С уважением, Джон Малфой.
_________________________________________ Это случилось, когда я пробирался на кухню, и когда от внезапно раздавшегося громкого стука, мгновенно замер. Повернувшись, чтобы посмотреть через плечо на входную дверь, я увидел, как та дрожала на петлях от того, что кто-то с энтузиазмом в неё стучал. Продолжая смотреть на дрожащую дверь, я всерьёз помышлял об игнорировании гостя. Я знал, просто знал, что это обернётся проблемами. Костями чувствовал. Те же инстинкты, которые я оттачивал в течение жизни с Серафалл, её бесконечными шалостями и своеобразным безумием, дали о себе знать, прямо крича, чтобы я не открывал дверь, чтобы проигнорировал стук и ушёл на кухню готовить завтрак. Было ещё ранее утро, стрелка едва перевалила за цифру семь, и с момента битвы с Кокабиэлем и его Падшими прошло едва ли несколько часов. Ну разве не бардак? Хоть школа оказалась и не сильно, но всё же достаточно повреждена, чтобы Соне пришлось закрыть её на день и вызвать работников-демонов, чтобы быстро разобраться с ущербом. Что уж говорить о часах, которые мы потратили на то, чтобы убедить Сазекса и Серафалл не вторгаться в город с армией за плечами. Удивительно, но сначала удалось уговорить Сазекса, доверившегося моим словам о том, что их сёстры в безопасности, и помогшего нам убедить Серафалл, более раздражённую чем когда-либо ранее. Её лицо обернулось маской ярости и гнева, не могшей скрыть тот ужас, который она ощущала от вероятности потери меня и своей сестры. Конечно, они также послали демонов, чтобы провести некоторые ремонтно-восстановительные работы и среди жителей города. У последних было много воспоминаний, которые нужно было стереть, чтобы не раскрыть существование сверхъестественного мира. Честно говоря, сомневаюсь, что они полностью преуспели, всё же слишком много людей видели бой, даже если не понимали, что именно видят. У меня складывалось ощущение, что слухи о падающих с неба звёздах скоро станут городской легендой. Но я был убеждён, что причиной, по которой тайна сверхъестественного мира не была полностью разоблачена, являются усилия Аджуки Вельзевула. В современном мире камер и интернета не было возможности сдержать информацию о демонах и ангелах и сохранить тайну удалось лишь благодаря небольшому его изобретению. Я не мог объяснить, как оно работает, но из того, что я понял — он каким-то образом создал живой и разумный компьютерный вирус, вторгшийся в интернет. Тот ищет и уничтожает любые компрометирующие доказательства существования сверхъестественного мира, а демонам сообщает об утечке и источнике данных. Я был уверен, что изобретение работает намного сложнее, и я просто уловил самую суть. Демоны, посланные, чтобы стереть воспоминания, также останутся, чтобы заменить погибших стражей. Казалось, что армия Падших, зашедшая в город, намеревалась игнорировать небольшую горстку демонов, охранявших город, которые даже с поддержкой не представляли угрозы для них, превосходящих числом. К сожалению, так было до тех пор, пока вторженцы не были спровоцированы. Падшие столкнулись с одним из патрульных отрядов демонов, и с той стороны, с которой они появились, их насчитывалось всего с десяток. Командир отряда решил позволить беспрепятственно пройти им лишь для того, чтобы потом связаться с Преисподней и вызвать экстренную помощь. К сожалению, один из стражей, нетерпеливый, недавно перерождённый демон по имени Лирой Дженкинс решил проигнорировать приказ командира и заявил Падшим своё имя, словно боевой клич самих Богов. Предсказуемо, это привело к смерти большей части отряда, потому что Падшие ответили шквалом копий. Единственный стражник, которого пощадили, похоже, выжил лишь потому, что Падшим было всё равно, выживет он или умрёт. Но прежде чем он смог что-то сделать, поднялся барьер и запечатал их всех внутри города. Единственным плюсом во всей этой неразберихе оказалась Асия. Я быстро вызвал её, когда понял, что пострадали многие. И пока они не вернут себе все силы, то будут пару дней отдыхать. Удивительно, а может и не совсем, учитывая, что это в её стиле, но Асия также вылечила и четырёх Падших, сильно раненных, но каким-то чудом выживших. Они вынесли её Исцеление в полной тишине, продолжая смотреть на меня с широко раскрытыми глазами, а затем молча, благодарно кивнули ей и без единого слова взлетели в воздух и там исчезли. Я решил отпустить их, так как причин останавливать их у меня не было. С таким количеством свидетелей и среди демонов, и среди представителей Церкви, я не мог до конца подавить распространение информации о своих боевых навыках. Просто здоровая репутация может быть также полезна, как и козырь в рукаве. Ещё один стук выдернул меня из мыслей, и я с тяжёлым вздохом, неохотно, но отправился открыть дверь. С таким же успехом можно было покончить с этим, но зная мою удачу… если проигнорирую, то будет только хуже. Отперев дверь, я распахнул её и обнаружил, что смотрю… в никуда? — Милорд! — прозвучал взволнованный голос, и я посмотрел вниз, где обнаружил синеволосую экзорцистку. Вроде бы её звали Зеновия. Она стояла, преклонив колено, и при этом почтительно опустив голову. — Милорд, я явилась служить ва… Остальная часть её заявления оказалась словно отрезана, так как я закрыл дверь перед её лицом, развернулся и направился на кухню. Точно нужно было поспать, хотя бы немного, а то галлюцинации начались. К сожалению, для моей тщетной попытки отринуть реальность, возбуждённый стук в дверь продолжился, прежде чем мне удалось сделать хотя бы пару шагов. Я просто обхватил лицо руками, пытаясь предотвратить зарождающуюся головную боль, которая, как я знал, явилась мне в результате всего этого бедлама. Ещё слишком, мать его, рано, чтобы разбираться с подобным дерьмом. Обернувшись на месте и понимая, что этого не избежать, я, словно висельник, подошёл к двери и снова распахнул её, на этот раз обнаружив, что Зеновия всё ещё стоит на коленях, но уже смотрит вверх, держа указательный палец перед собой. — Милорд, грубо прерывать людей на середине фразы. Вдвойне грубо прерывать их, когда они пытаются поклясться вам в вечной верности и услужении, — хоть это и были упрёки, тон, который она использовала, был пронизан уважением. — И теперь, как я говорила, — она снова опустила голову. — я явилась, чтобы служить вам, милорд. Пожалуйста, примите меня к своему двору. Я просто глупо уставился туда, где экзорцистка, опустив голову, стояла на коленях, а затем приложил руки к лицу. Заявление было настолько безумным, что я был уверен, даже Серафалл была бы ошарашена. — Знаешь, что? — я отошёл в сторону и махнул рукой. — Заходи давай. Если мне и придётся так рано разбираться со всем этим дерьмом, то я хочу сделать это хотя бы после завтрака. Возможно, с полным желудком и после большой чашки кофе, в мире снова появится смысл. Небольшая саркастичная часть моего разума, очень похожая на Арчера, услужливо указала, что в мире уже давным-давно нет смысла. — Итак, позволь мне прояснить, — заговорил я, переворачивая на сковороде блин. — ты покинула Церковь и не видишь смысла продолжать службу, потому как Бог мёртв. И теперь ты хочешь служить мне, как одна из моих рыцарей, потому что думаешь, что я Король Артур? — Не думаю. Знаю, — её глаза блестели такой сильной убеждённостью, которая заставила бы засомневаться даже самых уверенных в себе людей. К сожалению для неё, убедительный образ рушился из-за кленового сиропа на щёчках и полного рта блинов, из-за которых эти самые щёчки превратились в бурундучьи. Слова вышли настолько приглушёнными, что я едва её понял. Сначала она отказалась есть, сказав что-то вроде «недостойно для слуги обедать с господином, не говоря уже об вкушении еды, им приготовленной». Но после долгих ломаний и, в конце концов, прямого приказа, она наконец согласилась. И вот теперь я наблюдал за тем, как за моим кухонным столом жрут блины, да так, что оголодавшие волки бы позавидовали. По-видимому, так хорошо в Церкви их не кормили, ну или, по крайней мере, выбор был сосредоточен на разнообразии, а не на вкусе. Опять же, возможно, просто моя стряпня была так потрясающа. Я покачал головой от её вида и снова обратил внимание на блины, которые готовил. — И почему же ты думаешь, что я Король Артур? — спросил я. Я услышал, как она сглотнула, а потом ответила: — А кто ещё, кроме вас, может владеть таким клинком, как Экскалибур? — Ты, например, — указал я, перевернув готовый блин на тарелку, принявшись за другую партию, разделив внимание между девушкой и кухней. — Пара твоих друзей также. — Это подделки, — пренебрежительно отмахнулась она. — Вы сами назвали их игрушками и были возмущены тем, что их посмели назвать Экскалибурами, — она откусила кусочек от блина, пробормотав: «Святая Матерь Божья, как же хорошо» и кивнув себе. — Теперь я могу понять ваше к ним презрение, милорд. Эти пародии не имеют права зваться так же, как и ваш меч. Сопротивляясь желанию вздохнуть, я ответил. — Хоть я и говорил тебе и уже неоднократно повторял — я не Король Артур. Зеновия закончила жевать и только потом заговорила. — Ваше замешательство понятно. В конце концов, после вашего упокоения от ранения в битве при Камланне прошло полторы тысячи лет. Вполне естественно, что милорд слегка запутан, почивав так долго. — Ах, но не беспокойтесь, милорд, — продолжила она, неверно истолковав утомление на моём лице. — я уверена, что ваша память со временем вернётся. Но даже если этого не произойдёт, я буду верой и правдой служить вам, — она отдала честь, ударив себя кулаком по груди. Если бы она не держала в руке вилку с наколотым на неё блином, то выглядела бы вполне по-рыцарски. Не испытывая ничего, кроме чистого отчаяния от чистого понимания того, что ничего, из мною сказанного, до неё не дойдёт, я выдавил: — Тогда, если бы я был Королём, который вытащил Меч из камня, то разве не должен у меня быть Калибурн? Она склонила голову, глядя на меня. — А у вас его нет? — Конечно есть! — ответил я, не задумываясь, светясь гордостью за свои мечи, но когда я попытался приложить ладонь к лицу, неожиданно ударил себя лопаткой, забыв, что держу её в руках. Было бы гораздо больнее, не будь у меня защиты Ферзя. — Милорд! — обрадовалась откровению Зеновия, глядя на меня замерцавшими, словно звёзды, глазами. Чувствуя, как моё терпение в связи со всей этой ситуацией заканчивается, я закричал, переполненный разочарованием: — Я из другого мира! — и сделал я это прежде чем успел захлопнуть рот рукой и осознать, какую же глупость только что совершил. К моему полному недоумению, вместо того, чтобы посмотреть на меня, как на сумасшедшего, Зеновия просто кивнула, будто всегда это знала. — Я знаю, милорд, — подтвердила она. — вы родом из прекрасных земель Авалона, Владения Фей, в которых и оправлялись от ран. Я приоткрыл рот, словно идиот, удивляясь её способности закрутить всё так, чтобы информация соответствовала её действительности. — Это также объясняет отсутствие прошлого, — продолжила она говорить, будто бы больше для себя, чем для меня. — Когда вы впервые появились, Церковь узнала о вас, выделила немалое количество ресурсов в попытке разузнать о вас хоть что-нибудь и всё же потерпела неудачу. Однако, если вы всё это время были в Авалоне, то разумно, что никто не мог обнаружить информацию о вашем прошлом. Всё же вы были в другом мире. Невероятно, как кто-то может подступиться так близко к истине, но всё же держать курс в совершенно неправильном направлении. — Но теперь, — она вытянула кулак перед собой, всё ещё сжимая в руках вилку. Глаза её сияли от волнения. — вы вернулись. Как и гласят легенды, вы поведёте свой народ в час величайшей нужды. Она была настолько возбуждена, что, казалось бы, дрожала всем телом. Больше она, похоже, не могла сдерживаться, и всплеснув руками с криком «милорд!» выскочила со стула и преклонила колени. — Пожалуйста, даруйте мне милость служить под вашим началом, — умоляла она, почтительно опустив голову к самому полу. Хорошо, что она смотрела в пол, а не на меня, иначе лицезрела бы, как её драгоценный милорд бился головой о стену. — А знаешь что? — поднял я руки в жесте сдачи, прежде чем вернуться к плите. — Ладно, я сдаюсь, ты победила. Ты можешь присоединиться ко мне. — Благодарю вас, милорд… Но прежде чем она продолжила, я прервал её: — И перестань постоянно называть меня милордом. — Да, мой Король! — мгновенно подчинилась она, даже не задумавшись. И почему у меня такое чувство, что отныне это будет частым явлением? — Я клянусь, вы не пожалеете о своём решении, — её выражение лица кардинально поменялось, так как возбуждённая улыбка исчезла с лица и заменилась обеспокоенным выражением. — Однако, мой Король, — когда она продолжила, её голос был наполнен тревогой. — С сожалением вынуждена сообщить вам, что у меня больше нет Дюрандаля, — я повернулся, чтобы посмотреть на неё, но она отвернулась, не желая встречаться со мной взглядом. — Я отдала его Гризельде, чтобы она вернула его в Церковь. Избранная я или нет, но мне никогда не позволят его забрать. Не без борьбы, конечно. Но я подумала, что лучше избежать проблем с Церковью, передав его сейчас, а не ждать, пока Церковь отправит кого-нибудь, чтобы вернуть его принудительно, — она пожала плечами. — Церковь в этом плане всегда была довольно ревностна, настаивая на том, чтобы все божественные реликвии хранились под её надзором. — Тем не менее, — быстро добавила она, повернувшись ко мне и прибавив в голосе паники. — нет нужды беспокоиться. Я буду полезна вам, мой Король, даже без Дюрандаля. Клянусь. — Всё в порядке, — заверил я её. — мне неважно, есть у тебя меч или нет, — правда неважно. Я просто могу спроецировать для неё копию, когда захочу. Зеновия же, несмотря на выражение удивления и облегчения, похоже, не думала так же, как и я, что это неважно. Не понимаю, почему она из этого такое важное событие делает. Не похоже, что она в качестве демона сможет владеть этим мечом. Вообще не думаю, что хоть какой-нибудь демон, кроме меня, сможет владеть Святыми Мечами. Кстати говоря об этом… — Готова ли ты переродиться в демона? — спросил я её со всей серьёзностью, которой заслуживала ситуация. — Если ты и правда серьёзно относишься к следованию за мной, то делать это ты можешь, только лишь став демоном. Ты всё ещё хочешь этого, даже если придётся отказаться от своей человечности? — дал я ей последний шанс отступить. Но она не колебалась. — До тех пор, пока вы поведёте, — и лицо её было серьёзным и решительным. — Я охотно последую за вами даже в Ад, мой Король. Я в ответ просто посмотрел на неё, удивляясь тому, откуда взялась такая преданность. Но затем, когда кусочки паззла собрались вместе, в моей голове что-то щёлкнуло. Ей же некуда идти, да? Вместе с Богом исчезла цель, которой она посвятила всю свою жизнь. Дело не в том, что ей некуда идти, уверен, что Церковь не обременило бы её возвращение. Дело-то оказывается в том, что ей теперь нет, ради чего жить. Эта девушка, похоже, родилась не в той эпохе. Она тот самый типаж, которому нужна причина для борьбы, справедливый Король, которому можно было бы служить. Она нуждалась в цели для жизни, более чем в самой жизни, нужно было что-то, что даст ей смысл. Вот почему она так яростно посвятила свою жизнь служению Церкви и вот почему готова посвятить всю себя мне, хотя последний господин, которому она служила, как раз предал её. Как и мальчик, мечтавший стать героем, эта девочка мечтала стать рыцарем. И кто я такой, чтобы в этом ей отказывать? — Прекрасно, — я сложил кухонные инструменты и убрал сковороду с огня, прежде чем вскинуть руку в воздух. Над моей рукой появился небольшой магический круг с гербом Ситри в центре, а затем так же быстро исчез, оставив у меня фигуру Коня. Я подошёл туда, где она всё ещё стояла на коленях, опустился перед ней на колени и прижал шахматную фигуру к её груди, прямо к сердцу. — Стать моим мечом задача нелёгкая. И ты всё ещё клянёшься стать им? Принять волю мою, словно свою, моих врагов, как своих? Следовать за мной по пути, которым я иду, даже если он ничем, кроме трудностей, не наполнен, и даже если единственное, что нас ждёт, это смерть — клянёшься ли ты следовать за мной по нему даже без причины, просто потому что я посчитаю это справедливым? Слова, хоть и несколько формальные, на самом деле никакого значения не имевшие, всё же были правдивы. Связь не может быть выкована ложью, обман лишь сделает её хрупкой. Золотые глаза посмотрели в золотые, и она заговорила: — Я клянусь, мой Король. Мир вокруг нас полыхнул багровым светом, а Конь выплыл из моих рук и вошёл в её грудь, зарябившую, словно поверхность воды, принимая мою фигуру. — Тогда клянись именем моим и стань моим Рыцарем. И только станет моя волей твоей, твоя станет моей, и приму я врагов твоих. А теперь войди в этот мир, возродись мечом, разящим врагов, что осмелятся преградить мне путь! Стань клинком, что оковы, пытающиеся связать меня, поразит! Дабы могли мы победу одержать под лазурью рассветной! Вместе с моими последними словами растаял и багровый свет. Церемония окончилась. И вот так, с кленовым сиропом на лице и с вилкой в руке, Зеновия стала первым Конём Эмии Широ. Моим Конём. После минуты молчания, теперь, когда мы с этим разобрались, я поднялся на ноги, отряхнув колени. — Ну теперь, когда дело сделано, — я повернулся к потолку. — разберёмся с вами, ребята. Они висели на потолке моей кухни, словно летучие мыши, присев на корточки, но за потолок ничем, кроме ступней ног, при этом не цепляясь. Словно гравитация им была побоку. Несмотря на свои габариты, они всё же могли быть неприметными, сливаясь с окружающим пространством, будто бы изначально здесь всегда были. Как это было возможно - я не знал, но как-то же им это удавалось. — Клянусь, ребята, вы что, какие-то Падшие ниндзя? — спросил я, глядя на них четверых. Тот, которого я мысленно окрестил как лидера группы, из-за того, что он стоял впереди других (остальные просто выстроились за ним в линию), посмотрел на меня своими пронзительно синими глазами, а затем медленно вытянул кулак к своему лицу, выставил указательный и средний пальцы перед маской и будто пропел, но самым серьёзным тоном из всех, что я когда-либо слышал. — Нин-нин. Трое других Падших посмотрели друг на друга, а затем пожали плечами. Они посмотрели на меня с потолка, и так же, как первый, подняли руки к маскам на лицах, которые я уже однажды на них видел, а затем, как и он, обронили: — Нин-нин. … Честное слово, Серафалл их полюбит. Я покачал головой на эти неожиданные выходки. Нет, ну серьёзно? Кто бы мог подумать, что у этих Падших ниндзя есть чувство юмора? — Ладно, а теперь серьёзно, — заговорив я, посмотрев на лидера. — Что вы здесь делаете? — Приказ, — ответил главный. — Последним приказом Кокабиэля-сама было защищать вас и тем самым будущее человечества. — Даже если это значит перерождение в демонов? — даже с их способностями к скрытности, они не смогут отправиться за мной в Преисподнюю незамеченными. По крайней мере, ненадолго. Пожатие плечами было мне ответом. — Мы уже пали с Небес, чтобы исполнить свой долг. Что в сравнении с этим спуск в Ад? Там, внизу, хотя бы будет тепло. Я посмотрел на них и ответом мне были взгляды от небесно-голубого до лесного-зелёного. И ни у одного из них не возникло желания отвернуться. Да что не так с этими Падшими, и чего они такие милые? — Ладно, — вздохнул я, почесав затылок. — если вы так решительно настроены, то я не буду пытаться вас отговорить, — я, наверное, худший из всех, кто может попытаться кого-то от чего-то отговорить. А всё из-за моих суицидальных идеалов. — Ладно, раз с этим покончили, пришло время разобраться с тобой, — я повернулся, чтобы посмотреть на последнего потолочного пассажира. — Гаспер, ты что там делаешь? Рядом с Падшими вниз головой, словно летучая мышь, в костюм которой и был одет, свисал Гаспер. — Зависаю, — и я клянусь, он, говоря это, был совершенно серьёзен. Я решил не комментировать это, так как существовало нечто, гораздо более серьёзное, с чем мне придётся разобраться. Я указал на него и спросил: — А что это на тебе надето? — Костюм Бэтгёрл, — ответил он, рукой придерживая свою короткую юбку и тем самым не позволяя всем нам травмироваться на всю оставшуюся жизнь возможным изображением. — Почему? — каким-то образом я знал, что не буду удовлетворён его ответом. — Он миленький, — пискнул он, по какой-то причине очень счастливым голоском. В тот момент, я впервые всерьёз задумался о том, чтобы взмолиться о помощи Богу, но быстро вспомнил, что Бог мёртв, и мне придётся справляться самому. Решив воспользоваться проверенным методом игнорирования, я повернулся к газовой плите и принялся готовить завтрак, достаточно обильный, чтобы накормить всех. И вот таким образом я израсходовал все свои фигуры Пешек, добавив в свою Свиту в дополнение к одному Коню четырёх Пешек.*
Распахнув окно в коридоре на втором этаже, я осторожно вышел на выступ, а затем потянулся и схватился за край крыши. Потратив минуту на то, чтобы убедиться, что он достаточно крепкий, я поднялся на крышу, убедившись, что наделал достаточно шума для того, чтобы она услышала меня. Легко шагая, я поднялся на самый верх крыши, внимательно следя, куда ступаю, чтобы не повредить плитку. Добравшись до конька, я дополнительно убедился в том, что моя опора безопасна, ибо не хотел поскользнуться и упасть (неважно, что это не навредило бы мне), а затем повернулся к ней лицом. Она сидела на корточках на самом кончике конька, положив руки на колени и глядя на восход солнца. Она не потрудилась обернуться ко мне лицом, и потому я видел лишь спину её, продолжавшей смотреть на горизонт. Я просто ждал. Мне не нужно было ничего говорить. Иногда достаточно было лишь побыть рядом. Честно говоря, я надеялся на то, что она придёт. Именно так я смог почувствовать её, когда она оказалась здесь. Она ждала здесь, словно бы зная, что я также приду сюда. И она была права, я бы и раньше пришёл, если бы так смог помочь ей. Я явил Экскалибур не только ради Кокабиэля. Был ещё один человек, которого в тот день нужно было спасти. Ветер растрепал мои волосы, а я всё наблюдал за ней. Одета она была всё в ту же школьную форму, которая и была на ней во время нападения, хоть и каким-то образом оказавшуюся неповреждённой. Белые волосы её позади постоянно трепал ветер. — Когда-то жили две сестры, — начала говорить она своим обычным монотонным голосом, не отрываясь от солнца. — Они были настолько разными, насколько вообще возможно. Одна чёрная, словно ночь, а другая белая, словно снег. И всё же, несмотря на различия, они больше всех на свете любили друг друга. — Они, хоть и были бедны, но всё же были счастливы. В этом мире, полном сокровищ, они желали лишь одного — общества друг друга. Они хотели всегда быть друг с другом. Даже если у них не было денег, было мало еды, они были счастливы до тех пор, пока были рядом. — И тогда они пообещали не оставлять друг друга, неважно, как обернётся жизнь, и всегда быть вместе. — Но однажды всё поменялось. Старшая сестра нашла себе работу. И две сестры наконец-то зажили. Им больше не нужно было воровать или попрошайничать, они могли сами себе купить еды. Была еда, хорошая одежда и тёплая постель. — Но это не значит, что они стали счастливее. — Старшая сестра вынуждена была много времени проводить на работе и стала меньше времени уделять младшей. Всякий раз возвращаясь, она выглядела уставшей и не могла играть с младшей сестрой, как той того хотелось. — Но всё же, несмотря на то, что она была так занята, они по-прежнему были счастливы. По крайней мере, потому что они были рядом. — Пока, наконец, они не разлучились. — Однажды, младшая сестра, проснувшись, обнаружила, что старшей сестры нет. Она спрашивала у всех: «Где же она?», но никто ей не отвечал. Даже когда её пленили, она по-прежнему спрашивала: «Где ты? Куда ты делась?». Но даже тогда ей никто не отвечал. — Со временем она перестала спрашивать, пока, наконец, не перестала говорить вовсе. К тому времени, ей уже не нужны были ответы. Она начала понимать. — Любимая сестра бросила её. — «Почему?» — спрашивала она себя в те дни, что провела в Аду. «Почему?». Неужели она устала присматривать за ней? Ей надоело работать за двоих, когда ей не нужно было этого делать? Она… она её разлюбила? Но всё это в итоге потеряло смысл, потому что она осознала… — Что несмотря на все те обещания и время, что они провели друг с другом, старшая сестра просто бросила младшую. — И с того дня младшая сестра осталась одна-одинёшенька во всем мире… Голос к концу её монолога сломался, не дав ей закончить. Тишина снова набросила на них свой полог, но на этот раз её тихий шмыг прервал её. Я ничего не говорил, не спрашивал, в порядке ли она, так как это явно было не так. Я просто стоял и ждал. Это всё, что мне оставалось делать. Когда она вновь заговорила, голос её больше не был бесчувственным и монотонным, как обычно. Теперь он был слабым, и в нём впервые ощущались эмоции… — Долго… очень долго я думала, что моя сестра меня разлюбила, — она посмотрела вверх на небо. — Но ведь это не может быть правдой, так ведь? Ведь… — она подняла к небу руку и вытянула пальцы так, словно бы надеялась дотянуться до него. — Смотри. Солнце, оно ведь всё ещё там, правда? Оно не потухло. И звёзды по-прежнему светят по ночам, никуда они не исчезли. Значит… — Это не может быть правдой. — Пока они светят, она будет любить меня. До тех пор, пока они не погаснут, её любовь ко мне переживёт и солнце, и звёзды. Из-под её юбки появился длинный белый хвост, а на голове проявилась пара белых кошачьих ушек. Когда она обернулась ко мне, на лице её не было ни мужества, ни решимости. Там было отчаяние, жгучая боль и печаль. Но всё же… Всё же. Она держалась. Несмотря на свои страхи и боль, она громко и ясно назвала своё имя. И если это было не мужество, то я не знаю, что ещё. — Меня зовут Широне, — её глаза сияли невысыхающими кристалликами слёз, а чёлку продолжал трепать ветер. — Это означает «белый звук», и… это первый подарок мне от сестры. Первый подарок в моей жизни. И несмотря на то, как грустно она выглядела, я не мог не почувствовать в ней проблеск радости. Наконец скорлупа, в которой она пряталась, начала рушиться. Она вновь позволила себе чувствовать. — Я Широне, младшая сестра чёрной кошки Куроки. И… и… — пока она говорила, одно из её ушек было приподнято, в то время как другое опустилось близко к голове. Но теперь оба опустились вниз. — … я по ней скучаю. Очень сильно. Несмотря на всё, что она сделала, она всё ещё остаётся моей сестрой, и я по-прежнему её люблю. Всеми фибрами души. Слёзы, наконец, свободно потекли из её глаз, и она не стала их сдерживать. Она обернулась на горизонт и на какое-то время замолчала. Повисшую тишину нарушал лишь свист ветра, но вскоре она заговорила вновь. — Скажи… Широ. Солнце и звёзды всё ещё светят. Они ещё не погасли, так ведь? — спросила она так тихо, что я едва услышал её. — Значит она всё ещё… любит меня? Я повернулся и также посмотрел на горизонт. — Да, — кивнул ей. — они всё ещё светят. — …Хорошо. И вот так, настрадавшийся, одинокий котёнок, наконец, собрал всё своё мужество, чтобы открыть окно своей коробки навстречу миру.Иногда нет злодеев, с которыми нужно сражаться. Нет монстров, которых нужно убить. Иногда то, что причиняет боль, исходит изнутри. Иногда монстры живут внутри.
*
Он светился во тьме, словно осколок света. Серо-стальные глаза внимательно смотрели на клинок. Он держал его в левой руке высоко над собой, медленно поводя то влево, то вправо, внимательно осматривая глазами каждый дюйм меча. Ища недостатки и несовершенства, которых попросту не могло быть. — Меч Света, — в лесу никого не было, но если бы всё же кто-то был, то он услышал бы потрясённое неверие, наполнившее его голос. Его душа, которая, как он был уверен, не могла породить ничего, кроме испорченных клинков и совершенно ничего нового, смогла воссоздать меч, созданный из чистейшего света. Первозданный, незапятнанный, этот меч был словно лучи утреннего солнца. — Вот так просто, — он опустил меч, безучастно смотря на деревья впереди и теряясь в мыслях. — Она всегда там была. Эта сила, — он посмотрел на свою пустую правую руку. — Я всегда был на это способен. Какое-то время он продолжал смотреть на пустую правую руку, пока наконец не поднял её вверх и не сжал в кулак. Перед собой он поднял меч и, достаточно изучив его лезвие в последний раз, перевернул его, а затем воткнул глубоко в землю прямо перед собой. Отпустив рукоять, он сделал шаг назад и осмотрел проделанную работу. Меч был посажен рукоятью вверх и выступал из земли как надгробный камень, сияя так ярко, словно стоял, освещаемый светом солнца, а не окутанный ночной тьмой в лесу при академии Куо. Он опустился на землю перед мечом, скрестив ноги. Недвижимо глядя на него и не понимая, что дальше делать, он провел рукой по своим волосам и отвернулся. Спустя мгновение повернулся обратно, лицом к мечу. — Что ж, ребята, я решился, — заговорил он с мечом, словно с живым. — Я… ну… собираюсь попробовать пожить. Не совсем уверен, как это делается, но… но… хочу попробовать, — он глубоко вздохнул и закрыл глаза, прежде чем продолжить. — Я, наверное… нет, я определённо в этом не очень хорош и устрою жуткий беспорядок, — он распахнул глаза и решительно кивнул. — Но всё же я попробую. Он поднялся на ноги и отряхнул штаны, прежде чем развернуться и направиться на выход с поляны. Но как только он собирался уйти и выйти на дорогу, которая выведет его из леса, он засомневался. Остановившись, он повернул голову и посмотрел на меч. Единственный лучик света в этой тьме. — Прощайте. И затем ушёл, на этот раз не оглядываясь назад.Эти дети так замечательны. Глядя на то, как они падают и поднимаются, Чтобы понять и научиться, Ты лишь на мгновение от них отвернёшься И увидишь, как они успели вырасти.
*
Фигура короля на краю была очень неустойчива и не сбалансирована, и от падения её удерживал лишь палец. После минутного размышления владельца, шахматная фигура была возвращена на своё место. Но спустя мгновение её вернули на край. Это продолжалось снова и снова, фигура короля была убрана лишь для того, чтобы вернуться обратно, балансируя на краю. Цубаки замерла, чтобы посмотреть на необычное поведение своего Короля, стоявшей над набором шахматных фигур и игравшей с фигурой короля. В комнате ученического совета никого не было, кроме неё. Остальные были отправлены домой, чтобы отдохнуть и оправиться от сурового испытания. Лишь она и Сона были слабо ранены и могли продолжить работать. — Президент? — осторожно спросила она, медленно приближаясь к своему Королю. — С вами всё в порядке? — Цубаки, — позвала её Сона, наконец оставив в покое фигуру. Впрочем, даже заговорив, она от неё не отвернулась. — Собери шахматы. — Прошу прощения? — Просто собери и куда-нибудь убери. Мне они больше не понадобятся, — она наклонилась над доской, указательным пальцем удерживая короля от падения. — Когда-то мы вырастем, и настанет время убрать старые игрушки. Нужно отпустить их и двигаться дальше, если мы хотим расти, — она щёлкнула по фигуре короля, сбивая его на бок. — А я отказываюсь переставать расти. Она поднялась и выпрямилась во весь рост, а затем повернулась лицом к своему Ферзю, и прежде, чем заговорить, поправила очки на своём носу: — Убери их, Цубаки. Я больше не собираюсь ограничивать себя, — она отвернулась и ушла, намереваясь покончить со своей частью работы. — Похоже, я переросла эту игру.Так что, будь уверен, что не сводишь с них глаз… … и видишь, как они растут.
*
Начиналось всё с мелочей… Настолько незаметных, что он едва их замечал. … не понимая, что она умирает. Один за другим всё валилось. Она роняла вещи, а иногда даже не вписывалась в двери. Затем отказали её ноги. Но она всё же улыбалась. Веселила его так, будто бы он умирал, а не она. Бледная и тонкая рука потянулась к его щеке, слабо вытирая стучащие об неё слезы. — Ну… братик… не плачь… не надо плакать… ведь… ведь было так весело… Так весело… Она лежала у него на коленях, а он крепко обнимал её, отказываясь отпускать, сидя в волшебном круге, в котором когда-то лежала её мать. Только лишь это ослабляло её боль. В темноте сарая засияла улыбка, направленная к заплаканному лицу и была она ослепительна, даже не смотря на невидящие глаза её владелицы. — Я люблю тебя… спасибо… и прощай… — а затем её не стало, и рука её безвольно опустилась на землю. Мальчик закричал, умоляя девочку на его руках очнуться, прося не умирать. Но было слишком поздно, девочка умерла. Он уже не чувствовал биения её сердца, остановившегося под его рукой. Но несмотря на то, что она умерла, на то, что не было надежды, не существовало магии, способной воскресить её, он отказывался отпускать её. Даже когда тепло покинуло её когда-то живое тело, заменившись холодом, присущим лишь мёртвым, его объятия не ослабли. Он молился, умолял, но чуда всё не было. Девочка на руках не просыпалась. И вот тогда он, ища что-то, что могло бы помочь спасти её, натолкнулся взглядом на круг под собой. И пламя отчаянной надежды вспыхнуло в сердце. Однажды, в ином времени и в ином месте, здесь был спасён умирающий мальчик. Хоть у него и не было ни надежды, ни шанса выжить против нечеловечески сильного воина перед ним, всё же он, в отличии от других, оказался спасён Рыцарем. Именно здесь родилось чудо. Именно здесь свершилось чудо их встречи. И именно здесь родится ещё одно чудо. Уставившись на круг, он предложил ему всё, что у него было. Его тело, его жизнь, всё, чем он владел, он был готов заплатить всё, что угодно, лишь бы призвать кого-то, кто мог бы спасти её. Но ничего не случилось. Неважно, сколько он кричал и что предлагал, магия упорно молчала. Прошёл целый час, но он всё не прекратил попытки. Круг под ним оставался унылым и безжизненным, а девочка в руках становилась всё холоднее, пока, наконец, не начала ощущаться, словно лёд. И всё же он отказывался отпускать её. Он продолжал кричать, пока, наконец, голос не сломался, и даже тогда он продолжил шептать, близясь к молчаливым мольбам. И именно тогда его осенила идея, но порождённая не логикой или разумом, а отчаянием. В этом мире любая магия пострадает от вмешательства. Правила, заправляющие вселенной, сделают так, чтобы многие возможные заклинания стали невозможными. И чтобы избежать вмешательства, ему нужно было уйти в другой мир.СЛИТ Я ИЗ ТЫСЯЧ КЛИНКОВ
Сарай вокруг исчез. На смену ему пришел Бесконечный край клинков и стали. Мир, в котором никогда не наступит рассвет, и не зайдёт за горизонт солнце. Мир, запертый в вечных сумерках. Оба они перенеслись в сердце его души в круге, и он крепче прижал к себе девочку. Он собрал дыхание для последней попытки, одного последнего, отчаянного риска. Больше шанса не будет, этот последний. Он поднял лицо к небу и хрипло закричал: — Мне всё равно, кто меня услышит: Бог, Ангел или же Дьявол. За неё ты получишь всё, что я могу тебе предложить. Любую цену, любой долг — всё это я с радостью оплачу. Спаси её, и я сделаю всё, что угодно, отдам всё. Пожалуйста, хоть кто-нибудь. Кто угодно. Спасите её. Мне всё равно, заберёшь ли ты моё тело, мою жизнь или даже… — он сделал один, последний глубокий вдох, и со всей силы закричал: — Мою душу! — Только пожалуйста, спаси мою сестру! Круг под ними словно бы дёрнулся. Слишком быстро и слабо, даже для того, чтобы почувствовать, но всё же это случилось. Лазурный свет, которым он блеснул, был слишком слабым и тусклым, чтобы его можно было заметить. Всё равно он, удар сердца спустя, угас. Но этого было достаточно. Более, чем достаточно. Для случившегося чуда… Где-то далеко, буквально в ином мире. Кто-то всё же сумел услышать его мольбы. Она дернулась, замерев, прежде чем обернуться и оглянуться через плечо. Воронова цвета волосы, обрамлявшие фиолетовые глаза, посмотрели в далёкое небо, ища то, чего в нём не было. — Меня кто-то звал? Вот так повстречались Владыка Демонов и её Герой.Конец Арки I: Почему пали Ангелы.