Боль пройдёт, а одиночество?..

       Чистый хрустальный звон эхом отдался от прогнивших стен. Ее руки, перепачканные ало—вишневой кровью тряслись, а слезы, капая на пол, разбивались, словно маленькие кристаллики.       Холодный зимний вечер не предвещал ничего хорошего. Кусты белых роз в саду давно завяли под завалами из снежных шапок, а трава, когда-то ярко—зеленая и чуть мшистая скрылась под белым ковром. Ничто не могло разрушить ту тишину, стоявшую на улице: лишь редкое завывание северного ветра иногда нарушало великолепный и такой постоянный покой.       Иногда, когда солнце выглядывало из-за серых туч — а было это ранней весной —, сюда прилетали птички. Они, чирикая под окнами старого и уже давно заброшенного дома, придавали этим апартаментам вид радостной и беззаботной жизни. Ласточки строили гнезда под крышей, остальные гости устраивали местечки на ветках громадных столетних деревьев (их еще называли столеттами). Всем было хорошо.       Почти всем.       Летом, когда стояла знойная жара и дожди проходили крайне редко, дом, словно по взмаху волшебной палочки приходил в движение: солнечные лучи «окрашивали» старую, в некоторых местах продырявленную сырую крышу. Осколки стекла в оконных рамах по-своему заманчиво блестели, так и наровя заставить кого-то дотронуться до них. Те радужные блики можно было увидеть только в этот сезон.        Осенью все снова умирало.       Готовилось к спячке на зиму. Птицы улетали из своих гнезд, оставляя лишь жалкое напоминание о своем присутствии, а цветы из-за ночных заморозков перестали выживать. Дикие белые розы, за которыми никто и никогда не следил больше не были такими прекрасными. Они вяли из-за дождя и холода.       И одиночества.       И так из года в год. Ничего не менялось.       Совершенно ничего.       Пронзительный крик, полный боли и отчаянья раздался из самой дальней комнаты. Дверь со скрипом захлопнулась — и вопль прекратился. Вновь стихло.       Она сидела в центре комнаты, поджав под себя ноги. По запястьям стекали струйки крови и капали на пол и на юбку белоснежного платья, оставляя ужасные пятна.       Когда ей было плохо, она всегда находила утешение здесь.       А сейчас…       Сейчас ей было больно. Очень больно. Эта боль грызла изнутри, заставляя давиться собственными криками. Захлебываться в своих же слезах.       Так бывает, когда ты разом лишаешься всего, что имел.       Семьи.       Друзей.       Возлюбленного.       Жизни.       Ее сердце разбилось на тысячи осколков. Они впивались в кожу, словно колючие кусты ежевики. Заставляли чувствовать удушье, словно кто-то сильной хваткой схватил тебя за горло и не отпускает.       Так бывает.       И так будет. Всегда.       И встать уже сил нет.       Обнять себя и утешить — тоже.       И никто не придет на помощь. Даже если ты будешь звать, называть его по имени и кричать. Он не услышит. У него есть человек, о котором он заботится.       А на тебя ему наплевать.       «Наплевать…наплевать… Наплевать!»       И выбить из головы его образ тоже не получается. Прекрасная улыбка, глаза, словно две бездны, которые затягивают слишком сильно и не хотят отпускать. Любимая поза — руки, сложенные на коленях. Смех, эмоции, чувства — сейчас все это принадлежит другому человеку. А ты должен страдать.       Закрыла лицо руками. Громкие всхлипы и рыдания начали утихать. Стены этого дома начали давить, заставляя встать и убежать отсюда. Как можно быстрее.       Помогло. В очередной раз помогло.       Бежит и не оглядывается. Подскальзывается на тонком льду, падает, но находит силы и бежит дальше. Горькие слезы сдувает пронизывающий до костей ветер.       Боль со временем утихает. И время лечит. Вот только надо ли это все?..       Возможно.