Живи как Воин

      Гисли видел, как госпожа заботливо укладывала спать своих детей. В покоях было тепло — жар огня милосердно согревал не только семью ярла*, но и находившихся поодаль слуг.       Гисли осторожно вытянул вперед руки, так, как будто и впрямь находился близко к огню. Он провел на морозе два часа и все никак не мог унять пробегавшую по телу дрожь. Покрасневшие от холода, обветренные, пальцы судорожно тряслись. Он чувствовал, как в них пульсировала кровь.       — Я не хочу, чтобы этот грязный раб был здесь, — донесся чей-то голос. Гисли не сразу поднял взгляд, ему хотелось верить, что это просто послышалось. — Прогоните его, мама. — притворно-жалобно продолжила Хельга, дочь господина. Она высокомерно вздернула носик, наблюдая за реакцией мальчика. Но Гисли не мог ни подняться, ни сказать что-либо. Шершавый язык прилип к нёбу, зубы крепко сомкнулись.       Госпожа не удостоила его даже взгляда. Как впрочем это делали и все остальные. Кто он для общества? Всего лишь жалкий мальчишка, сын рабыни, существо по положению не выше скота.       Сван, грубый воин, прислужник жены господина, резко поднял Гисли за шкирку, словно уличного котенка. Не успел тот опомниться, как его вновь вышвырнули за дверь. Не будь сегодня он таким обессиленным, Свану пришлось бы попотеть — Гисли всегда брыкался в ответ, подобно дикому животному. Это забавляло Хельгу, порой она специально натравливала взрослых слуг на него, заливаясь противным высоким смехом, и то и дело повторяла «Вот так его, Зверёныша! Так ему!».       Только дети и обращали на него внимание. Но человеком, конечно же, не считали.       «За что боги посылают мне такие испытания?» — непонимающе воззрившись на небо, думал мальчик. Кое-как справившись со своими эмоциями, Гисли торопливо, насколько ему позволяли закоченевшие ноги, побрел к сараю, где ночевал (если повезет), когда его прогоняли.       Постучать не удавалось. Рука не сжималась в кулак, пальцы не гнулись, а слабый удар открытой ладони заглушал порывистый ветер. К счастью, это продлилось недолго.       — Опять ты? — открыв дверь, спросил Ульв. Это был сын бывшего кузнеца, рыжий и долговязый подросток. Когда убили его отца и отняли все имущество, он остался совсем один. Ярл устроил его свиноводом* и разрешил спать в сарае.       Прийти в себя оказалось не просто. И хотя обычно Гисли не позволял себе плакать — сегодня вышло исключение. Горячие слезы быстрыми струйками стекали по щекам. Злясь на самого себя, он тут же вытирал их.       Ульв неодобрительно посматривал в его сторону.       — Врезать тебе, что ли? Хватит ныть, — рассердился он, угрожающе подняв руку. Гисли знал, что ничего не произойдет. Несмотря на свои слова, глубоко в душе Ульв был добрым человеком и всем сердцем жалел его. Но он не показывал этого — подобное отношение к кому-либо, в среде викингов считалось проявлением слабости.       — Почему они ненавидят меня? — сдавленным голосом спросил Гисли. — Почему они не замечают меня? Почему я не могу быть как все? Почему мне запрещено обучаться искусству боя? По-че-му?!       — По-то-му, — передразнил Ульв. — Тебе почти девять лет, а ты так ничего и не понял? В твоем возрасте я был куда догадливей. Ребенок, рожденный от тир*, является трэллом*. А следовательно, не человек. Так, собственность. — он показал на лежавших неподалеку свиней. — Как они.       Гисли всхлипнул.       — А вдруг…вдруг мой отец — воин?       — Все возможно. — пожал плечами Ульв. — И если так, то ты явно в мать. Потому что воины не плачут, как девчонки.       С того самого момента Гисли решил, что будет бороться за свою жизнь.

***

      Плеть со свистом опустилась на спину Гисли. Кровавые полосы змеились по его спине, начиная от лопаток, заканчивая поясницей. Мальчик беззвучно открывал рот при каждом ударе. Широко распахнутые от боли глаза были устремлены куда-то в толпу, образовавшуюся поглазеть на телесное наказание. Впервые так много людей обратили на него внимание.       — Гнусный воришка! — как можно громче крикнула Хельга. — Бейте его сильнее! Он украл мамины драгоценности!       Люди зашептались. Гисли протестующе замотал головой.       — Хельга, дочь моя, это точно был он? — спросил ярл. — У нас ведь нет доказательств.       — Конечно, я уверена в этом! Когда ему отрубят руки? — глаза девочки лихорадочно блестели.       — Я еще не решил. — вождь удалился. Он не понимал, как его дочь в такие ранние годы могла проявлять подобную жестокость. К тому же, он знал, что Хельга врет. Отрубать руки мальчишке никто не станет, но порку придется пережить. Хотя бы потому, что это доставляет удовольствие Хельге.       «Сорок один…сорок два…сорок три…» — мысленно считал удары Гисли. В толпе показалось знакомое, веснушчатое лицо Ульва. Он как и все, спокойно взирал на наказание.        — Живи как Воин, — одними губами произнес Ульв. Но Гисли прекрасно его понял.       «Живи как Воин» — эхом пронеслось в его голове. Эта фраза имела особый смысл, она придавала сил. Гисли повторял ее часто, в тяжелые моменты, и верил в уникальность этих слов, считая их настоящим магическим заклинанием.       Сто ударов оказались настоящим мучением. Спина теперь представляла собой огромную кровоточащую рану. Полураздетый, трясущейся ни то от холода, ни то от потрясения, он остался лежать на земле. И никто к нему не подошел.

***

      Известие о том, что дочь ярла пропала — потрясло мирных жителей. Они с ужасом представляли, что с ней могло случиться. Но ясно было одно — это не похищение.       Народ считал Хельгу образцом невинности, прилежной девочкой, чуткой и внимательной особой, борющейся с несправедливостью и наглым воровством уже в своем юном возрасте. Но Гисли знал, что все это — обман. И внутри она — человек «гнилой».       Вооруженные люди во главе с ярлом отправились на поиски с самого утра, едва рассвело. Как раб, Гисли сопровождал своего господина. Главными его заботами были лошадь и поклажа.       Сначала отряд углублялся в лес, затем в горы, идя по следу. Конь вождя не мог подниматься дальше, пришлось оставить его у подножия*. Поклажу Гисли взвалил на себя. Вскоре занемели плечи.       Прошло как минимум часа три, прежде чем мальчик заметил Хельгу, прячущуюся недалеко от горной реки. Она находилась на небольшой возвышенности и уже смело встала во весь рост — все воины прошли это место, не обнаружив ее. Однако девочка не сразу увидела Гисли, шедшего позади всех. Как только они столкнулись взглядами, Хельга поняла, что ее проделке конец.        Резко развернувшись, чтобы побежать прочь, она оступилась на неровной поверхности и упала прямо в воду. Не медля ни секунды мальчик нырнул за ней в бурный водный поток.       Привлеченный шумом, отряд тут же развернулся. Им помогли выбраться.       — Он пытался меня утопить, папа, он топил меня! — жадно глотая ртом воздух, завопила Хельга. В ту же секунду Гисли отвесили громкую оплеуху.

***

      — Я решила собрать немного Ваших любимых ягод, отец, чтобы порадовать Вас к завтраку, — робким, тоненьким голосом начала свою речь Хельга. — Я и представить не могла, что заблужусь. Мне ужасно стыдно… — для пущей правдоподобности она пустила слезу. — Я знала, что Вы придете за мной, потому осталась ждать. Когда я увидела отряд, и уже была готова подать знак, этот раб… это чудовище…он накинулся… я упала…он… — восхищенная собственной ложью, Хельга специально заплакала. — …топил меня…       — Это неправда! — не выдержал Гисли.       — Закуйте. — безэмоционально процедил ярл. — Казнь проведем завтра.       Прикованный к столбу, Гисли смотрел на свои руки и ноги, трогал пальцы, касался лица. Он знал, что пройдет ночь — и он больше никогда не будет чувствовать своего тела. После казни его не ждет ни Вальхалла*, ни Хельхейм*. Не будет ничего.       — Ну здравствуй, самая долгая ночь моей жизни, — улыбнувшись звездам, прошептал мальчик. Он чувствовал себя самым отрешенным и ненавистным существом во всем мире.       — Не нагоняй тоску раньше времени, — знакомый голос друга неожиданно прозвучал совсем близко.       — Ульв…ты пришел попрощаться? — спросил Гисли, наконец разглядев его. — Убей меня, пронзи мечом — и тогда я попаду в Вальхаллу. Я передам Одину* о тебе только хорошее, обещаю.        — Ты чего…не буду я тебя убивать. Смотри, — паренёк радостно продемонстрировал какой-то предмет.       — Что это? Я не вижу в темноте. — мальчик старательно прищуривался.       — Это ключ от оков, дурень. — заулыбался Ульв. — Ключ от твоей свободы.       — Нет, нет. — протестующе зашептал Гисли. — Нас поймают и убьют обоих.       — Посмотрим. Боги на нашей стороне, — подмигнув, он освободил его. Сильно сжав его правое плечо, Ульв продолжил, — Возле берега есть лодка. Беги туда как можешь быстрее. Плыви долго, до тех пор, пока не почувствуешь себя в безопасности. Впереди много земель, ничего не бойся. Ты теперь не трэлл.       От волнения у мальчика стучало в висках.       — Откуда…откуда у тебя оказался ключ?       — У всех нас есть секреты, которых не знают люди. — загадочно ответил тот. — Беги.       — Идем со мной! Вдвоем мы станем великими…будем воинами…- взмолился Гисли. Ему не хотелось прощаться с таким близким человеком.       Ульв отрицательно покачал головой, тихо рассмеялся и подтолкнул мальчика вперед. Гисли стремглав помчался к берегу.       — Живи как Воин, — сказал Ульв, но мальчик его не услышал.

***

      Светало. Никогда еще фьорд* не казался ему таким прекрасным, как сейчас. Каждую секунду он проговаривал свое «заклинание». Непонятное и совершенно новое чувство свободы охватило его с ног до головы. Гисли все еще не верил, что такое возможно. Может быть, он уснул? И скоро палач грубым пинком разбудит его, развеяв сомнения?       Старая лодка рыбака, с полусгнившим днищем, быстро продвигалась навстречу новому миру. Мальчик фантазировал, что это не просто лодка, а настоящий драккар*, и что он не просто мальчишка, а доблестный викинг, ищущий приключений. Детское воображение ежеминутно рисовало самые невероятные картинки.       Хотя, кто знает? Возможно, в будущем все будет именно так.       Ведь у всех нас есть мечты, которые мы не можем отпустить.