С ума схожу от мысли о тебе,
А ты мучаешь, как будто бы специально…
Я побеждаю с ревностью в борьбе,
А ты нарочно, и как бы и случайно
То где-то вдруг задерживаешься вновь,
Или с другим ты человеком гуляешь по дорогам…
Что ты творишь? Прошу, остановись!
Мне говорить с тобой об этом так неловко…
Но знай, что я ревную вновь
И ничего не в силах с этим сделать…
Всегда растёт к тебе моя любовь,
И ревность ходит с ней всегда бок о бок!
— Ты в какую игру играешь? — ласковый ветерок коснулся волос мимо проходящей у ярко освещённого кинотеатра девушки, на ступеньках которого её поджидал Смерть. Она, казалось, догадывалась, зачем он дёрнул её, но предпочла состроить удивленное личико.
— Хм, в бадминтон. Через два дня состоится четверть-финал, — протянула она, приподняв правую бровь и соответствующий уголок губы. В глазах заплясали забавные искорки. Она всегда выглядела таковой, когда ей становилось весело, и Смерть решил не терять времени даром.
— Я про брата. Он нужен тебе для мести бывшему, и поэтому ты заманиваешь его, — настроение Смерти постепенно менялось из просто плохого в настоящее лютое, хотя он и держал себя в руках. Порой эти смертные бывают такими твердолобыми.
— Вы ошибаетесь. Нам хорошо вместе. И вообще, какая вам разница? — этот вопрос завёл Всадника в тупик, не давая ему придумать что-либо относительно вразумительное. Действительно, какая ему разница, с кем живёт… Пардон, трахается его младший брат, пока с работой везёт.
— Он мой младший брат. Я несу за него ответственность, — учитывая обстоятельства, опасно выдавать истинные мотивы, поэтому он предложил то, во что люди охотнее всего верят и что вызывает у них соответствующее чувство понимания. Однако на девушку это то ли не сработало, то ли всё-таки подействовало, но как-то не так, как ожидалось.
— В самом деле? Вы не о его разбитом сердце беспокоитесь, вы его ко мне ревнуете, просто вам не хватает смелости признаться, что вы сами в него влюблены, — у неё таки хватило смелости сказать это, тыкнув пальцем ему в область сердца с хитренькой гримасой. Смерть хорошенько так перекосило — так-то, поделом.
— С чего ты это взяла? — вконец растерявшись, спросил он, поправляя галстук. Девушка не переставала молчаливо смеяться, сощурившись. Кажется, Война говорил ей, что старший братик долго смотрит на него и отводит глаза, стоит ему обернуться. Но он никогда не интересовался мужчинами, вроде бы.
— Вам же обычно не интересны его дела. Да и щёки у вас что-то порозовели, — ох уж эти женщины, вечно замечают незаметное, подумал Смерть, лихорадочно придумывая план отступления и способы его воплотить. Ах, кажется есть одна идея… Вон и братишка весьма кстати появился…
— Чё эт вы удумали? — озабоченно поинтересовалась девушка, глядя на резко вытянувшееся лицо Смерти. Радужная оболочка глаз посветлела, превращаясь из коричневой в изжелта-песочную. Ближе… Ближе… Подойти ещё… Сегодня ты узнаешь настоящую братскую любовь.
— Вэра, ты ему не пара, — отчеканил Смерть и поцеловал её. Она ответит, можно не сомневаться. Так и случилось. Послышались удаляющиеся шаги, и девушка обернулась, но поздно. Чёрный пиджак последний раз мелькнул за поворотом и исчез совсем.
— Ну отлично, Смерть, — прошептал Всадник и пошёл следом, оставив девушку стоять в недоумении на улице. Затянувшие вечернее небо облака разогнало порывистым летним ветром.
***
— О да, она будет уверять меня, что беременна вашим ребёнком и умолять воспитать её. Не хочет, зараза, оставаться на улице, — тоненько голосил нищий студент, чокаясь с Войной по шестому кругу.
Невольным свидетелем этого был Кастиэль, сидевший за перегородкой и обречённо вздыхавший. Ему ведь не уйти, пока эти двое здесь тусуются — Всадник зашибёт, дабы не проболтался.
— Не ходите прощения просить. Будьте очень гордым, — между тем продолжал парень, пока Война наливал ещё по рюмке. Они сидели в кафе-баре часа два, но ещё не казались пьяными, когда на пороге появился Смерть и направился к барной стойке под руку с Вэрой. Война тут же оскалился и глухо зарычал.
Его спутник понял, что нужно уходить, и потихонечку потащил за рукав Войну к туалету. Прикрыв дверь, он сам вышел ненадолго и вернулся уже с запиской. Протягивая её, парень малость сжался под пронизывающим его взглядом.
Дорогой брат. Вынужден извиниться за своё безрассудное поведение по отношению к тебе. Но я не хочу объясниться, я хочу объяснить. Знаю, возможно я плохо изложу свои мысли, и ты бы сделал это гораздо лучше, но дело того стоит. И знаешь, вовсе всё не безнадёжно, как тебе кажется…
Сколько я себя помню, ты всегда был рядом: когда меня бросали два наших брата, когда я наравне с богом создавал этот мир и даже тогда, когда меня повязал Люцифер. Ты всё равно, и пожалуй ты единственный, не отступился от меня. Тогда я понял, что таким, именно таким должен быть настоящий брат, пусть и не по крови.
Но мне чего-то не хватало для полного счастья. Не так-то просто было осмыслить и принять свою «нетрадиционную» ориентацию, как люди это называют. И к кому? По отношению к своему младшему брату! Я питал совершенно небратскую симпатию (снова людское словечко, «небратскую»). Для счастья мне надо было сказать всего два слова «Люблю тебя». И я благодарен, что раз уж мне выпала честь влюбиться, то в тебя.
P.S. Даже если пошлёшь меня ко всем чертям. Записку можешь выкинуть.
— Дай-ка мне свой мобильчек, — хмыкнул Война и быстрыми движениями пальцев набрал чей-то номер. Вэра, она поможет, стоит ему всё вкратце рассказать. Она устроит им встречу, и всё пройдёт идеально.
***
— Ты думал, что после такого я просто-напросто отправлю тебя подальше. Как видишь — нет, — Война никому не отдавал своего сердца, но если Смерть сходит по нему с ума, то никто и близко подойти к Войне не осмелится; все побоятся. Они пока не «друзья», у каждого слишком много дел, но времена меняются, и люди тоже.
Вэра и её бывший парень, студент, наблюдали за всем издалека. Каждому хотелось бы думать, что братья найдут общий язык и, даже если и не сойдутся, то будут вспоминать обо всём с нежностью и теплотой.
