой площадки. — И вы залезли туда, чтобы сфоткаться, типа Джек и Роза? Вы серьезно, блять? — Да, мы серьезно, — кричит ему Донхёк и показывает ответный фак на беспричинный поток мата со стороны всё того же разъярённого Джено, — а теперь заткнись и фоткай нас! Донхёк бьёт подошвой ботинка по ледяной корке рядом с мысом корабля и тянет на себя Ренджуна, что-то говоря ему о безобразном лексиконе его парня и о том, что они, вообще-то, на детской площадке и тут полно противных мамашек, которым и повода не надо, чтобы накричать на них в ответ. Стоящий позади Минхён еле держится на ногах и хватается рукой за ледяной поручень, тут же ворча об отвратительной февральской погоде. Джено окончательно выходит из себя, когда руки уже щиплет от холода, а Донхёк так и не выбрал хороший ракурс для его совместной фотографии с Минхёном: — Ладно, хорошо, давай я буду Розой, — уже вздыхает тихо Донхёк и становится на мыс корабля под визг Ренджуна, который уже успел спуститься и встать рядом с Джено, тоже вооружившись камерой. Минхён кладет свои замёрзшие руки на талию Донхёка и наклоняется чуть вперед, губами касаясь ледяного уха, так и не спрятанного шапкой. — Наденешь розовый ошейник для меня? Мне кажется, Роза смотрелась бы в нем особенно хорошо. — Договорились, Джек. — и Донхёк смеётся, расправляя руки и подставляя лицо под неугомонный ледяной ветер. Руки Минхёна немного щекочут даже поверх пуховика, но и это почему-то успокаивает. Джено тут же делает пару снимков и чуть ли не роняет телефон на асфальт, потому что руки замерзают окончательно, а Донхёк и Минхён зачем-то целуются на том самом мысу детского корабля. — Пусть он утонет вместе с вами, — кричит Джено и рушится в объятия хихикающего Ренджуна. Фотографии со вспышкой в темном спортивном зале от двенадцатого апреля — Тише, — у Минхёна голос немного дрожит, когда он касается Донхёковых бёдер и тянет форменные шорты вниз вместе с бельём и целует внутреннюю сторону, где кожа особенно чувствительна. — А мне казалось, что ты любишь, когда я немного громче, — смеётся Хэчан и стукается затылком о бетонную стену, стоит Марку зубами подцепить кусочек кожи, где уже как неделю не сходит засос, — думал, я их замазываю? — Нет, — носом он ведет чуть выше и фыркает, стоит чужой руке зарыться в волосы и слегка помассировать затылок, подталкивая чуть ближе, — детка хочет что-то приятное? — Да, папочка. У Хэчана непозволительно звонкий голос, который эхом отдаётся от стен спортивного зала их волейбольной секции и срывается в не щадящих слух Марка стонах: он шепчет что-то о минхёновых губах, когда тот берёт особенно глубоко, а руками сжимает бёдра до синяков, стараясь сосредоточить слух еще и на посторонних шумах за дверью. — Хэчан, прошу, тише, — он отрывается лишь чтобы словить поцелуй и пройтись языком по кадыку и укусить почти рядом с ключицами, где спортивная форма точно-точно не прикрывает. — Лучше не кричать, потому что совсем рядом наш тренер. Донхёк и не понимает, как его своенравная и самовлюбленная натура может так подчиняться, выгибаться и шептать чужое имя слишком интимно. У Марка пальцы длинные и Донхёк хочет когда-нибудь ощутить их внутри, но он решает, что к этому шагу они подойдут позже — может быть, когда Марк перестанет кусаться во время минета, или же когда пройдет паранойя на тупые ренджуновы шутки об импотенции или маленьком члене. Руки Минхёна немного дрожат, когда он открывает камеру на айфоне и фокусирует на лице Хэчана, которое всё такое же загорелое даже в ярких лучах вспышки. Он губами доводит до экстаза, наверное, и себя, поэтому делает фото лишь когда Донхёк отходит от оргазма и улыбается, не смея убрать ладонь с затылка Марка. — Спасибо, папочка. Бесполезная фотография с каплями воды от двадцать пятого июня — И что это за хрень? — Ренджун держит в руках малиновые плавки и искренне не понимает, почему вообще согласился поехать загород с долбанутым на голову Донхёком. Джено сидит на траве и копается в телефоне, хотя, если быть честным, он пытается сдержать поток рвущегося наружу смеха, ведь стоящие в одинаковых плавках маркхёки — пиздец, какая забавная вещь. А вот Ренджун, который пытается запихнуть свои худые ноги в плавки и одновременно светя голой задницей перед ребятами — какой-то по-детски загнанный. — Это челлендж! — кричит Донхёк на всю поляну, где они расположились, а потом шагает босыми ногами по сухой траве и не прекращает говорить. — Слови на своей заднице как можно больше взглядов. — Тебе мало взглядов Минхёна? — без доли сарказма отзывается Джено и поднимается с земли, отряхивает эти самые малиновые плавки от грязи и смотрит, как Ренджун всё же натягивает на себя белье и что-то шипит себе под нос, кажется, на родном китайском. Донхёк больше не краснеет от таких фраз, как раньше, а всего лишь улыбается, как придурок и показывает друзьям дорогу к пляжу и улыбается, когда сзади на него налетает Минхён и почти сшибает с ног на радостях обнимая: — Ты не пил? — спрашивает Донхёк и смеётся, потому что Минхён касается его пальцами боков и щекочет, не прекращая слишком лучезарно улыбаться, что бывает крайне редко (особенно когда все в сборе). — Мы и не брали с собой выпивку, — Ренджун нагоняет ребят и идет почти в ногу с Джено, вечно стукаясь плечом о чужое, потому что дороги ужасно неровные, а ноги у Ренджуна все такие же длинные и растут действительно из жопы, прямо как и руки. — Если только он не бухнул без нас. — Да трезвый я, — Минхён даже дышит в лицо Донхёку, из-за чего тот морщится и ищет в кармане рюкзака мятную жвачку, — и зубы я чистил, вообще-то. Прийти к песчаному берегу у них получается спустя минут, наверное, десять, потому что по пути Ренджун успевает собрать задницей все кочки, Минхён словить пару поцелуев и упасть в траву от не ожидавшего ласк Донхёка, и лишь Джено, идущий позади всех, смог добраться без происшествий (если не считать, что от смеха уронил свой телефон в оставленный кем-то из соседей навоз). Ренджун решает опередить всех ребят и идёт к озеру, расправив руки: — Чёрт, здесь так классно, — у Ренджуна сегодня китайский путается с корейским, поэтому последующие его слова восхищения никто просто не понимает; Донхёк даже требует заткнуть этого нелегального иностранца пинком под зад, но Джено смотрит как-то слишком неоднозначно и Донхёк затыкается, прижимаясь теперь уже к Минхёну. — Предлагаю поплавать, — уже на корейском говорит Ренджун и поворачивается к ребятам лицом, ослепляя лица всех своей пиздецки яркой улыбкой. Джено улыбается в ответ и зачесывает волосы назад, толкая парней в воду. Становится смешно, когда Донхёк начинает материться на Ренджуна и его длинные ноги, похоже, отбившие младшему яйца, а Минхён и вовсе решает, что даже без алкоголя их компании и так достаточно дебилизма. — Ты целовался под водой? — вдруг спрашивает Донхёк и тянет Минхёна чуть подальше от берега. Его руки касаются чужого торса, гладят легкий рельеф мышц, так и норовя нырнуть за резинку плавок, но Минхён лишь отвечает нет и тащит Донхёка еще дальше. У обоих дебильные улыбки на лицах и переплетенные пальцы под водой, а еще колотящиеся сердца, которые не прекращают трепыхать даже когда Джено кричит, что засекает секундомер, а Донхёк тянет руки Минхёна вниз, заставляя набрать в лёгкие побольше воздуха и тут же закрыть глаза. — Может, утонем? — Лучше поцелуемся. Замедленное видео с французским поцелуем от семнадцатого августа Кровать у Донхёка узкая, вообще не удобная для двоих, поэтому Минхён (не)нарочно прижимает парня к стене и льнёт к его губам настойчиво, требовательно и почти грубо, за что тут же получает лёгкий укус нижней губы от перехватившего инициативу Донхёка. Губы у обоих горят от жажды и от нетерпения; не целовались они неделю: Марк летал в Канаду к дальним родственникам и всю неделю Донхёк пытался занять себя хоть чем-то — даже успел прочесть пару книг из списка литературы и понять тему электричества по физике, но он уверен, что и это не на долго. И сейчас, когда Минхён прижимает его к прохладной стене, раздвигает коленкой ноги и тянется за новым поцелуем, Хэчан готов кричать от счастья: — Я скучал, — шепчет он в губы и облизывает свои (заодно и чужие) языком, пытаясь немного раздразнить Марка, — думал, что стану натуралом за время твоего отсутствия. — Ну, не стал же, — Марк гладит рукой возбужденный член и тычется носом в покрасневшую щеку, прикрыв глаза, — я тоже соскучился, придурок. В руках у Минхёна снова телефон и сейчас он пытается поставить его на тумбочку рядом с кроватью, заставляет магическом взмахом руки его стоять, оперевшись на книгу. Он включил запись видео заранее, поэтому сразу льнёт к Донхёку и гладит его лицо неспешно, нежно; их губы соприкасаются, когда Марк ныряет рукой под бельё и сжимает член достаточно сильно, чтобы Хэчан приоткрыл рот и тут же втянул старшего в долгий, влажный поцелуй. У обоих движения немного резкие, быстрые, даже как-то слишком грубые, когда они стукаются зубами в порыве бушующего возбуждения. Марк поднимается на локтях и, оторвавшись от губ, высовывает язык с едкой ухмылкой — Донхёк в ответ обхватывает его губами, слюнявит собственные и приподнимается, дабы схватить с тумбочки телефон и приблизить. Он нарочито медленно вытягивает свой язык, сплетает с чужим и улыбается тоже, потому что руки Марка уже ниже, дрочат ему размеренно. — Будет классно, если мы займёмся сексом на камеру. — Тебе шестнадцать, придурок, — Минхён прекращает целовать и отрывается, чтобы дать младшему щелбан и сесть на колени, возвращая дыхание в норму. — Жадина, — дуется Донхёк и отключает камеру на телефоне. Ненадолго. Коллаж фотографий от четвёртого октября — Сегодня ровно год, — Марк целует чуть ниже ключиц и тычется носом в капли пота у самого кадыка, чтобы затем оставить засос почти у самой скулы и улыбнуться лёгкому недовольству на чужом лице. — С какого момента? — С моего первого минета тебе, — Хэчан ржёт, как придурок и откидывает голову на подушку, стуча кулаком по чужим широким плечам. — Что смешного? — Губки моего любимого Марка, с днём рождения! Ровно год, как вы не девственны, — поборов приступ очередного смеха, Донхёк тянется к чужим губам и тянет осветленные пряди назад, чтобы зубами подцепить нижнюю губу и втянуть Марка в долгий поцелуй. Языком скользит внутрь, чтобы коснуться чужого и начать мягко ласкать его — потерять рассудок проще простого. Хэчан цепляет ладонь Марка и выхватывает из свободной руки телефон, дабы сделать фотографию немного смущённого Минхёна и его собственной руки на покрасневшей до безобразия щеке. — Мне приготовить тортик? — Заткнись, — бросает обиженно Марк и садится на край кровати, дабы потом, расправив руки, звездочкой улечься на чистые простыни. — Кровать твоих предков такая огромная. Хэчан подползает к нему и садится на чужие бедра с едкой улыбкой на лице; он снова делает фотографию Минхёна, только теперь с уже прикрытыми глазами и расслабленной улыбкой. Он роется в скаченных приложениях, пытаясь найти подходящее: настраивает сетку для коллажа, делает собственное селфи и совмещает фотографии, лепя сверху стикеры-сердечки. — Решил побыть девочкой? — смеётся Марк, разглядывая коллаж и оглаживая чужие полные бёдра и острые выпирающие коленки, которыми Донхёк так упорно упирается в матрац, когда снова тянется за поцелуем и шепчет такое любимое: — Для папочки — кем угодно.***
— Минхён, одолжишь свой телефон? — у Джено в голосе насмешка и доля иронии, потому что он точно знает, что Минхён, сидящий на первой парте, готов этим самым телефоном пробить ему череп. А еще Джено смеется, потому что понимает, что у них с Ренджуном тоже есть немного, хотя, может быть, даже чуточку больше запретного. — Возьми мой, — Ренджун абсолютно не понимает намёков, поэтому протягивает ему свой смартфон и искренне удивляется, когда Джено щёлкает его по носу, закатывая глаза. — Эй, ты чего? — В Китае все такие дураки? — Да. Я проверял, — откликается Донхёк, входящий в класс и привлекающий внимание даже девчонок, что сидели на первых партах рядом с Минхёном. На лице у Донхёка улыбка, а на шее десяток засосов с синяками вокруг и даже прокусанная кожа почти у самых ключиц. — А ещё у Минхёна очень прочные губы — даже не потрескались. Последнее он говорит уже вполголоса, когда садится перед Ренджуном и кидает в руки того распечатанную фотографию: — в твою коллекцию. На листе плотной бумаги Минхён показывает свои белоснежные зубы, когда кусает до безобразия смуглую кожу загоревшего за лето Донхёка и улыбается даже с открытым ртом, потому что на языке он точно ощущает чужую кровь. — Я хочу также, — хнычет Ренджун и ударяется лбом о парту, прикрывая глаза. Минхён, всё еще сидящий в начале кабинета, с улыбкой на лице листает галерею, отмечая, что за это лето он снова влюбился в Донхёка, его прекрасные губы, бёдра и тупые до ужаса шутки. Но, в первую очередь, в самого Донхёка, конечно же. А ещё Донхёк офигенно трахается, но это знать вообще не обязательно.