***
Уже почти пора. И стыдно было так, что колени выламывало царапающей болью, желудок собирался, как заржавевшая пружинка от старой ручки, а легкие отказывались набирать воздух, потому что нет, он не нужен тебе больше, ты должен подохнуть, так не имея возможности выдохнуть позор и отчаяние. Теряясь в ночи, по темным улицам, пропахшим тленом и гнилью — наверно, так он пах изнутри. Шаги размерные, как биение сердца, плечи, в виде вопроса, вопроса: «Как так вышло? », голова опущена вниз, ближе к земле, ко дну, к которому ему надо привыкнуть. Страх? Да, и не потому что его сломили, сжали, сократили, а потому что нужно все сначала, по новой, а он так стар. И он устал. Очень сильно, и так давно, что усталость, как его мокрые от дождя, белые кроссовки, тяжелые камни, которые он тащит с собой куда бы не шел, но их можно снять, а усталость нет. От него несло дешевым пивом, желчь внутри не позволяла закрыть глаза и отключиться, а часы тикали, грустно и громко, времени было совсем немного. У него была неделя на жизнь, в которой он есть он, без старых ударов и новых потерь. Без усмешек, подколов, и сочувствующе-разочарованных взглядов, ядовитых и радиоактивных, правда, лучевая болезнь не поджигает душу, вырывая с успехом, но ничего, бывает. Будто у него есть машина времени, он отмотал, перемотал и ждет своего падения, только вот все равно ничего не исправишь, ведь будет парадокс, что-то у вселенной, в которой он теперь уже опять никто. Дома привычно тихо, дни проходят спокойно, а прощание со старой жизнью по вкусу как табак и виски, а он бросил курить, но это неважно, ведь ноутбук открыт, а эль классико почти кончился, также как и Оксимирон. Пора.***