Любовь во время зимы

Титус был хорошим советником. Он всегда говорил правильные вещи. Лексе не нужно было даже толком вдумываться — она просто соглашалась с ним, и постепенно его слова притупили ее боль. Командующей нравилось быть бесчувственной к самой себе. Таким образом она становилась действительно Хедой, полностью сосредоточенной на нуждах и проблемах своего народа. Ей нравилось отдавать всю себя своему предназначению ровно до тех пор, пока она не влюбилась в огромные синие глаза лидера Небесных людей. «Почему же тогда так больно? Если мое сердце неживое, если оно сковано льдом, то почему внутри все горит, словно в огне?» — слишком личные мысли. Мешающие мысли. У Титуса глаза ястреба — он моментально подмечает странные изменение в поведении своей воспитанницы и точно знает, что является тому причиной. Кларк. Неизвестно еще, кто из двоих думал о ней больше: Командующая или ее советник. Разница была лишь в характере мыслей. Тяжелые думы Титуса о том, как на этот раз вытащить Хеду из вязкой трясины ярко контрастировали с нежными, трепетными грезами Лексы. День проходил за днем, и чем счастливее выглядела молодая воительница, тем больше омрачалось лицо верно стоящего за ее правым плечом Титуса. Первые робкие поцелуи, первые неловкие прикосновения еще оставляли отпечатки тепла, что безжалостно забирала осень, яростно бушуя последними грозами по ночам. Но кому до этого есть дело, когда под мягкими шкурами вдвоем совсем не холодно, а от поцелуев кожа и вовсе начинала гореть? Говорят, что ночь темнее всего перед рассветом. А Лекса так долго бродила в непроглядной тьме, что восход солнца теперь казался ей настолько ярким, что на глаза наворачивались слезы. Она хотела спросить Кларк, чувствует ли она то же самое, но промолчала, вдруг смутившись. Небесная поворочалась, поудобнее устраиваясь в кровати, и тихо позвала: — Лекса, ложись, — призывно погладив нагретое местечко рядом с собой. Командующая улыбнулась ей. «Можно ли быть еще счастливее?» — подумалось ей, когда она нырнула в уютную постель, в уютные объятия теплых рук белокурой принцессы Небесного клана. Скоро придет зима. Но морозы и вьюги не пугают их — что бы не снилось им долгими темными ночами, отныне дорогу друг к другу ветер не заметет никогда. И зима приходит. Но слишком рано, в один момент заставив мир окунуться в колючие заморозки. Сквозь неплотно задвинутые портьеры Хеда наблюдала за снегопадом. Так много снега выпало за последние два дня. Если он больше не растает, то у них уж не будет времени завершить подготовку к длительным холодам. Командующая хмурится. Неужто придется голодать и страдать от холода всю зиму? Как переживет свою первую зиму тринадцатый клан? Лекса вздохнула. Оставалось лишь надеяться, что никакая болезнь не потревожит их жизни. Три месяца будут долгими и тяжелыми, но взгляд любимых глаз не позволял Хеде отчаиваться. Кларк говорила, что они сумеют справиться, а Лекса верила. — Даже если от нас ничего не останется, — говорила принцесса, осторожно лаская ладонями лицо Командующей, — пламя никогда не погаснет. Лекса пережила уже много войн, она была опытным бойцом, неустрашимым, почти непобедимым. И когда-то ей казалось, что уж страшнее не может быть ничего. Воин должен быть сильным на поле боя, но это не значит, что отнимать жизни на самом деле просто. Каждая смерть оставляла следы в ее памяти, в ее душе. Но сражаться — ее долг, ее предназначение. Какой из нее командир, если не она ведет своих людей в бой, будучи в первых рядах? У нее не было выбора, поэтому приходилось все принимать как должное. Со временем она научилась отрешаться от тоскливых мыслей, на автомате делая то, что положено. Но, кажется, теперь она знает, что страшнее. Любовь. Любовь разит верней, чем сталь. Ты не спрячешься, не увернешься от удара. Любовь страшнее, чем война. Потому что ты сам, добровольно летишь навстречу всем ветрам, не задумываясь, не опасаясь. Обжигаться в первый раз так больно, что хочется навсегда забыть чувство, повлекшее за собой такое горькое разочарование. Но однажды ожоги затянутся, становясь шрамами, бледными, незаметными. И чьи-то нежные пальцы погладят неровную поверхность кожи, осторожно лаская и успокаивая, словно говоря: «Все будет хорошо. Теперь ты не одна». Лекса точно уверена — любовь страшнее, чем война. Но ей наплевать. Пусть будет снова больно, пусть снова придется сражаться — плевать. Только бы Кларк всегда стояла рядом, поддерживая, помогая ей. Это все, что имеет значение в жизни. Это именно то, что она говорит Титусу, когда тот снова начинает учить ее безразличию. — Наше пламя никогда не погаснет, Кларк. — Хорошо, что уже не страшно, правда? — улыбается принцесса. Лекса обнимает ее за плечи, прижимая к себе покрепче. Они переживут вместе еще не одну войну. И не одну зиму. И крылатое бьется пламя между нами как любовь во время зимы.