28 декабря. Сеул. Центральная библиотека.
— Где же эта чертова книга? — я металась от одного стеллажа к другому, пока не столкнулась с ним. Высокий, красивый шатен с медовыми глазами, он улыбался мне из-за стопки книг с научной литературой. — А что ты ищешь? — его голос завораживал. Обычно я не разговаривала с парнями, потому что не считала себя то ли достаточно привлекательной, то ли не видела в них потенциал для будущего общения, однако, тут же я была не в силах промолчать. — Пособие к решению задач по высшей математике. Скоро экзамен, и я, как всегда, дотянула до последнего, ничего не знаю — он лишь ухмыльнулся и поставил свою стопку книг на ближайшую свободную полку, попутно выуживая из своей огромной стопки такой нужный мне задачник. — Вот, возьми, я не нуждаюсь в нем так остро как ты, просто брал на всякий случай. — улыбнувшись, я потянула руку, чтобы взять учебник. Когда наши пальцы соприкоснулись, оба почувствовали покалывание в области груди, это чувство никогда и ничем не сравнится. Это как пропустить через себя разряд в тысячу вольт, это как прыгнуть с девятиэтажного дома и точно осознавать, что второго шанса у тебя не будет. Тогда я еще не знала его имя, но точно чувствовала, что мы повязаны. Повязаны этим миром, который все давным-давно решил за нас. Если бы мне когда-нибудь в детстве сказали, что встречу свою судьбу между двумя стеллажами библиотеки, я бы ни за что не поверила. Он мягко коснулся моей шеи, а затем спустил руку на ключицы. Его кожа была очень нежной, а ощущения, что бегали по моему телу очень приятными. Мы оба знали, что нашли друг друга, мы оба понимали, что влипли. — Ну, здравствуй. — он точно не знал, что должен говорить в таких ситуациях, но держался очень уверенно. — Никогда бы не подумал, что удостоен такой красивой девушки. — Привет, тебе что совсем не страшно? — Хм, знаешь, женщина никогда не должна видеть страх в глазах своего мужчины, только уверенность и силу, иначе зачем ей он? — на тот момент, Чондэ уже окрестил меня своей девушкой со всеми вытекающими, но он не знал на что подписался.28 января. Сеул. Парк Ханган.
— Вот, ты мне скажи, ты боишься того, что про нас скажут люди? — парень не унимался, он жестикулировал руками, и слегка повысил тон. — Я просто боюсь людского осуждения и это касается не только отношений, Господи, это касается всего. — Ну, спасибо, что хоть тут не врешь. Самое страшное то, что я в твоих глаза вижу, когда ты мне врешь, когда говоришь правду. Вижу боль и счастье. Порой мне хочется блевать от того, что можно прочесть в твоих глазах. — он был зол, глаза пылали, а сердце, ускоряясь, заставляло раскрываться бутоны в легких. — Ты же не понимаешь, да? Не осознаешь, что убиваешь и себя, и меня! — Я понимаю, что делаю все не так, но я не умею любить, Ким Чондэ. Если ты мне не поможешь, мы оба умрем. — слезы градинами скатывались по сухой бледной коже, я не могла толком подобрать слова от всего становилось противно и обидно. — Когда ты перестанешь врать, нужда в помощи уйдет сама, моя дорогая, а сейчас извини, я ничем не могу и не хочу тебе помогать. — он ушел в неизвестном мне направлении, но одно я знала точно, процесс запущен, мы начинаем медленно, но верно убивать друг друга. Сначала мы не будем этого чувствовать так остро, но в скором времени не сможем спокойно бегать, потому что цветы, что распускаются в нашем организме, словно смола у курильщика, уменьшает объём кислорода в легких. Потом мы не сможем спокойно сидеть, бутоны будут давить на ребра и грудину, ломая кости изнутри. Когда цвет наших легких перешагнет отметку в половину, мы больше не сможем спать ночами, мы будем задыхаться от всего, но сейчас мы гордые, ведь нам еще не страшно.9 февраля. Сеул. Дом Чондэ.
Я запаниковала, когда после нашей ссоры он несколько дней не появлялся в университете. Боялась, что произошедшее плохо отразилось на его здоровье, боялась потерять его всем сердцем. Ведь он моя истинная пара, ведь от него зависит и моя жизнь. Тогда, я еще не понимала, что забочусь совсем не о нем, а о себе, я хотела знать сколько осталось мне. Да, я была законченной эгоисткой которую брюнет ломал, я была вруньей и истеричкой, а он терпеть не мог ложь. Парень буквально чувствовал, когда я говорю ему неправду. — Зачем пришла? — он выглядел болезненно, бледный цвет кожи, красные глаза и кашель. — Так нельзя, я не хочу умирать и ты не должен, пожалуйста, давай решим все мирно. — я бесцеремонно зашла в дом скинула с себя зимнее пальто и направилась в комнату, где увидела беспорядок. Куча салфеток, тряпок, инструкций от лекарств, что валялись на полу. Ровно девять чашек с чаем стояли рядом с кроватью. — Знаешь, что самое странное? Я тебя даже не пригласил в дом, а ты вошла как к себе. Бесцеремонная. — он улегся на кровать, отвернулся к стене и тяжело задышал. — Тебе больно дышать? — я знаю, что этот вопрос был идиотским, но мне нужно было сказать хоть что-то. — Я не знаю от чего больнее умирать, от того что у меня непонятная хрень в организме или, может, потому что девушка которую я люблю мне постоянно врет. После большинства ее слов хочется сходить и помыться, потому что чувствуешь себя грязным. — он закашлял и повернулся на спину, продолжая свой монолог. — Т/И, все в наших отношениях будет просто замечательно, если ты перестанешь врать человеку, который тебя сканирует. Перестань плакать, я люблю тебя и подай мне, пожалуйста, вон те таблетки. Помниться после того разговора, Чондэ быстро пошел на поправку, я поклялась себе больше никогда ему не врать, потому что наши ссоры приводят к ужасным последствиям.21 марта. Сеул. Университет Корё.
— Ты опять? Зачем ты это сделала? Что твоих обещаний хватило всего лишь на месяц? — Чондэ не сдерживал злости, он выплевывал всю свою ненависть ровным счетом мне в лицо, наотрез отказался понимать, что это были обстоятельства, от которых я не могла отказаться. Я должна была ему соврать именно в тот момент. — Нет, ты не понял, это все было не так. Я солгала тогда, потому что была должна, она просто не хотела, чтобы кто-то даже заподозрил неладное. — Меня это больше совсем не заботит, так же как и ты. Так же, как и эти отношения, меня не заботит даже то, что я сдохну через пару недель, потому что начнет выворачивать наизнанку. Потому что тебя нет рядом, потому что никто не обнимает, не целует, не чувствует. Но лучше так, чем жить с тобой и твоим бесконечным враньем. — Господи, Чондэ, не говори так, это все не правда, я же тебя люблю. Так сложились обстоятельства, я все потом расскажу, расскажу, как это закончится. — но парень уже меня не слышал, он направлялся на следующую пару, а значит, это последний перерыв на котором мы могли бы увидеться. Когда все это произошло я не могла спать несколько дней, я пыталась заглушить боль в грудной клетке табачным дымом, ведь во время курения цветы увядают, правда не надолго. Я сделала пару выводов, что в левом легком у меня живет ненависть и обида, которые растут в два раза быстрее, чем любовь и тоска, те что поселились в правом легком. Цветы – это наши эмоции, эмоции, которые разрушают, уничтожают, выворачивают на изнанку. Интересно, как он там? Ему больно? Сколько нам осталось, может, стоит прийти первой? И, да, я оббила пороги его квартиры, я ждала его в университете, писала, звонила и даже угрожала. Не получила никакого ответа, лишь мертвую тишину. В какой-то момент я испугалась, что он уже мертв, пришлось вскрывать его дверь. Однако, я не нашла там ничего, что могла бы напоминать о нем, лишь клочок клетчатой бумаги, на которой было написано: «Не ищи меня». Конец Flashback. Сегодня скорее всего мой последний день жизни, потому что я больше не чувствую ног, из-за отсутствия достаточного количества кислорода меня поразила анемия. Мои родители до сих пор не знают, что со мной происходит, каждый раз, разговаривая с мамой, я вру о том, что все хорошо, что я чувствую себя просто прекрасно, и мой любимый человек находится рядом со мной. Я просто боюсь, что ее хватит удар, если она узнает. Да, и представь, милый, какого это каждую ночь засыпать с осознанием того, что твой ребенок не сегодня так завтра уже умрет. Не представляю, что с ней случится, когда я перестану снимать трубки, она, наверное, сойдет с ума. Знаешь, мне было бы гораздо проще умирать, если бы я хотя бы знала где ты. Но твой корявый почерк и эти дурацкие буквы застряли в моем сознании. Я читала эти слова твоим голосом, также агрессивно с безумной злобой, это хоть как-то заставляло меня держаться на плаву. Ты молодец! Ты в очередной раз выиграл. Я чувствую, что без тебя больше нет меня, а без меня больше нет тебя. Тебе тоже больно и плохо, возможно, ты тоже уже умираешь, но умираешь с чувством превосходства надо мной. Ты ведь был идеален в этих чертовых отношениях, ты был королем, а лишь маленькой пешкой, из которой можно вить веревки. Но, черт возьми, я так тебя люблю! — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Чондэ, я надеюсь, что когда меня найдут или же, когда ты узнаешь, то сразу поймешь, что последней моей фразой было три главных слова. Люблю, люблю, лю...POV Ким Чондэ.
Возможно, что именно сегодня я умру, поэтому очень хочется увидеть ее в последний раз, какой бы она сейчас не была. Я отправился в университет, где не обнаружил ни ее, ни ее вещей, ни даже преподавательского состава, который вел у нее предметы. Однако, я нашел ее лучшую подругу, которая постоянно за ней таскалась или же наоборот. Но она мне совершенно не нравилась из-за нее было столько проблем в этих отношениях. — Ынбёль, здравствуй. — я чувствовал, что скоро мой речевой аппарат перестанет функционировать в полной мере, поэтому у меня было очень мало времени. — ты не знаешь, где Т/И? — Здравствуй, Чондэ. Она последний месяц не появлялась тут. Т/И периодически пишет мне смс о том, что она прекрасно себя чувствует и, что ей не нужна помощь, а если я и приду, то она меня не пустит. Пару раз я пыталась сунуться к ней домой, на что получила сначала словесный отказ, а потом вызов полиции. Мне кажется, что она совсем плохая, ни сегодня завтра ее не будет. Я знаю то, что у нее анемия и отказала мелкая моторика, ей сейчас очень сложно. — Мне не легче, как видишь, значит, она у себя да? — Ты прости, все что у вас случилось произошло из-за меня и моих проблем с полицией. Я тогда попросила ее ни о чем тебе не рассказывать, соврать, увильнуть. Я же не знала, что все так получится. Ты, конечно, не трепло, но об этом могли узнать чисто во время вашего разговора. Мне не нужна была огласка. — Я не хочу об этом говорить, Ынбёль, спасибо за информацию. — Если ты сможешь ее простить, то вы оба будете живы. — впервые я увидел, как на глазах холодной леди навернулись слезы, соленая жидкость, стекая по белым щекам захватывала с собой тушь, что черным разрисовывала все лицо. — Не плачь, что будет то будет. Все пройдет, пройдет и это. Я бежал, не разбирая дороги, не знаю откуда во мне появились силы и энергия, однако где-то после пятисот метров я начал сплевывать кровью. Пора остановится, иначе я так совсем до нее не дойду. Возможно у нас есть пару часов в запасе. Два квартала. Троллейбусное депо. Центральный парк. Её многоэтажка. Восьмой этаж. Железная дверь, которая была не заперта, точно ждала меня. — Ты знала, знала, да? Чувствовала, что я приду, поэтому оставила дверь открытой. Когда я прошел в комнату, то не нашел ее, так же ее не было в спальне и в ванной. У меня оставалась одна надежда, а время шло очень быстро. В квартире холодная тишина, она не могла оставить меня. Я боялся зайти в комнату, слишком терпкий запах лекарств и ее духов намешан в квартире. Я так боюсь увидеть хладное тело своей любимой. В полуприсмерти души, я как-никак, но жив. Пришлось все-таки собраться с силами и зайти, она сидела на полу возле серого холодильника, в своем любимом васильковом платье. Ее грудь не поднималась, и она не откликалась на зов ее имени. — Ну, уж нет, все не может закончится так скоротечно. Т/И, слышишь меня? — я тряс ее за плечи, пытался вдохнуть кислород в полумертвые губы, но она не открывала глаз, и не хватала воздух губами. — Слышишь, ты не можешь меня просто так оставить, ты не можешь уйти раньше меня, либо вместе, либо никак. Ты уж прости меня идиота, я тебе тогда не поверил и довел нас до такого состояния. Я знаю, знаю, что ты слышишь меня, давай, открывай глаза! В груди кололо, я понимал, что мне осталось от силы пятнадцать минут. Перестало хватать воздуха на нормальные предложения, вот, тогда-то я и осознал, что сотворил все это сам! Я разрушил ее, разрушил себя, а мы могли прожить чудесную жизнь. Здорово будет умереть весной, как раз все цветет, цветет так же пышно, как и наши легкие. — Я люблю тебя, Т/И. Прости, что мы так рано ушли из этой жизни, — я целовал ее руки, запястья, предплечья. Мне хотелось насладиться ей в последний раз, впитать ее запах, вкус. — И я люблю тебя, Ким Чондэ! Не смей больше оставлять меня так надолго, доверяй мне и тогда, мы проживем долгую и красивую жизнь. Это наша последняя попытка, ты же знаешь! — ее голос сотрясал тишину, слезы катились у обоих, мы не верили, не верили, что можно будет исправить ошибки в последний раз. — Я обещаю!