***
Как и большинство Гвардейцев, Йорд служил Лорену в память об Огюсте. Йорд помнил, каково это, стараться кого–то впечатлить: Огюст был золотым воспоминанием, которое никогда не поблекнет; яркой путеводной звездой, угасшей раньше своего времени. Тогда Йорд был моложе, и его навыков хватило бы, чтобы его наняли в охрану для торговых караванов. Огюст видел издалека, как он сражается, и указал на него Капитану народного ополчения. Или, как позже сказал ему Капитан – Принц рекомендовал его. Об этом Йорд не забывал никогда. Работая в столице, Йорд видел Гвардию Принца со стороны – видел ее во времена расцвета, когда тщательно отобранные среди лучших из верхов общества, гвардейцы скакали через ворота, и их нашивки со звездами сияли золотом на ливреях. И Йорд наблюдал, как она меркла и сокращалась после смерти Принца Огюста. Молодые аристократы, собравшиеся под знаменем Принца, покинули его, чтобы следовать за Регентом. Примкнув к Регенту, можно было продвинуться по службе; а новому наследнику – Лорену – было всего тринадцать, он не имел ни влияния, ни интереса к военным делам. Синие с золотым флаги были сняты, знамена со звездами – свернуты и убраны. Два года символ Наследного Принца больше не развевался на ветру. Его заменили красные знамена Регентства, и вскоре с трудом вспоминалось то время, когда упорядоченные ряды солдат во дворце носили на своей груди звезды. Йорд начищал броню в солдатских казармах, когда его прервали резкие шаги обутых в сапоги для верховой езды ног – и вошедший мальчик с таким профилем, который мог заставить мужчину свалиться со стула, со светлыми волосами и слегка прищуренными глазами цвета… – Ваше Высочество, – сказал Йорд, неуклюже приподнимаясь. – Все, кого отобрал мой брат для службы во дворце, ушли служить моему дяде. Почему ты нет? Принцу было пятнадцать лет – в самом разгаре развития, черты его лица утратили детскую мягкость. Его голос сломался и превратился в тенор. Йорд ответил: – Регент брал только лучших. – Если мой брат отметил тебя, значит, ты лучший. – Голубые глаза не мигая смотрели на Йорда. – Я хочу взять тебя в мою Гвардию Принца. – Ваше Высочество, я не тот… – И если ты последуешь за мной, я буду требовать от тебя только лучшего. Справишься с этим? Принц смотрел на него снизу вверх. Йорд чувствовал каждое пятно грязи на своем лице, плохо зашитую прореху на рукаве, каждую изношенную пряжку на своей броне – даже когда, словно со стороны, услышал собственный ответ: – Да. Прибыв с остальными людьми, собранными Принцем, он осознал, чем на самом деле была его гордость от требования Принца: глупостью. Они были отребьем, достойным водиться только с собаками. Йорд фыркнул, когда остальным пришлось вытягивать Гюэта из кровати, а Рочерта окунать в корыто, чтобы тот протрезвел. Он помнил Орланта – здоровяка, которого вышвырнули из народного ополчения два года назад. Потом Йорд увидел, что Гюэт может делать с луком, и как Рочерт управляется с кинжалом. Рочерт оставался трезвым, и Орлант сидел с ним, пока его лихорадило, и потом Йорд обнаружил себя в казарме, делящим с ними похлебку в оловянной миске. – Не думал, что ты чего-то стоишь, не с твоим видом, – сказал ему Орлант. – Без обид. Спустя полгода Йорд проследовал за Принцем на личную внутреннюю тренировочную площадку, повинуясь властному приказу: – Сразись со мной. Йорд вытащил меч, замахнулся – не всерьез. Он не хотел навредить наследнику. Кто знает, что случится со стражником, который разобьет Принцу губу? – Не думал, что вы боец, – сказал Йорд, поднимаясь из опилок несколько минут спустя. В конце концов, он вспомнил, – Ваше Высочество. – Я тренировался. Это было пять лет назад. Йорд не ожидал, что его Принц, теперь двадцатилетний, посмотрит ему в глаза и скажет: – Ты – мой Капитан. Принц крепко сжал его руку, и их взгляды теперь были на одном уровне. Впервые Йорд находился так близко к мальчику, который теперь превратился в юношу. Если не считать тех раз, когда Принц опрокидывал его на опилки на тренировочной арене, а затем протягивал руку, чтобы помочь подняться.***
– Что ты сказал ему? – спросил Орлант, кивнув подбородком в сторону Аймерика. Обессиленный и прихрамывающий, с поблекшими глазами, Аймерик тяжело опустился на грязную землю, прислонясь спиной к стволу древа. Аймерик выкладывался до тех пор, пока едва держался на ногах, выполняя упражнения, разработанные, чтобы выматывать более выносливых, чем Аймерик, бойцов. – Ничего, – ответил Йорд. Упорно работай. Исподволь, но он восхищался этим. Аймерик работал, почти валясь с ног в конце дня, проводя ночи за чисткой брони и снаряжения и первым поднимаясь на тренировки по утрам. Он не увиливал, не жаловался и слушал приказы тех, кто был ниже его по рождению – а в отряде это был любой. – Аристократ в Гвардии Принца? – сказал Гюэт, когда Аймерик присоединился к ним, уставившись на него, как какой-нибудь олух пялился бы на цветок. Йорд ответил: – Брось. Принц хочет, чтобы Аймерик был здесь – так что Аймерик здесь. Какие бы сумасшедшие идеи ни возникали у Принца, им следовало просто подчиняться. Аймерик добрался до того места, где Йорд сидел у огня, спустя две ночи после того как поздравил его со вступлением в чин Капитана. – Я закончил с лошадьми, так что могу сделать еще что-нибудь, если… – Сядь. Йорд бросил на него быстрый взгляд. Аймерик сел. Неуклюже. Он взял кружку дешевого вина, которую передал ему Гюэт. Он почти не говорил. Это стало привычкой – каждый вечер Аймерик чаще всего садился рядом с Йордом у огня. Сперва Йорд чувствовал себя напряженно рядом с ним, с юным аристократом, который сидел молча, когда остальные кричали. Они не разговаривали много, разделенные классовыми и культурными различиями. Иногда Аймерик задавал ему вопросы, и Йорд отвечал. Йорд приглядывал за Аймериком, где мог. Аймерик совершал ошибки, но никогда одну и ту же дважды. Я хочу преуспеть здесь. Когда Йорд давал советы, Аймерик сосредоточенно слушал, и иногда продолжал работать и ночью, тренируясь еще долго после того как все остальные уснут. И это приносило результаты, улучшение было заметным, благодаря твердой настойчивости Аймерика. Возможно, думал Йорд, это было упорство, которое видел в Аймерике Принц, распознав потенциал в его упрямом характере. Стойка Аймерика стала тверже, верховая езда – лучше, и теперь он мог выдержать удар, не падая – по крайней мере, некоторое время. Остальное же время он выглядел так, словно упадет, если его коснется перышко из плюмажа; если сперва вообще сможет подняться. – Лучше трахни его до того, как он растянет себе что-нибудь, – сказал Орлант.***
Они быстро осознали, что Принц заново сформировал свою Гвардию, не советуясь с дядей. Это вызвало шумиху при дворе: маленький Принц ездит в окружении банды головорезов; берет их с собой во дворец; впускает их в свои покои как личную стражу. Простолюдины, носящие звезду Принца? Регенту это не нравилось. Совету это не нравилось. И больше всего это не нравилось Гвардии Регента. Гвардейцы Регента были аристократами. Гвардейцы Принца были низкого происхождения: недостойные отбросы, позорящие и унижающие знамя звезды. Все это, тем же утонченным акцентом, каким Аймерик произнес Капитан, молодой аристократ Шован бросил в лицо Йорду во дворе на глазах у всех. Йорд фыркнул и собирался пройти мимо него. Конфликты с Гвардией Регента начались практически сразу же. Были стычки из-за снаряжения. Или из-за территории. Или просто из-за того, что Гвардейцы Принца дышали, а Гвардейцам Регента это не нравилось. Внутренний двор, полный людей и знамен, наполнялся и ухмылками, пока подтягивались наблюдатели с обеих сторон, а выкрикивания и подстрекания доносились не только со двора, но и с открытых галерей наверху, и со ступеней, ведущих на стену. Проходя, Йорд плечом толкнул Шована и направился к северной части двора, оставляя Шована позади. Звук выхваченного из ножен металла прорезал воздух над двором. Йорду едва хватило времени, чтобы развернуться, вытащить меч и защититься в быстром отчаянном рывке, когда Шован атаковал. Нападение было быстрым, но Йорд жил за счет меча всю свою жизнь. Он был хорош в этом. Он был лучше Шована, и после первого же столкновения клинков он заставил обезоруженного Шована пятиться назад, спотыкаясь в грязи тренировочного двора. И тогда ухмылки начали сползать с лиц наблюдателей, повисла гробовая тишина. Униженный Шован с покрасневшим лицом уставился на Орланта. – Вас повесят, – крикнул Шован. – Вас повесят. Вы никто. Я родственник советника. Орлант ответил: – Приведите Принца. Принц был выше Шована по положению, это единственное, что пришло Орланту в голову. Йорда вывели со двора Гвардейцы Регента, и он оказался в крошечной камере. Он сел, прислонясь спиной к стене, скрестив руки на коленях. Ему был виден проход снаружи камеры и ступеньки в конце, где вечер превратился в ночь. Йорд не видел больше никого – ни стражников, ни знакомых лиц, ни заключенных, ни друзей. Он чувствовал себя отрезанным от окружающих, одиноким и бессильным. Он проснулся и увидел одинокую фигуру, стоящую перед прутьями решетки – мальчика, который пришел сюда в одиночку и теперь вглядывался в лицо Йорда, пока тот неловко поднимался. – Ты напал первым? – Нет, – ответил Йорд. – Тогда я разберусь с этим. Йорд уставился на него. Пятнадцатилетнему принцу предстояло еще прибавить в росте, и на его лице не было признаков бороды. Но его слова были серьезны. Утром Йорда выпустили из камеры, и солдаты Гвардии Принца столпились вокруг него в казармах. Ему дали стул и стакан вина, и все пытались друг друга перекричать, рассказывая собственную версию случившегося. Йорд уловил историю обрывками: тогда было слово Принца против слова Шована. Принц лично поручился за Йорда. Собрался весь Совет, и Принц говорил красиво, и в конце Регент сказал: «Мой милый племянник. Мы поверим твоему рассказу. С одним условием. Если нечто подобное повторится, Гвардия Принца будет распущена.» Глотая крепкую выпивку той ночью, Йорд сказал Орланту: – Я не дурак. Они используют это, чтобы избавиться от Гвардии Принца. Избавиться от них всех – и Принца, и Гвардии. Орлант не сказал этого. – Я когда-нибудь рассказывал тебе, за что меня вышвырнули из народного ополчения в первый раз? Йорд покачал головой. – Я назвал аристократа куском дерьма. – И что Принц на это сказал? – Что он согласен. Йорд изумленно усмехнулся. – Что на самом деле он сказал? – Он сказал, что если я хоть шаг в сторону сделаю, служа в его Гвардии, он посадит меня в колодки. – Это больше на него похоже, – сказал Йорд. – Он хладнокровный сукин сын, – с гордостью ответил Орлант. – Он еще зеленый, – хмурясь сказал Йорд, потому что Принц сделал себя уязвимым, и был слишком молод, чтобы понять это. Он защищал тебя, подумалось ему, но Принц был мальчиком, который не знал, что не стоит подставляться под удар. Гвардия Регента была могущественна, и ее враждебность – серьезна. И когда Йорд задумывался о формировании Гвардии Принца, то оно представлялось необдуманной прихотью мальчика; они были сборищем изгоев, из которых никогда ничего не выйдет. – Только глупец дал бы нам с тобой второй шанс, – сказал Орлант.***
Не то чтобы Йорд не знал, что Аймерик смотрит на него. Он знал. Именно то, что Аймерик смотрел на него, заставляло его посмотреть на Аймерика. В отряде среди мужчин, выглядевших как скалы, и Орланта, выглядевшего как впадина, Аймерик был тем, на ком можно было отдохнуть взглядом, когда он садился с другими вокруг огня в конце дня с выщербленной оловянной кружкой вина в руках. Йорду нравился его упрямый подбородок. Ему нравился ворох кудряшек Аймерика, которые торчали из-под шлема. Ему нравилось, что, когда он смотрел на Аймерика, тот смотрел в ответ. Это были приятные грезы, пусть даже его воображение и не рисовало подробностей, поскольку Аймерик был аристократом. Опыт Йорда с аристократами заканчивался на том, что они говорили ему что-то вроде: «Встать по стойке смирно, солдат» или «Сложи эти седельные сумки здесь». Йорд не знал, с чего бы аристократу смотреть на низкорожденного капитана. Аймерик был настолько высокого происхождения, что в Фортейне у него был бы собственный купленный питомец, такой изнеженный юнец, который бы развлекал его за столом днем и согревал его постель по ночам. Но все на свете томные взгляды утрачивали значение, когда им грозила смерть под камнепадом или от руки бандитов. Единственная причина, по которой они могли выжить, был золотоволосый дьявол, который от рассвета до заката мучил их тренировками, от которых и самые бывалые бойцы валились в грязь, слишком вымотанные даже для того, чтобы проклинать Принца, из-за которого они, собственно, и оказались там. Аймерик направлялся к нему. Место на бревне рядом с Йордом пустовало. Аймерик сел туда. От пламени костра перед ними шел дымок и рыжеватый свет. Йорд передал свою фляжку; Аймерик закашлялся, потому что в ней была выпивка, а не вода. Возможно, он закашлялся из-за качества алкоголя, а не из-за его крепости. Аймерик вытер рот и попытался вернуть фляжку назад. – Подумал, она тебе пригодится, – сказал Йорд. – Я буду стараться, – ответил Аймерик после молчания. – Я буду стараться до тех пор, пока не стану достаточно хорош. Йорд взглянул на очертания уставших плеч Аймерика, синяки под глазами и на его кудряшки, распрямившиеся и из-за шлема превратившиеся в слипшиеся от пота прядки. Пальцы Аймерика сжимали фляжку, и если когда-то у него были нежные, ухоженные руки аристократа, то теперь, после недель тренировок, они покрылись мозолями, а под растрескавшиеся ногти набилась грязь после тяжелой дневной работы. На другой стороне лагеря Принц легко соскочил с коня, дневные труды не затронули ни его высокомерного выражения, ни горделивой осанки. Казалось, даже на его сапогах не было пыли – как всегда. Йорд спросил: – Не этого ты ожидал? Сперва показалось, что Аймерик не станет отвечать. – Я думал, что получу место при дворе. – Так почему присоединился к Гвардии? – Потому что если Регент и Принц враждуют, ты заключаешь союз с тем, кто победит, а потом подстраховываешь свои ставки, отправляя своего никчемного сына сражаться на стороне другого. Аймерик покраснел. Впервые он сказал Йорду что-то, что не было почтительным комплиментом. – Прошу прощения. Это не… – Ты не никчемный, – ответил Йорд. – Ты работаешь упорнее любого здесь. Ты нужен Принцу в этом отряде. – Я стараюсь впечатлить не Принца. Слова повисли в тишине. Пламя потрескивало и отбрасывало искры, и, казалось, ночь вокруг них сгустилась. – Ты нужен мне в этом отряде, – сказал Йорд. – А вне его? – Ты сын Советника Гийона. – Меня не волнуют ранги, – ответил Аймерик. – А должны бы. – Почему? Вас волнуют? – спросил Аймерик. – Я твой Капитан, – ответил Йорд. –Значит, это Вы выше меня по званию. – Прекращай, –отмахнулся Йорд уже с улыбкой на лице, забирая фляжку обратно, чтобы сделать глоток. – Я думаю о Вас, – сказал Аймерик. Йорд поперхнулся выпивкой. Он почувствовал, как что-то проскользнуло в воздухе между ними, и то, как зачастил его пульс, заставило его почувствовать себя глупо. Аймерик не был взволнован, разговаривая так с капитаном низкого происхождения – у него не заплетался язык, и не путались слова, как вдруг случилось с Йордом. – Вы думаете обо мне хотя бы немного? – спросил Аймерик. – Или Вы как Принц? Он указал упрямым подбородком в сторону Принца, чья светловолосая голова была различима на другой стороне лагеря даже в сумерках. Йорд слишком остро ощущал его присутствие, как и присутствие других людей в лагере вокруг них, словно то, что проскользнуло между ним и Аймериком, будучи чем-то очень личным, в то же время, являлось очевидным для стороннего наблюдателя; будто каждый был свидетелем. Если бы Аймерик был конюхом, Йорд развлекся бы с ним, но Аймерик по рангу был ближе к королю, чем к Йорду. У Аймерика были власть и влияние далеко за пределами положения Йорда. Аристократы не заигрывали с низкорожденными капитанами отрядов, а если и заигрывали, то это была непредсказуемая прихоть. Отвергнуть аристократа было из рук вон скверным ходом. Взять аристократа в постель – еще хуже. Советник Гийон не позволил бы кому-то вроде Йорда даже сидеть с ним за одним столом, не говоря уже о том, чтобы спать с его сыном. Йорд взглянул на аристократичное лицо Аймерика, его полные губы, непослушную кудряшку на лбу, до которой ему хотелось дотянуться и откинуть в сторону. – Ты знаешь, что я хорошего мнения о тебе, – сказал Йорд. Он почувствовал румянец на своих щеках. – «Хорошего мнения», – повторил Аймерик. – Принц тоже человек, – сказал Йорд. – Вы один так думаете, – ответил Аймерик. – Он сделан из камня. Он ничего не чувствует. Йорд оглянулся на Принца. Принц действительно был ревнителем строгой дисциплины. День был наполнен безжалостными командами, вкупе с бесстрастным отсутствием сочувствия к тем, кто не мог держать задаваемый им ритм. Йорд услышал свои слова: – Я сражался под его началом с тех пор, когда ему было пятнадцать. – Выходит, у вас тоже не было выбора. Йорд придерживался правила не делиться своими мыслями насчет тех, кто выше его. Он знал, что для Аймерика Гвардия Принца была понижением в ранге: что Аймерик был одинок; что рядом не было никого его класса, с кем он мог бы сойтись. Сын советника легко мог бы стать другом Принцу. Но этот Принц был сукиным сыном, который не заводил друзей. Отвергнутый Принцем, Аймерик был отправлен в компанию низкорожденных солдат. Вероятно, он прибился к их Капитану, потому что Йорд в этом отряде был ближе всего к нему по рангу. Он бы не понял, какой честью для человека происхождения Йорда, было получить шанс носить звезду Принца, не говоря уже о том, чтобы подняться до чина капитана. – Он – мой Король, – ответил Йорд.***
Они все помнили это – недели проглатывания оскорблений, игнорирования актов вредительства, тирании со стороны Гвардейцев Регента. Гвардейцы Регента портили их снаряжение. Они молчали. Гвардейцы Принца ломали их оружие. Они не жаловались. Орлант удержал Гюэта, когда Шован помочился в его постель. Скакать сейчас бок о бок с наемниками Регента было сущим пустяком по сравнению с теми первыми неделями, когда из-за жестких ограничений Гвардейцы Принца оказались отлучены от тренировочных залов и двора, а оскорбления и насмешки сыпались как из рога изобилия. Но ничего не оставалось, кроме как терпеть. Ради Гвардии они должны были терпеть. За их репутацию Принц поручился своей собственной; они будут поступать так, как нужно, ради него. Все достигло кульминации три недели спустя после того, как Шован напал на Йорда. Йорд стоял снаружи солдатских казарм с шестью Гвардейцами Принца, когда появились Советники Один и Шован во главе роты солдат с горящими факелами. Желудок Йорда сжался, когда он увидел, что жилище, которое они окружали, принадлежит Орланту. Потому что в этот раз Шован победоносно заявил, что один из Гвардейцев Принца спал с питомцем-женщиной. Йорд вспомнил о Жуа, прачке, которая дразнила Орланта по утрам, и об Эли с кухни, которая однажды дала Орланту ломоть свежеиспеченной буханки хлеба. С Орлантом будет не питомец. Какой питомец рискнет жизнью среди украшений и комфорта ради бычьего лица Орланта? Это будет кто-то их уровня, и ее вышвырнут вместе с Орлантом. Если Орланту повезет, то он отделается плетью. Если это на самом деле питомица знатной дамы, то его казнят. В любом случае Гвардия Принца не выживет после этого. Орланту придет конец, как придет конец и Гвардии – это было написано в ликующем взгляде Шована. Солдаты заняли позиции. Йорд едва успел осознать, как таранят дверь – суровые выражения лиц солдат, замах – прежде чем дверь выбили. Мгновение все просто молча смотрели. За выломанной дверью находилось небольшое казарменное помещение. Там негде было укрыться или спрятаться за ширмой. Все было на виду: Орлант, голый больше, чем Йорд хотел бы его видеть, и определенно с ним был кто-то в головном уборе питомицы. Но это была не питомица. Это был Гюэт. – Эй! – вскрикнул Гюэт. – В этом нет ничего возмутительного, – сказал Один, слегка нахмурившись как человек, чье время потратили впустую. – Уже во второй раз Гвардейцы Регента ложно обвиняют моих людей, – обратился Принц к Советнику. Он произнес это спокойно. Потребовалось мгновение, чтобы скрытый смысл этого спокойного тона был понят в зале Совета, куда они все были приведены для доклада. – Это была простая ошибка… – начал Шован. – Две простых ошибки, – прервал его Принц. Он сидел на возвышении справа от своего дяди – мальчишеская фигура и лицо, глядя на которое нельзя было и помыслить, будто в нем было что-то, кроме невинности: волосы цвета солнца, глаза цвета неба, голос такой же ровный, как и спокойный взгляд, которым он смотрел на Шована, инстинктивно переводящего глаза на своего благодетеля. – Советник… – Кузен, ты втянул имя семьи в свои перепалки, – сказал Один, хмурясь на него. – Совет здесь не для того, чтобы разбираться в мелочных ссорах. Остальные Советники кивнули и сдвинулись, шепотом приходя к согласию. Все пятеро были в возрасте, и самый пожилой из них, Герод, сказал: – Мы должны вновь вернуться к обсуждению вопросов по поводу Гвардии Принца. Когда его отпустили в коридор, Йорд молча передал Орланту запасную рубашку, которую успел прихватить с собой из своей комнаты. – Я не трахаю Гюэта, – сказал Орлант. – Он просто внезапно заявился. В таком виде. – Принц сказал, что все наденут такие головные уборы, – нахмурив брови, сказал Гюэт. – По крайней мере, на тебе есть хоть что-то, – ответил ему Орлант, надевая рубашку на плечи. – Принц отправил тебя в комнату Орланта, – спросил Йорд, – в таком виде? На следующее утро Гвардейцы Принца собрались во дворе при полном параде: сияющие пряжки, начищенные сапоги. Новости распространились как пожар: Шован был сослан обратно в Марш в немилости, и Совет снял угрозу роспуска с Гвардии Принца. Они были полностью восстановлены в правах; Совет постановил, что Гвардейцы Регента больше не помешают им. Йорд видел, как Принц вошел во двор и замер, увидев их стройные ряды в полной боевой готовности. На мгновение повисла тишина, нарушаемая лишь развевающимися на ветру знаменами со звездами. Затем Принц заговорил. – Ваше празднование преждевременно. Теперь вы полностью под моим началом, и я не намерен проявлять снисходительность. Я заставлю вас трудиться упорнее, чем когда-либо. Я жду, что Гвардия Принца будет лучшей. Он остановился перед Йордом, и их глаза встретились. – У Гюэта красивые лодыжки, – сказал Йорд. – Я же говорил, что разберусь с этим, – ответил Принц.***
Командный шатер Принца, прямоугольной формы, был сделан из бежевой парусины с трепещущим на ветру синим треугольным флагом наверху и входом, полы которого подвязывались, чтобы люди могли входить и выходить в течение дня с докладами и новостями, пропуская гонцов или подкрепление. Прежде чем войти, Йорд увидел внутренность шатра. Две головы склонились над картой – одна темноволосая, другая светлая. Принц находился в шатре наедине с Акиэлоссцем, который служил ему. Акиэлоссец что-то приглушенно говорил, его поведение было непринужденным, словно разработка стратегии для него – нечто привычное. Принц увлеченно кивнул. Его взгляд следовал за пальцем Акиэлоссца, чертившим линию на карте. Йорд никогда не видел Принца таким – за простым интимным разговором. Принц не заводил товарищей; ни будучи мальчиком, ни теперь, став молодым мужчиной. Йорду показалось, будто он вторгается во что-то личное; он был поражен их тихой сосредоточенностью, тем, как близко они стояли друг к другу, их плечи почти соприкасались. – Ваше Высочество, – сказал Йорд, кашлянув. Оба одновременно подняли головы. Два разных лица, но на обоих одинаковое выражение – заинтересованность, вызванная этим незначительным вмешательством – когда Принц сказал: – Капитан. Докладывай. Снаряжение и припасы содержались в порядке. Тренировки шли хорошо. Йорд наказал одного из наемников Регента за некоторые высказывания. Он в подробностях рассказал о дисциплинарных мерах. Но не стал повторять высказывания. Принц, чье тело и предпочтения подробно описывались в тех самых высказываниях, сказал: – Это разумный пересказ. Хорошо. Сочту отсутствие массовой резни за успех. – Ваше высочество, – ответил Йорд. Ощущение их присутствия оставалось в шатре еще долго после того, как они ушли. Акиэлоссец тоже слушал доклады – так, словно они предназначались ему. Теплый взгляд его темных глаз говорил о нем как о человеке, способном найти простые радости в трудном положении. Принц позволял это – ту форму близости, которую отвергал с другими. Йорд взглянул на карту. Это была путаница незнакомых символов, геополитических обозначений, которые он не умел читать. Половина из них была геральдическими знаками, которых он не видел никогда в жизни, остальные – точками и закорючками, ничего для него не значащими. Он знал буквы, умел обращаться с обычной картой, но это было выше его понимания. Он был гвардейским капитаном. Он умел руководить тренировками. Он знал, как организовывать подкрепление. Он знал, как ставить караул, устраивать построение и блокады, защищать заставу или маленький отряд в горах. Но это была широкомасштабная тактическая война. Она требовала глубоких знаний – искусства руководителя, стратега и командира, на приобретение которых требовались годы. И Акиэлоссец обладал этими знаниями. Принц учился этому, он был способен поглотить сложные теоретические понятия и тут же выдать новые идеи. Здесь они планировали что-то, чего Йорд понять не мог, и на мгновение ему показалось, что он мельком увидел мир, который был слишком велик для него. – Капитан, – окликнул Аймерик. Йорд поднял взгляд. Аймерик не утратил ни толики своей аристократичной манеры даже в простой солдатской одежде. Солнце село, и люди пришли, чтобы зажечь факелы у входа в шатер, точно так же как они целый день заходили внутрь и выходили из шатра, доводя то или это до внимания Принца. Свет обрамлял Аймерика, и теперь настал его черед зайти туда, где Йорд стоял в одиночестве. – Я мог бы помочь с этим. Если хотите. Йорд покраснел. Аймерик смотрел не на военную карту, но было ясно, что он подразумевал. – Вы помогли мне, – сказал Аймерик, – когда я попал сюда. Позади Аймерика открытый вход очерчивал темные силуэты вечернего лагеря, снаружи доносился затихающий шум, пока большинство солдат ложилось спать. Аймерик подошел и встал там, где только что стоял Принц. Йорд полагал, что это было второй натурой Аймерика, частью его воспитания – умение читать геральдические знаки, незнакомые отметки и символы, используемые для обозначения захваченных территорий. Йорд чувствовал себя самозванцем. Это был не его мир, но если грядет война, то он хотел быть на нужной стороне и сделать то, что может. Он шагнул к карте. Как оказалось, Аймерик был хорош в объяснении, и он рассказал об основах чтения карты. Сперва Йорд немного смущался, как и Аймерик, но чернильные линии начали приобретать смысл, и Йорду было приятно сознавать, что он начинает понимать. Наконец, повисла тишина, и они закончили. – Спасибо, – сказал Йорд. Этого было недостаточно. И он сказал правду, тихо, неловко: – Звание Капитана многое для меня значит. Атмосфера между ними изменилась. Взгляд Аймерика опустился на его губы. Они поцеловались, глаза Аймерика казались очень темными, а рука Йорда легла на его шею. Йорд ощутил сладкую мгновенную податливость губ Аймерика. Все его тело отдалось поцелую. Йорд притянул его ближе и целовал так, как представлял себе – долгими и глубокими поцелуями, и, когда он оторвался, щеки Аймерика покрывал румянец, а его глаза были потемневшими и широко распахнутыми. Разум Йорда помутился от безрассудства, от тех вещей, которые он не мог выразить словами. – Позволь мне, – сказал Аймерик, опередив его. – Я хорош в этом. Руки Аймерика неловко развязывали шнуровку на штанах Йорда, вход в шатер все еще был открыт. Все происходило слишком быстро, слишком внезапно, вкус единственного поцелуя на губах все еще кружил Йорду голову. Йорд накрыл руки Аймерика своими и отодвинул их, так что теперь они смотрели друг на друга. Аймерик смутился, его щеки пылали. – Я не понимаю. Я думал, ты… – Я хочу… я… если ты позволишь мне, я бы пригласил тебя в свою палатку, – сказал Йорд огрубевшим голосом, неуверенный, были ли эти слова тем, чего Аймерик ожидал или вообще хотел. – Я не… достоин тебя по рождению. Я буду не тем, к чему ты привык. Но я говорил серьезно, когда сказал, что хорошего мнения о тебе. Аймерик неотрывно смотрел на него. Йорд почувствовал себя не на своем месте, стоя посреди роскошных шелков шатра Принца. Аймерик был аристократом; но еще он был просто самим собой – молодым человеком, которым Йорд восхищался за его упорное отношение к работе, и который по-своему тоже был не на своем месте, как и любой из них. – Да… да, хорошо, если ты… да. – Аймерик сделал шаг назад, его неровное дыхание участилось. Он взглянул на темный вход в шатер, затем обратно на Йорда: – Ты иди первым. Я пойду следом. Не волнуйся. Никто меня не увидит. Я незаметный. – Он улыбнулся. Аймерик подошел к карте, чтобы подождать в шатре, пока Йорд первым вышел наружу, где темноту подсвечивали факелы, по свету которых он мог дойти. Этот лагерь состоял из совершенно несочетающихся частей – наемники и Гвардейцы Принца, живущие бок о бок – и был слишком мал, подумал Йорд, чтобы нанести серьезный урон в битве, но в каждой палатке находился человек, готовый сделать все, что сможет. Это было невероятное партнерство, но надежда рождалась из того, что могло быть сделано ими вместе, а не поодиночке. Он снова ощутил поцелуй на губах, его новизну, его обещание, и в то мгновение он был частью чего-то – начала, ярких ночей и границы, ждущих его впереди.