«случайный зритель/зритель из подписчиков»
Хосоку было больно. Пронизывающе больно в области груди, отчего хотелось проткнуть себя чем-нибудь острым, но Тэхен после первой попытки наскоро вывез всё острое из его дома. Он посоветовал отвлечься, но Хосоку хотелось лишь рвать зубами мокрую подушку, мучить себя болью физической, чтобы не чувствовать душевную. Юнги был его смыслом жизни. Хосок никогда не думал, что будет так зависим от него, он никогда не верил в то, что, за двадцать пять лет не найдя, можно найти. Пока он не появился. Вечно нюхающий табак и смешно чихающий, вечно поправляющий волосы своей дурацкой расчёской и такой настоящий. Хосок много думал, сравнивал. Казалось, таких как Юнги уйма в целом мире, а потом касался его ладони, и как током ударяло. Таких больше нет. Он не мог объяснить логически, просто чувствовал, что, кроме него, все остальные семь миллиардов людей абсолютно не те. «...знаешь, это так забавно, когда начинаешь курить что-нибудь полегче, чтобы бросить обычные сигареты, а потом начинаешь курить всё вместе.» Хосок никогда не поверил бы, если ему сказали года три назад, что из-за любимого человека он начнёт делать это все — все то, что никогда, даже под страхом смерти не смог бы себе позволить. А потом он появился. «...Я думал, смогу бросить, покупая самые дорогие. Я ведь ужасный жмот, ты же знаешь, а ты начал мне покупать и подсовывать их каждый раз, когда ломка.» Хосок любил, когда Юнги был нежным. Когда он, расслабленный, садился к нему на колени и, выдыхая дым, шептал, как любит. Это было так редко, но Хосок в такие моменты забывал обо всех его недостатках. А Юнги был податливым, мягким и тёплым, часто улыбался, когда губы Хосока касались прозрачной кожи у плеча. И даже когда утром он, разозлённый и мрачный, рыскал в сумке в поисках новой пачки, совсем забывая о прежней нежности, не думал о том, что говорит. Даже тогда Хосок его любил. Он покупал ему сигареты, чтобы чувствовать его любовь чаще.«Вы выбрали случайного зрителя, подождите пару минут»
Хосок последовал совету Тэхёна расслабиться и взял в руки свой потрёпанный айпад. Приложение с многообещающим названием InCam обязывалось "развеять скуку, прогнать грусть и позвать хорошее настроение" — Хосок уже довольно популярен в данной социальной сети за свои трогательные истории и милую мордашку, но сегодня одного пункта его славы явно не хватало — лицо было опухшим, глаза покрасневшими от попыток сдерживать слезы. Но он был рад возможности скрыть свои изуродованные руки за камерой. — Привет всем. Я знаю, я довольно давно не появлялся, вы, наверное, обо мне забыли, но сегодня я приготовил ещё одну историю. К сожалению, без счастливого конца. Количество зрителей постепенно увеличивалось, и буквально через пять минут Хосок уже не успевал читать все комментарии. Но на его экране было пусто — система все ещё искала случайного пользователя, смотрящего эту трансляцию. — Знаете, вы наверняка не поверите, но я так сильно изменился. Все, что было для меня чуждо, в один миг приобрело особый смысл.«случайный зритель найден»
* * *
Юнги снова мучил себя мыслями о Хосоке. Они как ножевые ранения – Юнги был готов разорваться, раствориться, лишь бы из головы он ушел. Но мог лишь выйти на балкон и снова затянуться. Жгло губы и горло, внутри щипало, будто кислоту залили в глотку, и недокуренная сигарета полетела вниз. Юнги нужен был кислород. Как жаль, что он поздно понял — его кислородом был Хосок. Юнги вдруг вспомнил, где он впервые увидел Хосока. Он стоял у окна и трепал свои рыжие волосы, уверенно вещая о чем-то в экран мобильного. Юнги даже позабыл о том, что у него семинар, к которому он всю ночь готовился, он жалел лишь о том, что из-за своих книжек не замечал его. Вспомнил, как по утрам ощущал на щеке теплое дыхание и вдыхал запах его волос. Юнги даже нашел такой же шампунь, как у него, но Хосок пахнул по-другому. Это было для него сокровенным — вбирать его по крупицам, руша себя. Он не привык к эмоциям, к чувствам, был холоден, и, чувствуя, как что-то в области сердца покалывает, когда он прямо в его глаза смотрит, вздрагивал и отгонял дурацкие мысли. «Они не дурацкие вовсе, я и правда его люблю.» Юнги вдруг вспомнил, совсем внезапно в голову пришло, Хосок ведь любил камеру, вечно свои трансляции проводил и Юнги к себе на видео звал.— Юнги, подойди. — Я не люблю сниматься. — Ради меня.
Он так заразительно улыбался, глядя в экран, а видя, как Юнги холоден, сразу переставал. Он никому не говорил, но это ранило. Юнги полюбил Хосока за его улыбку. Юнги пытался, честно пытался сблизиться не только физически, но выходило паршиво. Не так просто сразу измениться, когда всю жизнь никогда сам себе не изменял. Но видеть Хосока и осознавать, что его настроение портится от одного взгляда — невыносимо, по-настоящему. Юнги пытался, но, видимо, недостаточно.«Чон Хосок начал новую трансляцию.»
Юнги, не задумываясь включившего трансляцию, ударило током, когда он увидел на экране по-прежнему улыбающегося Хосока — в домашней одежде, такого тёплого и по-домашнему родного. Был бы девчонкой, наверняка пустил слезу. Рука, как обычно, потянулась к открытой пачке. Это зависимость. Но не от сигарет.* * *
Хосок померк в одно мгновение. Тот, кого он так старательно стирал из головы, пытался который раз забыть — вот он, как по взмаху волшебной палочки, сидит перед экраном и смотрит прямо Хосоку в глаза. Этот мир действительно тесен, раз даже система выбрала среди всех смотрящих именно его. Он опять сжимал в губах сигарету, моргал изредка опухшими глазами, наполовину скрытыми за грязной чёлкой. Осунулся. Неужели скучал? Хосок наблюдал. Молчал минуту, чувствуя, как к горлу ком подступает, но вспомнил, что на него, помимо Юнги, смотрят ещё несколько сотен человек. — Знаете, хоть в моей истории и нет счастливого конца, но в ней хотя бы никто не умер. Не считая Хосока. Он выгорел, уничтожил себя ещё тогда, когда Юнги впервые, в порыве гнева, посмотрел на него безразлично. Юнги частично скрывало облако дыма, он тяжело дышал и не отрывал взгляда от экрана. Хосок по губам прочёл, но не был уверен, что это не иллюзия — «Я так скучал». Юнги всего однажды сказал, что скучает. Он сразу же застеснялся сам себя, отмахнулся, но Хосок запомнил это на всю жизнь. Запомнил движение губ, этот бегающий взгляд и оттенок красного, единожды проявившийся на его щеках. — Знаете, всего пару лет назад я говорил себе, что никогда даже не затянусь, всегда был за здоровый образ жизни, однако один человек... — Юнги на том конце экрана вдруг закашлялся и бросил сигарету, — один человек изменил меня до неузнаваемости. Наверное, это все неправильно, но я уже так не думаю. Юнги, немного смазанный из-за плохой связи, расплывающийся в темноте за облаками дыма, вдруг поближе придвинулся. Хосок хотел его привлечь. Он по-прежнему надеялся. Юнги потушил сигарету, вздохнул глубоко и схватился за свою расческу. Как обычно. Когда он нервничал, вечно поправлял волосы, одежду, трогал всё, что под руку попадалось. — Думаю, я ещё совсем не вырос. По-прежнему ночами смотрю вместо ужасов или порно свинку Пеппу. Разве не глупо? Розовая расчёска полетела вниз. Хосок в первый день их знакомства подарил Юнги единственное, что было с собой – дурацкую розовую расческу сестры со свинкой Пеппой. Тогда он впервые увидел его улыбку – настоящую. — Для меня совсем не глупо. Мы ведь все в душе дети, верно? Весёлый мультфильм, обязательно посмотрите. Юнги уже заинтересованно смотрел на экран, видимо понял, что его видят. — Если хотите знать, я так люблю чёрный цвет. Я любил зелёный и его оттенки раньше, а когда тот, которого я полюбил, встретился мне, я понял, что чёрный цвет великолепен. У меня он ассоциировался с черным. Хосок пытался сквозь камеру глазами сказать то, что чувствует сейчас, что не забыл и никогда не отпустит, но через секунду встретился с черным экраном. Юнги отключил трансляцию. — У него была дурацкая расчёска со свинкой Пеппой, которую я ему подарил. Я так любил, когда он был нежным.* * *
Юнги поначалу не хотел верить ушам, но этот пронизывающий взгляд дал понять, что Хосок его видит. Все из-за него — он его размягчал как шоколад горячим молоком — Юнги больше не мог сдерживаться, его тянуло. "...ассоциировался с черным." — Черный с белым ведь лучшее сочетание, верно? Мы были с тобой как инь и ян. — Говорил Юнги, хватая ладонь Хосока в попытке перешагнуть его порог. Он примчался за пятнадцать минут — даже причесаться толком не успел, но уже было плевать. Важнее всего на свете, даже уничтожающей боли в легких и старческой одышки, была улыбка Чона. Юнги, честно говоря, очень боялся реакции Хосока. Он не был уверен, что его примут, не уверен был, что даже на одну секунду он захочет на него посмотреть. Но после трех привычных звонков в дверь, увидев напротив покрасневшие глаза, прочел по губам: "я скучал". — Хосок. — У Юнги столько в голове вертелось, а язык не хотел совсем слушаться. Все пытался начать говорить, а потом подумал: «Может просто обнять его, прижаться покрепче и дело с концом?» — Я хотел сказать кое-что. — Зайди в дом. Юнги сначала показалось, что Хосок холоден. Ровно до того момента, как он схватил его, трясущегося от холода, за ворот куртки и притянул к себе для объятий. Для Юнги вдруг все вокруг стало ненужным. Он даже дрожать перестал, а холод на коже заменило настоящее раздутое пламя изнутри. — Я знаю всё, что ты хотел мне сказать. Мало того, что ты её включил, твоё лицо говорило о многом. — Хосок улыбался, а Юнги пялился как дурак и чувствовал, как становится чуточку мягче и счастливее — снова плавился как шоколад под горячим молоком, и ему это даже нравилось. Нравилось до боли, до чёртиков в голове, до мысленного уничтожения себя. Юнги заметил голые руки Хосока. — Ты такой ещё глупый малыш. Зачем позволил себе испортить своё тело? — Юнги не знал, что ему сделать в такой ситуации, но вдруг вспомнил то, что, казалось, забыть не сможет. Он снял куртку и закатал рукава своего свитера. — Кажется мы с тобой и правда инь и янь. Кто бы говорил о малышах... — Я тоже глупый малыш, но без тебя как без мамы — я неполноценен. — Мы ведь одно целое, забыл? Такая ведь банальщина, но без тебя и я не я.* * *
— Можешь себе представить? Я не хотел называть себя Хосоком, когда тебя не было рядом. Только ты мог произнести моё имя так, как мне нравилось. Когда я говорил, оно звучало как самый пугающий звук на свете. — Хосок продолжал болтать, лёжа на обнаженной, тяжело вздымающийся груди Юнги. — Ты мой. — Давай я всегда буду твоим. — Юнги сказал максимально тихо – это было дико непривычно, но он уже сделал для себя установку измениться ради него. Чтобы сохранить то, что между ними есть, нужно чем-то пожертвовать. Хосок даже опешил от такой непривычной нежности Мина. — Кстати, я ещё собираюсь бросить курить. Тут уже у Чона глаза на лоб полезли. — С ума сошёл? Меня подсадил, а сам бросишь? Ещё скажи, что бегать по утрам начнёшь. И кстати, ты выглядишь очень аристократично в клубах дыма, мне это нравится. — Если бегать, то только с тобой. И только за виски. Хосок очень хотел, чтобы такие моменты, как этот, множились на всю его жизнь. Может быть, такая мечта и несбыточна, но они пообещали друг другу, что будут как инь и янь. Вместе запускать трансляции и целоваться в клубах дыма.