Имрид тя через урсул!

      — Лево, лево руля, да куда ж ты прешь! Имрид тя через урсул!       …Торин ДубеКар, вынужденный оставить сегодня любимый байк, восседает за рулем потрепанного жизнью, но работающего как пыхтящие часы пикапа черного цвета с аэрографией Одинокой горы на капоте и волков на дверцах. Жарко, и он еле сдерживается, торча в чертовой пробке, сжимая руль так, что тот чуть не гнется под его пальцами, и вполголоса чертыхаясь, варгаясь и оркаясь. Ненадолго переводит дух и еще балрогается.       Сегодня он спешит как никогда — нужно забрать сестру из роддома, наверняка все родственники уже приехали и теперь ждут только его. Жаль, что его шурин сейчас далеко и не может сам привести домой жену и первенца.       Он только присмотрел лазейку, чтобы вывернуть на другую полосу, как туда, нагло сигналя и едя прямо по тротуару, втискивается Порше каблиолет (кто ж еще) серебряного цвета. Чуть не процарапав бок пикапу, блондинистый пижон насмешливо салютует и, прежде чем взорваться проклятиями, Торин успевает разглядеть освежитель воздуха в виде дурноватого оленя, раскачивающийся на зеркальце перед водителем.       Торин высовывается из окна и, потрясая кулаком, унизанным серебряными перстнями, желает пижону добра, мира, любви и процветания. Ему и всей его родне. Блондин не отвечает и лишь лениво высовывает из окна руку, так же лениво распрямляя средний палец и издевательски усмехаясь.       — Ну все, твоюЖмать, — рычит невысокий, но очень крепкого сложения мужчина и выпрыгивает из пикапа. Водитель Порше все так же беззаботно смотрит в зеркало на его приближение, очевидно не считая возможным, что кто-то посмеет схватить его за белые патлы, вытащить из машины и вмазать туда, куда рост позволяет. Ой, зря он так.       Мимо медленно проползает туристический автобус, набитый приветливыми кудрявыми людьми мелкой национальности. Все как один они, по своему обыкновению, прилипли к окнам и защелкали фотоаппаратами, на которые снимали все, что было непохоже на родной Хоббитон, и с которыми не расставались даже в постели, туалете и душевой. Так, на снимках хоббитов, сидящих впереди автобуса запечатлелся момент, когда: Ни о чем плохом не подозревающий блондинко листает ленту в Интстаграме. Злой мужик выходит из пикапа. Блондинчик решает сделать селфи. Мужик все ближе. Блондинчик с удивлением подымает старательно взращенные брови, разглядев на кадре позади себя оскалившуюся бородатую морду и зажатую в волосатой лапе биту, чуть ли не в полроста самого бородача. Мускулистая волосатая лапа хапает гладкие, как с рекламы Пантин Прови «Бальзам от перхоти», волоса пижона, рывком, как редьку с грядки, выдергивая его из машины.       (Хоббиты издают дружное ООООоооооооо и шустро щелкают фотоаппаратами). Пижон пытается вырваться, что это крайне затруднительно сделать, когда тебя практически поставили на мостик и теперь рычат грязные ругательства и правила ПДД прямо в лоб. Волосатый мужик треплет белоснежные волосы, как касатка тюленя и, удовлетворив поруганную гордость вместе с чувством справедливости, откидывает от себя жертву.       И вот тут бы пижону успокоиться по-хорошему и натравить на грубого водителя адвокатов, но опозоренное достоинство жаждет возмездия, поэтому он выпрямляется (отплевывая волосы), и, судя по движению смазанных бальзамом губ, произносит что-то вроде «Да ты хоть представляешь, какие у тебя теперь проблемы, да я тебя…»       Еле сдвинувшийся автобус вызывает отчаянный вой у передней половины автобуса и хоббиты спешно мигрируют в середину, облепив окна уже в три ряда. Если посмотреть со стороны дороги, окна автобуса будут похожи на витрину фотомагазина — кроме фотоаппаратов и вспышек больше ничего не видно.       Автобус снова намертво влипает в пробку и середина салона может лицезреть, как коротышка разворачивается, перехватывает поудобнее обмотанную кожей рукоятку биты, и, набычившись, двигается на пижона.       Блондинко достает НуОченьКрутойТелефон и звонит представителю высших сил на земле. С пафосным видом оглядывая соперника, он поясняет подробности его происхождения, крайне нелестно отзываясь о генных сбоях, повлекших за собой такие безобразные мутации и…       Под восторженный вздох зрителей, дубовая бита делает красивый взмах и легко, но точно, припечатывает аппарат к гладкой коже лица противника. Телефон падает, добиваясь на мелкие осколки, но оставляет после себя красную отметину с четко пропечатанными клавишами.       Немая сцена.       Автобус снова дергается, и конец салона истово щелкает щелкалками, стараясь не упустить ни кадра из разворачивающегося побоища, в котором:       1. Блондинчик, яростно взвизгнув, кидается на врага, пнув его стройной модельной ногой так, что бородач спиной впечатывается в бампер своего пикапа;       2. Скрипнув белоснежными зубами, коротышка откидывает биту, очевидно, последними крупицами здравого смысла, быстро испаряющимися в пучине гнева, понимая, что в тюрьме кормят из рук вон плохо, и, опустив голову, как горный муфлон, тараном кидается на долговязого гламура.       Под свист, аплодисменты и улюлюканье высыпавших из автобуса туристов, начинается крошилово.       В свалке мелькают то молотящие кулачки с аккуратным маникюром, то покрытые машинным маслом и татуировками мохнатые кувалды. На снимке, который через пару недель один из туристов будет радостно демонстрировать сгрудившимся приятелям в забегаловке «Жрем-С-Огнем», запечатлен блондинчик, яростно дергающий за вьющуюся гриву мужика, обхватившего его за талию. На следующем фото оба валятся наземь и с лица пижона еще не успевает сойти торжествующая победная гримаса: в одной руке он, как флаг над замком, держит черную волнистую прядь.       Далее идет пачка разрозненных размытых кадров, в которых можно угадать чье-то ухо в чьих-то зубах, острое колено, бьющее прямиком в… (хоббиты-мужчины издают дружное сочувственное «Оооуууух»), ухоженное личико, прижатое пятерней к асфальту, и оттого смешно искривленное, так, что губы торчат как у рыбки. Хоббит с воодушевлением загружает Хобтюб на своем смартлантире, что-то клацает, и на экране появляется дергающееся и качающееся видео с места событий.       Сперва видны только тяжелые бутсы, окованные металлом и запыленные элегантные мокасины. Потом резкость наводится, и хоббиты видят вываленного в пылюке коротышку (который по сравнению с ними все равно кажется богатырем) в разодранной рубахе, и такого же пыльного пижона. В позе боевых пасанов с района они стоят в опасной близости друг от друга, выпятив грудь (и животы). Грудь бородача приходится ровно на пояс переростка.       — Я те кишки повыдергиваю! Сперва патлы, потом кишки! Я сделаю так, что твои внутренности станут твоими наружностями! Боль, жуткая боль!       — Да ты покойник! Я тебя по сууудааам затаскаааю! Да ты портки свои дырявые на барахолке продавать будешь, чтобы с моими адвокатами только за канцтовары рассчитаться! Ай, элберет твою гилтониэль!       Широкие, как персты проктолога, пальцы снова хватают пепельно-белые пряди срочно требующих восстанавливающего ухода волос, и притягивают лицо дылды к бородатой оскалившейся физиономии.       — Nai Silmaril maitassen, Nauglafring yatesse, ar Feanaro tielyanna! — шипит сквозь слезы боли блондин. На экране на фоне скривленного в обиде личика появляются субтитры с переводом: «Да будет Сильмарил в твоих руках, Наугламир на твоей шее и Феанор на твоем пути».       — Ты чё щаз вякнул? Ты чё, ущемил мои махаловерующие чувства и задел по национальному признаку? А ну-ка, иди-ка сюда! — далее видны только пальцы, обхватившие уши вместе с волосами.       Слышится сдавленный тонкий голос:       — Velanenye elyo tundosse! — Надпись «Видал я тебя в могильном кургане!» всплывает на фоне двух молотящих друг друга куда придется оборванцев с всклокоченными, как после девчачьей драки, патлами. Низкий снова переходит в наступление, пытаясь боднуть головой по лбу, но попадая в солнечное сплетение.       — Nyeno atahanca! — пытается вдохнуть поршевод на фоне субтитров красивым шрифтом «Козел, не имеющий рогов!»       — ИШКХАКХЕАЙДУРГНУЛЬ!!! — Субтитры не справляются и вместо перевода появляется набор прямоугольничков.       Металлюга, презрительно сплюнув через плечо, отходит от скрючившегося красавчика и пинает колесо Порше, дырявя его острой стальной набойкой, поднимает биту, и уже собирается уходить…       ... когда не умеющий вовремя заткнуться блондин тихо кидает ему в спину:       — Nai nosselya nauva aqua maacina… yondo sunio. — субтитры «да будет перерезан весь твой род» появляются на фоне застывшей в напряжении спины, а «сукин сын» — уже на повернувшемся обманчиво спокойном лице с играющими желваками.       — А ну иди сюда, menu shirumund*, — ласково произносит он, как-то неправильно перехватывая биту.       Далее следует значок переадресации и всплывающее предупредительное окошко с надписью «А вам уже исполнилось 50?». Переглянувшись, хоббиты нажимают «ДА» и тут же дергаются, делая звук потише. На громкие визги, разнесшиеся по забегаловке из смартлантира, неодобрительно поворачиваются жующие обыватели.

***

      Когда Торин наконец добрался до Дис, та охнула, глядя на распухшее ухо, всклокоченную гриву и рассеченную скулу.       — Я смотрю, ты развлекался вовсю, пока ехал? — язвительно усмехнулась она, — А ну быстро руки по самые ноги помыл, да?       — Да мудак один на дороге попался.       — Только один, братец, или их было двое? И не ругайся при ребенке, плохому научишь.       — Дядя плохому не научит, — говорит тот, затаив дыхание, когда сестра протянула ему на руки маленький, такой маленький сверток.       — Дис, я же не умею…       — Ну, прежде чем ты начнешь его учить своим премудростям, тебе и самому придется многому научиться.        Малыш зевает, потревоженный голосами, но не просыпается, и Торин с удивлением смотрит на то, как его дыхание колышет золотистый пушок на подбородке.       Дис сдавленным шепотом спрашивает:       — Ты водоленя чем бил?       Так же шепотом Торин выдыхает:       — Битой.       — И где?       — Где-где… застряла… в одном месте… — пробурчал Торин и тут же зашипел, потирая беззвучную затрещину.       — Тихо ты.       Какое-то время они молча сидят, благоговейно разглядывая спящее чудо.       — Ты уже решила, как назовешь его?       — Уже давно, — отвечает Дис и наклоняется к самому уху брата, прошептав тайное имя.       — Но для всех прочих пусть зовется Фили.