***
— Мат, — объявила Сона, поставив слона. — А, ладно, — я потёр затылок, глядя на игральную доску. — Похоже, я проиграл. Ну, это было весело, но мне правда… — Ещё раз. — Но мы же только что… — Ещё раз, — повторила она безотлагательным тоном. Я покорно вздохнул, начав помогать ей расставлять фигуры на доске, и всё это время старательно игнорируя хихиканье членов ученического совета вокруг. Момо прекратила заполнять бумаги, услышав заявление Соны о моём поражении. Встав, она подошла к большой доске, с человека размером, которую недавно повесили на одной из больших стен комнаты ученического совета. По центру была проведена вертикальная линия, разделяющая доску на две части. На верхних частях обеих половин были написаны имена, справа Соны, слева моё. На моей стороне было пустое пространство, а в самом низу чётко прописана цифра 0. Сторона Соны же была полностью противоположна моей. Посередине она была заполнена десятками отметок, практически заполонивших всё пространство. В самом низу была отметка 71. Момо взяла мел с соседнего стола, а затем приблизилась к стороне Соны и добавила ещё одну отметку. И не смотря на скучающее выражение лица, которое, словно маску, она носила постоянно, я знал, что, медленно стирая номер и записывая новую цифру — 72, она мстительно злорадствовала. Семьдесят два. Я потерпел семьдесят два продолжительных поражения. Просто глядя на эту цифру, я чувствовал, что в меня словно нож вонзают, и моя гордость принимает ещё один сокрушительный удар. Последние пять дней с тех пор, как я тренировал Сону и её Свиту, президент затаскивала меня в комнату ученического совета и заставляла играть в шахматы. Она продолжала надирать мне задницу всеми возможными способами. Серьёзно, всеми. Были даже игры, в которых она побеждала меня всего за семь ходов, но в остальных случаях она неоднократно щадила меня до тех пор, пока не оставался один лишь Король. И тогда, вместо того, чтобы объявить победу, она начинала в течение почти что пятнадцати минут, по всем направлениям охотиться на моего короля, прежде чем, наконец, срубить фигуру. Впрочем, возможно, ей становилось попросту скучно или же у неё в эти дни просто кончилось милосердие. И всё это время она тщательно следила за тем, чтобы остальная часть ученического совета за этим наблюдала. Судя по едва скрываемым ухмылкам и смешкам, они, похоже, наслаждаются шоу. Да, наверное, они слегка расстроены из-за тренировки. И всё же непонятно, зачем так расстраиваться из-за проигрыша? Во имя Владыки, я даже шахматы не люблю, но моя гордость, моя бедная, покорёженная и оскорблённая гордость так сильно страдает при мысли об искорке в этой девушке, что уже семьдесят два раза надрала мне зад. Ухмылки ученического совета совсем не помогали. Это что, издевательство? Надо мной издеваются? Сона, будучи демоном с грехом Гордыни, как и я, вероятно, точно знала, как ударить меня в больное место, не делая ничего плохого. Нет, ну а что прикажете мне сказать? Мистер Правосудие, хулиганы меня в шахматах бьют? Нет, не шахматной доской, а в игре, и это ранит мои чувства, потому пожалуйста, скажите им, чтобы прекратили. Надо мной бы посмеялись, что, вероятно, растоптало бы в пыль последние остатки моей гордости. И если Серафалл когда-нибудь об этом узнает, не удивительно будет, если она решит поддержать свою маленькую «Со-тан» в… костюме чирлидерши и с помпонами в руках. Я вздохнул и переместил пешку на два шага вперёд. Учитывая то, через что я прошёл, я ещё дешево отделываюсь. Да и с Соной есть шанс поговорить. — Ты ещё не говорила с Гремори? — спросил я после того, как она мгновенно ответила на мой шаг. Она кивнула. — Избегая каких-то определённых деталей, я передала необходимость готовиться и тренироваться. Она знает лишь о том, что я смогла выяснить причину, по которой ты здесь, и по которой мы должны стать сильнее. — Так она планирует прийти ко мне тренироваться? — В этом нет необходимости, — она использовала своего слона, чтобы захватить моего коня. — Риас планирует отвезти всю Свиту на одну из вилл семьи в горах, чтобы десять дней там тренироваться. Да и тренера уже нашла. Она связалась с братом и на время одолжила его «Коня», Соджи Окиту, чтобы тот натаскал их. — Правда? Удивлён, никогда не думал, что она обратится за помощью к Сазексу. Как ты убедила её сделать это? — Не упоминая об истинной цели твоего здесь нахождения, я сказала ей, что в опасности не только наши жизни, но и жизни наших Свит. Говори о Риас, что хочешь, но когда дело доходит до безопасности её Свиты, она готова проглотить свою гордость. И да, через пару недель они уедут. Втайне я почувствовал облегчение. С момента нашей первой встречи, я избегал Гремори, но всё же знал, что если хочу защитить её, то долго бегать не смогу. Однако если о них позаботится Окита, то мне ещё некоторое время можно будет не разбираться с этой проблемой. Ну а теперь, когда вопрос решён, пришло время обсудить новейшую проблему. — Так ты уже слышала о краже? — спросил я, пытаясь продумать свой следующий шаг. — Краже? — повторила Сона, явно смущённая вопросом. Похоже, ей никто не сказал. — Широ, о чём ты говоришь? Вместо ответа я залез во внутренний карман, достал свёрнутое, полученное вчера вечером донесение и протянул ей. Она взяла его и начала просматривать, покуда я продолжил думать о своём ходе. Через несколько минут Сона покончила с чтением, и я как раз решил передвинуть своего коня. — Были украдены четыре Экскалибура? Как они вообще это провернули? Все фрагменты Экскалибура хранились в разных церквях по всей Европе, но именно четыре украли одновременно, — произведя следующий ход, она даже не посмотрела на доску. Впервые услышав о том, что в этом мире Экскалибур был сломан, я сначала даже не поверил. В моём мире Экскалибур был сильнейшим из святых мечей, который даже нельзя было назвать прекрасным, потому что это слово лишь омрачит его великолепие. Второй мыслью была признательность, из-за того, что об этом не слышала Сэйбер. Я не был уверен, мог ли быть у короля Артура сердечный приступ, но проверять не хотелось. Когда стало ясно, что моего короля загоняют в угол, я скривился. — Да, но это ещё не самая лучшая часть. — Ты говоришь о страже? Я кивнул, передвинув своего короля. Как только я выпустил шахматную фигуру из рук, Сона мгновенно ответила и мне пришлось прикусить язык, чтобы не выругаться. — Никто не был убит. Ты же понимаешь, насколько это странно? Она рассеяно кивнула, думая об этом. — И зачем же жалеть их, интересно? Проникнуть в хорошо охраняемые места, чтобы украсть Экскалибуры и так достаточно сложно. Зачем усложнять задачу, не убивая охрану? Вероятность того, что всё пойдет не так, растёт по экспоненте с каждым охранником, которого они пощадили. Но, тем не менее, они всё равно это сделали. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на загадке. — Не похоже, что после того, как они украли мечи, это уменьшит гнев Церкви. Церковь, может, и будет рада тому, что стража будет жива, но учитывая то, что у них были мечи, вряд ли она проявит снисходительность, не зависимо от того, насколько милосердны были воры. И если преступники хотели навредить Церкви или ослабить её, было бы лучше просто убить охрану. Я согласно кивнул. Экскалибуры не охранялись какими-то элитными подразделениями, но всё же находились под защитой одних из лучших экзорцистов Церкви. Если бы вместо того, чтобы прокрасться мимо них, их убили, то сила Церкви была бы значительно ослаблена. По крайней мере, в её людском многообразии. — Так что, это, получается, были работы изнутри? — пробормотала она. — Да нет, Экскалибуры разными сектами охранялись. Этого не могло произойти. Несмотря на то, что люди, принадлежащие фракции Небес, идентифицировали себя как Церковь, на самом деле единой группой не были. Они были разделены на несколько различных сект, от малых до больших по размеру, и с набором убеждений и командных структур каждая. Некоторые из основанных сект были Римско-Католической церковью, Восточно-Православной, а также Протестантской. Каждый из Экскалибуров находился у разной секты. И хоть они официально и были на одной стороне, но друг с другом редко контактировали. Вот почему идея работы изнутри просто смехотворна. У сект возникали проблемы даже с согласованием простых и маленьких вопросов. Чтобы тайная группа людей из нескольких разных сект смогла работать вместе и так слаженно, что способна была организовать сложную и своевременную кражу, никому себя при этом не выдав… Это было практически невозможно. — Удивительно, что Церковь не обвинила в краже демонов, — сказал я, отвлекая Сону от мыслей. — Похоже, что отсутствие смертей или разрушений, в дополнение к краже, произошедшей на святых землях, убедило Церковь в том, что мы не виноваты. — Да, — согласно кивнула она. — не говоря уже о том, что демоны даже обыкновенный святой клинок поднять не смогут, чего уж говорить об Экскалибуре. Мы бы ни за что этого не сделали. Между прочим, твой ход. Проклятие. Я посмотрел вниз на шахматную доску и передвинул вперёд первую попавшуюся фигуру, надеясь, что мне повезёт и я выберусь из этой катавасии. Похоже, с прошлого раза Сона поняла, что новостями я просто пытаюсь отвлечь её. — Кстати говоря об оружии, — с самодовольной ухмылкой она посмотрела на доску на мой ход, хоть и сама ещё не ответила. — Я хотела спросить, что ты дал Цубаки? Ах, точно. Я почти позабыл об этом. Краем глаза я глянул на Цубаки, заслышавшей темы разговора и оторвавшейся от документов. Я повернулся к ней и спросил: — Цубаки, не могла бы ты её сюда призвать? Так будет проще объяснить. Вопросительно взглянув на Сону, кивнувшую ей, она призвала алебарду точно так же, как и нагинату тогда. Вскоре оружие упало ей в руки — так, чтобы лезвие оказалось направлено вверх, а рукоять твёрдо упёрта в пол. — Имя ей Хоутенгеки, — начал я. — единственная в мире алебарда, созданная в древнем Китае. Это во всех смыслах этого слова шедевр, и даже если ты весь мир объездишь, точно такой же ты не найдешь. Что отличает её от другого оружия, так это универсальность, позволяющая использовать характеристики всех основных видов двуручного оружия. Это позволяет ей быть эффективной в рубящих ударах, в колющих, в импульсных, а также в режущих и широких, размашистых. — Однако её особенность не только дар, но и недостаток, поскольку требуется много навыков, чтобы овладеть ей. Не будет ошибкой сказать, что для овладения ей понадобятся навыки владения несколькими видами оружия. Это невероятно сложное оружие, и даже талантливому бойцу понадобятся годы, чтобы полностью овладеть им. За почти две тысячи лет существования Хоутенгеки лишь один человек сумел успешно им овладеть. — Самым замечательным качеством этого оружия является то, что его разрушительная сила варьируется в зависимости от мастерства его владельца. Чем опытнее владелец, тем сильнее становится алебарда, в то время как в руках новичка она будет лишь слегка заострённой палкой. — Говорят, что при максимально возможной силе владельца, она способна пробить что угодно, от шкуры Дракона до плоти Богов. В тот момент все в комнате смотрели на оружие в потрясении и трепете. Особенно забавными были ошеломлённые лица обычно холодных Соны, Цубаки и Момо. Опять же, частью себя я почувствовал гордость за то, что так смотрят на одно из моих оружий. Я фактически чувствовал себя павлином, расправившим хвост. Мгновение я наслаждался этим ощущением. Чувство того, что твоё творение отмечено и признано было просто прекрасно. Было неожиданностью то, что возможности Хоутенгеки застали их врасплох. В отличии от Каладболга II, Хоутенгеки не излучал такое подавляющее количество энергии, хотя и всё равно ясно можно было сказать то, что это оружие поразительно. И это было естественно: в конце концов, истинная сила этого оружия может быть открыта лишь тогда, когда держит его в руках человек достаточно опытный, чтобы овладеть им. — Широ, — Сона наконец смогла вновь заговорить. — ты даёшь моему Ферзю оружие, в потенциале способное убить Бога? Вот так просто? — взгляд, которым она меня одарила, был схож с оным у Серафалл, когда та пыталась сделать что-то глупое или безумное. В ответ я пожал плечами. — Мне оно не нужно, — и это была правда. Хоутенгеки, будучи оружием мощным, не несло в себе никаких уникальных способностей, которых я не мог бы обнаружить в другом оружии. На самом деле, в сравнении с некоторыми из более мощных моих клинков, он был просто бледной тенью. — Было бы бесполезно держать его при себе, потому что он просто пыль будет собирать. Уверен, что Хоутенгеки будет гораздо лучше рядом с Цубаки. Кроме того, я сломал её старую алебарду, конечно же я должен был заменить её. Она пристально посмотрела на меня. — Ты говоришь так, будто бы у тебя много оружия. Я мысленно представил перед собой край бесконечных клинков, моё зеркало души, и просто ответил: — Да. — Кто это? — вопросил кто-то слева от меня. Обернувшись, я понял, что это была Цубаки. — Ты сказал что лишь один человек в истории полностью овладел Хоутенгеки. Кто это был? — Это был Лю Бу, человек, чьё мастерство сделало его легендой истории Китая. — Это был герой? — спросила Сона. — Ты дал ей оружие легендарного героя? Я покачал головой. — Лю Бу, конечно, был великим человеком, но героем не был никогда. — Постой, постой, Аники, — я подавил желание содрогнуться от этого прозвища. Хоть я сначала и не возражал, но узнав, почему Саджи меня так называет, я быстро возненавидел это обращение. Надеюсь, мне удастся переубедить его изменить свою мечту, ну или по крайней мере не выкрикивать её вслух, пока он не встретил Серафалл, иначе Соне придётся искать себе новую пешку. — Ты так говоришь, будто их у тебя сотни. Значит ли это, что ты можешь раздать десятки оружий и даже не заметить их отсутствия? — Хоть это и не совсем то, что я имею в виду, но да, могу, и зная, что ты хочешь спросить, Саджи, нет, больше я клинки раздавать не стану, — сказал я ему. — Ты должен понимать, что самыми мощными магическими мечами не каждый может овладеть. Подумай о том, как святые мечи позволяют овладеть собой только избранным. То же самое относится к большинству моих клинков. — Хоутенгеки одно из немногих оружий, которое может быть использовано кем угодно, но даже оно не предоставит полную силу, если владелец не покажет, что достоин этого. Саджи от моих слов, казалось, слегка сдулся. Но до конца винить его за разочарование я не мог. Если бы я не мог спроецировать все свои клинки, то тоже бы один из них хотел себе. — А теперь, Широ, — сказала Сона. — если ты закончил отвлекать меня, то позволь кое-что сказать. — И что же? — спросил я её. Она ухмыльнулась и сдвинула вперёд ладью. — Тебе мат.***
Тёплый летний ветерок мчался по парку, шевеля зелёные листочки в ветвях над головой. Посылал рябь по неподвижному зеркалу озера, заставляя колыхаться отражение ясного голубого неба. Парк, несмотря на тёплый день, был на удивление пуст. Возможно, это было связано со временем. Всё же только что закончились уроки, и большинство учеников отправилось либо сразу домой, либо в соседний торговый центр, потому как многие были ещё на работе. Единственная причина, по которой я был здесь, это решение сделать небольшой крюк по дороге домой. Ещё один порыв ветерка пробежался по парку, и когда я шёл возле озера, наслаждаясь видом, растрепал мою чёлку. Быть может, зная, что здесь есть такое место, я приехал бы сюда раньше. Возможно, взял бы с собой Асию на барбекю или ещё что-то разрешённое. Обращая внимание на свою удачу, мне в таком случае стоило бы приготовить еду самостоятельно, потому что складывается такое ощущение, что некая кошечка определённо меня здесь найдёт. Я занял место на одной из скамеек, стоящих по краю дороги на противоположном берегу озера, но обращённых к нему, как раз открывая мне беспрепятственный вид на его великолепие. Я решил немного расслабиться и подумать о том, как продвигается моя работа. В целом дела, на удивление, шли хорошо. Если исключить инцидент с падшими, всё даже шло по плану. Я смог убедить девушек улучшить качество Замкнутых Барьеров на их территориях, начал тренировать Сону и её Свиту, и, хоть я не собирался тренировать Гремори с её Свитой, но для неё нашёлся компетентный боец, способный обучить их. Хоть я и немного знаю об Оките Соджи, но встретившись с ним и обменявшись лишь парой фраз, я смог украдкой взглянуть на его меч. Это всё, что мне нужно было, чтобы понять, что Гремори в надёжных руках. — Знаешь, она была написана людьми. Что? Я покачал головой, чтобы вырваться из мыслей и огляделся. Я думал, что совершенно один здесь, но, похоже, я был неправ и погрузился в себя настолько, что не заметил, как кто-то приблизился. На скамье в парке через дорогу и немного слева от меня сидел мужчина. Он был одет в простую белую рубаху на пуговицах и в простые чёрные брюки. На шее его висел серебряный крест, достающий примерно до середины груди. В руках он держал раскрытую Библию, которую сейчас и читал. Он был прекрасен. Никаким другим словом нельзя было описать этого человека. Когда-то я думал, что только Кибу, чьему личику многие девушки могут позавидовать, можно назвать прекрасным, но этот человек, наверное, даже ангелов позавидовать заставит. Его красота была попросту неестественна. Нежный ветер ласкал его вороновые волосы, медленно откинув их с лица, немного закрутив и отбросив на плечи, и были они цвета настолько чёрного, что, казалось, были срисованы с ночного неба. Кожа его была здоровой, безупречно розоватой, настолько безукоризненной, что ни единого недостатка на ней нельзя было найти. Небесно-голубые глаза сияли на его аристократичном лице, в настоящее время имеющим на себе лёгкую улыбку и выражение расслабленного изучения Библии. Плечи и талия были настолько стройны, что его с лёгкостью издалека можно было перепутать с девушкой. Пальцы, которыми он переворачивал страницы книги, были мягкими и гладкими. Это были руки учёного, свободные от мозолей и шрамов. Он выглядел настолько нечеловечески совершенным, что я даже использовал свою магию на предмет наличия магии иллюзии. Получив отрицательный результат, я использовал магию на себе, чтобы проверить, не замутнён ли мой разум, но тот оказался защищён. Это не было уловкой или иллюзией, человек и правда был настолько красив. Хоть я ещё и был несколько неопытен в ощущении магии, я быстро начал обучаться, и потому я активировал демоническое чутьё в надежде обнаружить хоть что-нибудь. В нём присутствовала магия, в этом я мог не сомневаться, но насколько я мог судить, он был лишь человеком с магическими резервами чуть выше среднего. Это могло означать либо ограниченный магический опыт, либо то, что он родился счастливчиком с хорошими запасами магии. — Эта Библия, — заговорив, он вновь перелистнул страницу. — Что? — таким вот красноречивым был мой ответ. Он закрыл Библию и поднял её передо мной. — Библия была написана людьми, а не Богом. Христос никогда сам этого не писал. Эти тексты были написаны много лет спустя его преданными последователями. Хоть они и полностью скопировали его мысли, но вряд ли они имели на это право. Я в ответ на это склонил голову. — Зачем… ты тогда её читаешь? Если ты уверен, что она рукотворна, то и читать незачем. Ведь это не приведёт тебя к Богу. Он улыбнулся, и улыбка его напомнила тёплые лучи солнца после ночной бури. — Ах, нет, на этих страницах я не ищу Бога. Я ищу человека. Создавая что-то, ты всегда вкладываешь частичку себя. Отражение своей истинной натуры, — он провел пальцами по поверхности книги. — И потому я просматриваю страницы этой книги, чтобы найти в них отражение человечества. — Я удивлён, — сказал я ему. — Судя по кресту на тебе я подумал, что ты христианин. — Ах, да, — сказав это, он взял в руки крест. — Я последователь Бога и верю, что Христос был его даром человечеству, — он отпустил крест и позволил ему удариться о его грудь. — Только потому что я не верю в то, что Библия точна полностью не значит, что я не верю в Бога. — Тогда, если ты думаешь, что Библия создана людьми, то зачем ты её читаешь? — Потому что люди очень увлекательны. Даже сам Бог был ими очарован. Он создал бесконечное множество разных существ, но людьми больше всех дорожил. Даже своим верным ангелам он повелел склониться пред Адамом, отцом всех людей, — он положил библию к себе на колени и подушечками пальцев провёл по выгравированному на обложке названию. — Потому, с самого начала, мне просто хотелось знать, почему они такие особенные. Что в них такого особенного, что пленило даже Всемогущего. Это я и ищу на этих страницах. Он запрокинул голову назад и посмотрел в небо. Я готов был поклясться, что в тот момент солнце начало светиться ярче, выйдя из-за облаков. — Позволь мне рассказать тебе небольшую историю, — начал он. — Когда-то давно, когда мир был ещё молодым и новым, Бог собрал пред собой все свои творения и вопросил: «Кому из вас нести бремя свободной воли?» — В те времена, каждое существо было под волей Божьей. Они следовали каждой его команде, никогда не переспрашивая и не смея ослушаться. Бог, однако, был этим опечален — тем, что это значило. Они не следовали за ним по собственной воле, они просто не понимали, что можно поступить иначе. Хоть все его творения и поступали по собственной воле, они никогда не могли выступить против его решения, не смели подвергнуть сомнению ни единое его слово. — Таким образом, он создал особенную способность для своих творений и назвал её «свободой воли». Но затем встал вопрос о том, кому её подарить, потому как свобода воли — это не то, к чему можно было бы отнестись легкомысленно. Всё же это было своего рода как проклятием, так и даром. — Потому, собрав все свои творения, он, для начала, обратился к своим ангелам. Те были созданиями света, такими прекрасными и благородными, что были они гласом его воли. Спросил он их, желают ли они этого дара, но они ответили ему: «Нет, Господь наш, мы слуги твои, твоя воля и глас твой. Мы не желаем ничего, кроме как служить тебе, как и прежде». — Затем повернулся он к горам, что с лёгкостью вес всей земли несли на себе, и спросил у них, хотят ли они этого дара, но они ответили ему: «Нет, Господь наш, мы не желаем этого бремени. Даже наши могучие плечи рухнут под этим весом». — Снова и снова бог спрашивал у творений своих и каждое из них отвергало его дар. И наконец он добрался до людей. — Когда он спросил у людей, хотят ли они его дара, те ответили: «Да, Господь наш, мы с радостью примем твой дар». И тогда бог возрадовался, ибо наконец кто-то по собственной воле решит за ним последовать. — Затем Бог вернул свои творения туда, где они до того были, вернул людей на землю, принявшись наблюдать за ними. И он, и все жители небес, явились посмотреть, любопытствуя, что же люди будут делать со свободой воли? — Сначала люди продолжали жить как обычно, и, казалось, не были затронуты свободой воли. Однако иллюзия развеялась почти через час. Один из людей вскоре оказался в том положении, в котором должен был сделать важный выбор. Это решение могло повлиять на всю его жизнь. И тогда, используя свой разум в купе со свободой воли, он быстро решил, что ему делать. Знаешь, что он сделал? — он опустил взгляд на меня, спросив. Но я покачал головой. — Без понятия. Насмешливая улыбка украсила его губы, и он сказал: — Человек воззвал к небесам и закричал: «Господь, скажи, что мне делать!» Я разразился смехом, не в силах ничего с собой поделать. Идея была настолько забавной, что я даже представил себе это. Это было так по-людски, что я оказался удивлён тому, что не сумел предвидеть такого исхода. Наконец придя в себя, я обнаружил, что незнакомец снисходительно улыбается. — Таковой, сын человеческий, была реакция у всех небес. Я вместе со многими моими собратьями-ангелами смеялся над этим зрелищем. Мы верили, что Господь наш сделал неверный выбор, что люди недостойны такого дара. Все мы повернулись к Богу, чтобы сказать ему это, но, увидев его, тут же прикусили языки. — Отец не смеялся, он не был расстроен и обозлён. Он просто смотрел на людей всё с тем же терпением, с которым всегда смотрел на своих детей. И потому мы решили ничего не говорить, а попросту вернулись к наблюдению за людьми. — Человек, не получив ответа, воззвал к небесам и спросил снова. Затем снова, снова и снова. Снова и снова он повторял: «Ответь, что мне делать?», даже не пытаясь разобраться самостоятельно. Спустя долгое время человека осенило, что Господь не собирается отвечать. Именно тогда молитвы о помощи обратились проклятиями ненависти. — Он проклял имя его и оскорбил всеми возможными способами. Всё это время Бог никак не реагировал; он просто продолжал наблюдать за ним, молча и терпеливо. Наконец оскорбления закончились, и закричав, что не нужен ему ни Бог, ни помощь Его, человек ушёл и был таков. — На протяжении веков эта сцена повторялась множество и множество раз. Человек просил Бога вести его, но, не получая ответа, проклинал Его, по-прежнему не пытаясь разбираться со своими проблемами самостоятельно. — Поначалу нам на Небесах даже было больно смотреть на это. Вы, люди, постоянно спотыкались, вновь совершая одну и ту же ошибку, и с каждым новым поколением спотыкаясь на одном и том же месте. Многие ангелы отвернулись, не в силах больше смотреть на это. Отец, однако, продолжил наблюдать и ни разу не прекратил присматривать за вашим видом. — Но однажды произошло нечто другое. Человек начал учиться. Это было самое замечательное зрелище из всего, что я когда-либо видел, — на мой непонимающий взгляд он пояснил. — Пойми, создав нас, Ангелов, Бог создал нас совершенными. Мы неизменны, могут пройти тысячелетия, а мы останемся такими же, какими и были в тот день, когда нас создали. Почему же? Бог создал нас совершенными — совершенными же мы и останемся. — Но вы, люди, изменились. Вы выросли, стали чем-то большим, чем создавал вас Бог. Большим, чем он предполагал. Благодаря свободе воли и способностям вы превзошли даже Адама и Еву — людей, которых Бог создал лично. И сделали это вы без руководства Его и без помощи. — И эти изменения быстро нарастали. Я наблюдал за тем, как человечество учится. Как когда-то бесконечная полоса неудач превращается в успех. Как ошибки становятся уроками, которые нужно освоить. В конце концов, люди разрослись, покуда их не стало настолько много, что они распространились по всему земному шару, превзойдя любую другую расу. Но даже тогда они не остановились на достигнутом, ибо достижения этого было недостаточно, чтобы удовлетворить их. — Люди, несмотря на всё пройденное время, всё же помнили великолепие небес и старались ему соответствовать. Они попытались создать своё собственное Царство, способное посоперничать с Небесами. Они собрали богатства всех величайших мастеров во всех землях и начали строить город, попытавшись посоперничать с Богом. «Царство Небесное» — вроде бы так они его назвали. — Конечно же они потерпели неудачу. Но, как и тогда, они пытались, снова и снова… и становились всё лучше и ближе к великолепию Небес. Достаточно лишь взглянуть на чудо, которым был Камелот, чтобы понять это, — я едва сдержался, чтобы не вздрогнуть от этого названия. Незнакомец вздохнул, ненадолго потерявшись в своих мыслях. — Я был уверен, что вот-вот они преуспеют. Мне так и не довелось узнать, верна ли была вера Отца в них, так как они были остановлены. — Кем? — спросил я, как только Ангел притворяющийся человеком, собрался продолжить. Хоть я и понятия не имел почему один из небесного воинства захотел поговорить со мной, должен был признать, что любопытно стало послушать что он хочет сказать. — Демонами, — ответил он. — Пойми, тогда они отличались от того, чем являются сегодня; они действительно были злыми и мерзкими существами. Они всё ещё являются ими, но тогда были на совершенно ином уровне. Настолько, что нынешний Люцифер скорее плюнул бы на них, чем признал бы в них свою кровь. — Это было началом Великой Войны. Бог не хотел вмешиваться в дело людей, потому как хотел увидеть, как они растут. Хотел лично увидеть то, как они реализуют свой истинный потенциал, пределы которого даже Он не мог предположить. Вот поэтому он не отвечал на их молитвы, призывающие вести их. Он хотел, чтобы земля была свободна от Влияния и Небес, и Ада, чтобы человек мог беспрепятственно развиваться. — И став свидетелем тому, что демоны вторглись в земли людские, развращая их и умы их, решил войною пойти, дабы защитить их. Ну а остальное, — он печально пожал плечами. — уже всем и так известно. Он снова посмотрел на чистое небо. — И всё же, я всегда задавался вопросом, что бы случилось, если бы не объявились демоны? Как далеко бы продвинулось человечество? — Знаешь ли, люди не так уж и замечательны, — сказал я ему, немного смутившись из-за расы, которой я изначально принадлежал, и от правдивости своих слов. — Я видел, как некоторые из них совершают такие грехи, которых бы не посмели коснуться чернейшие из демонов. Это были зверства настолько ужасающие, что тот, кто их бы увидел, потерял бы всякую веру в человечество. Мой собеседник понимающе кивнул. — И правда. Даже я не могу отрицать этих слов. Именно поэтому я всегда сравнивал человечество с ночным небом. Я в замешательстве нахмурился. — И каким же образом? — Бесконечная тьма. Ночное небо полно тьмы и посылает дурные предчувствия. Оно покрывает мир и приводит к отчаянию даже самые смелые души. Тот маленький лучик света, что попадается на пути вам, всегда превосходит ту всепоглощающую тьму. И в сражении с этим лучиком, тьма всегда проигрывает. — Человеческая душа, нет, всё человечество в целом — оно, словно смоль, чёрное. Так много лжи, лицемерия, предательств, ненависти и ярости… Так много всего того, что окрашивает их души в чёрный цвет. Именно потому я, смотря на море человеческих душ, всегда вижу лишь бесконечное море тьмы. Достаточно лишь окрасить небо в чёрный цвет, и та парочка добрых душ, те проблески света, что так ярко светят, уже так далеко друг от друга… На мгновение он закрыл глаза, прежде чем повернуться и посмотреть прямо на меня. — Но знаешь, что первое приходит мне в голову, когда я смотрю на ночное небо? — И что же? — Звёзды, — он посмотрел на небо, на то самое небо, о котором говорил. — я думаю о звёздах. — Почему, думая о ночном небе, мы представляем себе не чёрное небо, а море сияющих звезд? Такова человеческая душа. Мерцающие огни во тьме. Наши взгляды волей-неволей притягиваются к ним, мы пленены их светом. — Но, несмотря на всё, мы знаем, что тьма бесконечна в сравнении со светом. Она бесконечна, а он ограничен. Что между каждой сияющей звёздочкой есть бесконечное небытие, что их разделяет. Но думая о космосе, думая о ночи, я могу представить себе лишь звёзды. — Они увлекают меня — эти одиночки, что светят так ярко. Они притягивают мой взор, так что я никого, кроме них, не замечаю. И за это я люблю их. — Для меня человечество это не те многие, что поступают неправильно, но те немногие, кто поступает правильно, несмотря на то, как это трудно. Они поступают так только потому, что это правильно. Именно поэтому я обожаю людей, — он снова посмотрел на меня. — таких людей, как ты. Я покачал головой в ответ на слова ангела. — Я, по крайней мере, больше не человек. Он гордой и сияющей улыбкой, напоминающей оную у Кирицугу, улыбнулся мне, да так, что у меня заныло сердце, а затем встал и подошёл ко мне. — Ты, — сказал он, стоя надо мной. Медленно он протянул руку и прижал ладонь к середине моей груди. — Даже если плоть твоя была осквернена, я могу видеть прошлое и заглянуть в глубины твоей души. То, что я нахожу там — это душа человека, пылающая так ярко, что свет этот затмевает всё, что я ранее когда-либо видел. Прежде чем я смог даже подумать о том, чтобы остановить его, он снял крест и надел мне его на шею. Я рефлекторно поморщился, закрыл глаза и приготовился к жгучей боли… которой не было? Медленно я приоткрыл глаза и посмотрел вниз на серебряный крест, висящий на моей груди и безобидно блестящий на солнце. ТАК. Это должно было навредить мне. И очень сильно. С тех пор, как я перевоплотился в демона, меня неоднократно предупреждали не касаться святынь, и, между прочим, кресты были в самом верху этого списка. Даже если держать его в перчатках, непрямого контакта было бы достаточно, чтобы сжечь любого демона. От такого даже Владыки не застрахованы. Хоть в подземном мире по очевидным причинам и не было святых предметов и у меня никогда не было возможности лично прикоснуться к кресту, если бы я возжелал стать мазохистом настолько, чтобы захотеть этого, то знал, что должен был бы почувствовать в тот момент жгучую боль. Я осторожно ткнул в крест пальцем и тут же отдернул его так, словно бы тот мог отрастить зубы и укусить меня. Увидев, что ничего не произошло, я снова прикоснулся к нему, а затем и вовсе положил крест на ладонь и с удивлением на него воззрился. Я оглянулся на ангела, стоящего передо мной и лучезарно улыбающегося, глядя на моё без сомнения смущённое лицо. — Почему крест не сжигает тебя? — высказал он мой молчаливый вопрос. — Даже я наверняка этого не знаю. Возможно, из-за того, что лежит внутри тебя? Того, что излучает знакомое тепло. Или возможно, это всё из-за тебя, дитя Адама; возможно, именно в тебе лежит нечто уникальное. А может дело совершенно в другом. — Я не знаю, в чём причины. Лишь одно мне известно: когда я смотрю на тебя, я не вижу душу, проклятую демоном, хоть и имеющую оную плоть. Я вижу лишь чистую, человеческую душу, по-прежнему хранящую безграничный человеческий потенциал. Так что самое важное, Широ, это то, что ты человек. Подарив мне ещё одну лучезарную улыбку, он, ничего не говоря, развернулся и ушёл. Ветерок снова пробежался по парку, на этот раз достаточно сильный для того, чтобы всколыхнуть волосы ангела и на мгновение показать длинные, заострённые эльфийские ушки. Пройдя несколько шагов он замер, стоя ко мне спиной: — Эмия Широ, ты один из сынов Адама и потому позволь представиться тебе. Десять крыльев, похожих на птичьи, вырвались из-за его спины, подтверждая мои подозрения о том, что он был ангелом. Но, к сожалению, я ошибался насчёт его классовой принадлежности. Он улыбнулся улыбкой, безусловно доброжелательной и наполненной состраданием, прежде чем положить руку себе на грудь и склониться в едва заметном поклоне. Крылья его в это время мягко дрейфовали вокруг нас. — Я Кокабиэль, Благородный Падший Небес, один из Владык Григори, — он распрямился и улыбнулся мне в последний раз. — и я стану тем, кто донесёт до Земли волю Божью. И затем, взмахнув крыльями, он исчез. Долгое время я просто смотрел на то место, где он стоял совсем недавно и на дрейфующие перья, а затем рухнул на скамью и испустил разочарованный вздох. Так это был… Кокабиэль. Тот самый Кокабиэль, против которого я послал стражу, и тот самый, от которого я должен защитить детишек — Падший, жаждущий развязать войну и тот, кого мне приказали убить, если посчитаю нужным. Тот самый Кокабиэль. … Вот же отстой, а.***
Оттолкнувшись от пола, я закрутился в своём кресле, глядя в потолок своей комнаты. Прошло три дня с тех пор, как я встретил Кокабиэля, и я использовал все доступные мне ресурсы, чтобы попытаться отыскать его. Мне не удалось. Это не должно быть невозможным. Я уже связал с собой Замкнутые Барьеры на территориях демонов и потому буду предупреждён о любом магическом возмущении, прошедшем сквозь барьеры. Также в городе у меня были фамильяры, ищущие его, ну и стража, отслеживающая любые появления Падших. Но, похоже, всё это напрасно. Насколько я могу судить, Кокабиэль просто пропал. В городе не было никаких его следов, что должно быть невозможно. Вороны, из-за своих маленьких магических резервов, должны быть чувствительны к любой форме магического присутствия. Даже самые слабые из падших не смогли бы от них спрятаться. Чёрт возьми, да они даже Иссея чувствовали. Один из Замкнутых Барьеров, которые стража разместила по всему городу, не позволял никому перемещаться, если только это были не демоны или не те, кого они призвали. И хоть из города кто-то и мог призвать Кокабиэля, обратное не должно быть возможно, просто потому что в городе некому такое совершить. У меня были фамильяры стражи, которые отслеживали всех известных магов в городе, и ни один из них не имел столько магии, чтобы призвать его, и все они были чисты. Да, мы проверили и это. Так как он сюда попал? И если он действительно исчез, то как он собирается вернуться? В этот момент у меня мелькнула мысль дёрнуть всех стражей и заставить их охранять этих детей, скрытно или нет, но в итоге я отмёл эту глупую идею. Это был Кокабиэль, Падший, сражавшийся и преуспевавший во времена Великой войны, в которой отличился настолько, что был упомянут даже в Библии. Если слухи о его силе были верны, то стража вряд ли бы надолго задержала его, прежде чем умереть. Другая причина была в том, что всегда оставалась небольшая вероятность того, что повышенная безопасность его попросту отпугнёт. Я не заблуждался, думая, что он оставит этот город и отбросит мысли о войне. Нет, он просто отправится в другое место, в котором мы менее подготовлены. Несмотря на риск, для всех, вовлечённых в эту суматоху, было бы лучше, если бы он напал здесь и сейчас. Моё кресло медленно замедлялось, и потому я вновь оттолкнулся от пола. Я уже приказал страже не сообщать о появлении Кокабиэля никому, даже Владыкам. Или, лучше сказать, особенно Владыкам. Если Сазекс или Серафалл учуют, что кто-то, настолько опасный, как Кокабиэль, подобрался к их сёстрам совершенно незамеченным так близко, то они, вооружённые до зубов, примчались бы сюда. Для группы существ, желающих мира, владыки были на удивление воинственно настроены. Впрочем, это было не совсем правдой. Только половина из них была таковой. Другая половина была более чем рада игнорировать мир вокруг в пользу своих маленьких увлечений… и как, чёрт возьми, эти существа стали правителями целой расы? В любом случае, мне не хотелось бы, чтобы кто-то из них пронюхал об этом, пока я со всем не разберусь. Хорошо, что мне передали прямое командование над стражей, иначе я не был бы уверен, что они не ослушались бы моих прямых приказов. Когда кресло остановилось, глаза мои остановились на кресте, лежавшем на середине моего стола. Именно так, просто лежавшем. Я понятия не имел, как это произошло, но, похоже, у меня был иммунитет ко всему святому. Я испытал себя всем: от священных крестов до святой воды, и даже испробовал молитвы. Я добрался до небольшой часовни в другом городе, попытался помолиться Богу и попросил священника благословить меня. И ничего. Я не чувствовал ни черта, ничего похожего на сгорание сердца. Я сделал всё, чтобы сохранить это в тайне, не потому что боялся того, как другие демоны будут реагировать на меня, а из-за того, что был в ужасе от возможной реакции Асии. Я не знал, что она сделает, узнав, что я могу молиться Богу, а она не может, и узнавать не собираюсь. Покачав головой, я оттолкнулся от пола и развернулся к столу, за которым меня дожидалась стопка файлов. Это были доклады о Свитах Гремори и Соны. Хоть я уже и ознакомился с основными профилями ещё до того, как прибыл сюда, ясно было, что этого мало. Я до сих пор помню, насколько напуганной Конеко была моим прикосновением. Как она дрожала, готовясь убежать даже при малейшем признаке агрессии. Нет, этого определённо было недостаточно. Я намеревался заглянуть в её прошлое и причём гораздо глубже, но меня задержал вопрос о Кокабиэле. Однако, поскольку всё, с ним связанное, приводило к тупику, я нашёл достаточно времени на то, чтобы вернуться к этому делу. Перебирая документы и ища Конеко, я, найдя то, что нужно, вытащил файл и положил его на стол перед собой. Игнорируя информацию о её боевых способностях (об этом я уже знал) и её времяпрепровождении с Гремори, я искал информацию о её детстве. Наконец найдя нужные страницы, я отделил их от остальных и, откинувшись на спинку кресла, принялся читать. Но как только взглянул на первый абзац я тут же, от удивления, едва не выскочил из кресла. Какого чёрта? Этого не может быть! Почти вся первая страница была подвергнута цензуре. Предложения и целые абзацы были зачёркнуты толстыми чёрными линиями. Я быстро просмотрел остальные страницы и обнаружил, что почти половина отчёта подвергнута обработке. Но в этом не было смысла. Я не забирал файлы из публичного архива, чтобы заполучить их, я использовал свои полномочия Ферзя Владыки. У меня был доступ к более секретной информации, чем даже был у глав семидесяти двух столпов. Мне даже позволили узнать о смерти Бога и большинстве грязных секретов подземного мира. Здесь не должно было быть ничего, что я не мог узнать. Так почему же тогда всё здесь было зацензурено? Ошибка? Я взял папку Конеко и посмотрел на обложку. Большими красными буквами было отпечатано: «Разрешено читать исключительно Эмии Широ». Так что ошибкой это быть не могло. Положив папку на место я нахмурился от того, что наткнулся на новую тайну. Будто они нужны мне. Похоже, за нашим маленьким котёнком кроется нечто большее, чем я думал. Я снова взял в руки её профайл и начал читать. Пока что мне придётся смириться с тем, что доступно. Но вернувшись в подземный мир, я точно выскажу пару ласковых тому, кто подверг файлы цензуре. Я начал читать то, что было доступно в истории Конеко, и чем дальше я продвигался, тем темнее она становилась. Тодзё Конеко, урождённая Широне, была Некомата, частью редкого и исчезающего подвида, известного как Некошо. Осиротела в раннем возрасте и вместе с сестрой Курокой вынуждена была несколько лет жить на улице, прежде чем их подобрал демон по имени Александр Шакс, принявший после Куроку в свою Свиту в качестве Слона. На какое-то время условия жизни Конеко улучшились, но продлилось это недолго, вплоть до катастрофы. Её сестра, практик сендзютцу, однажды потеряла контроль над силой, что ввело её в состояние берсерка и в итоге привело к смерти господина. Куроке удалось бежать. Быстро был организован розыск, однако в спешке она забыла свою сестру. Этот инцидент привёл к тому, что отношения между демонами и Йокаями, в последние годы бывшие сильно напряжёнными, основательно разрушились. Смерть Александра Шакса вызвала так называемую «охоту на ведьм»: на Некошо в подземном мире. За неделю все оставшиеся Некошо были либо изгнаны из подземного мира, либо казнены, в результате чего было зарегистрировано двадцать три смерти. Никто из лиц, ответственных за казнь, не был арестован или обвинён. В то время Конеко была немедленно схвачена и помещена в тюрьму. Прежде, чем судить, её держали в плену почти два месяца. Чем больше я читал, тем больше терял над собой контроль. Я чувствовал, как он внутри меня трещал по швам от того, что невинная десятилетняя девочка была арестована за преступление, которого не совершала, и оставлена гнить в тюрьме в течение нескольких месяцев. От того, что её вполне законно могли казнить и что помогло только лишь оперативное вмешательство Сазекса, порешавшего не убивать её. В тот момент я был благодарен ему, как никогда. Но какую бы благодарность я не испытывал, она быстро испарилась, когда я прочитал строки далее. Всё то терпение, которое внутри меня медленно трещало, вдруг лопнуло. — Сазекс, ты полнейший ублюдок! Ты отдал эмоционально нестабильного, подвергшегося жестокости ребёнка двенадцатилетней девчонке в качестве ДОМАШНЕГО ЖИВОТНОГО?! — я хлопнул рукой по столу с такой силой, что сломал его и вскочил на ноги, закричав: — Мне всё равно, сколько твоя сестра потом целовала и обнимала её, это не залечит её раны, а просто замаскирует их! Я просто смотрел на файл перед собой так, словно бы он был за это ответственен. Я вспомнил тот день на крыше, когда мы впервые встретились. Её испуганные глазки, то, как она дрожала и вздрогнула от неожиданного прикосновения. А я ещё думал, что её лицо было безэмоциональным, таким, которого у ребёнка попросту быть не может. И как долго оно у неё было таким? Как долго она скрывала свои эмоции? Я помню тот маленький лучик света её души, девочки, строящей вокруг себя непреодолимую стену. Нет уж, это продолжалось слишком долго. Нет, раны этой девочки не были залечены. Прочитав следующую строку я по-настоящему зарычал. Риас Гремори сменила ей имя на Конеко. Что по-японски будет «котёнок». Она назвала девочку котёнком? И никто при этом не сказал ей, что она для неё не питомец? Нет, я даже не виню за это девчонку Гремори. В этом она тогда была так же невинна, как и Конеко. Она всё же тогда была лишь ребёнком. Всем было до боли очевидно, что она старалась обращаться с Конеко так хорошо, как могла. Но о чём, чёрт возьми, думал Сазекс, отдавая живое, мыслящее существо под ответственность двенадцатилетке? Быстро просмотрев оставшуюся часть файла, я понял, что он даже терапии ей никакой не организовал. Он просто оставил её на попечение Риас Гремори и восстановление её оставил полностью на её усмотрение, потому как она была за это ответственна, как Король Свиты. Но ей было двенадцать! Зачем возлагать ответственность за ребёнка, подвергшегося насилию, на другого ребёнка?! Я что, единственный, кто считает это безумием? Больше я не мог этого вынести. Я просто выкинул файл со стола и рухнул обратно в кресло. Откинув голову как можно дальше назад, я закрыл глаза и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться и подумать. О чём же ты думал, Сазекс? Я знаю, что ты не дурак, далеко не дурак. Ты бы не сделал ничего подобного, не будь у тебя веских причин, но как бы сильно я не старался, я не могу понять, что они из себя представляют. Я знаю, что Гремори обращалась с Конеко так хорошо, как могла. В этом я не сомневался, но она просто не готова была заботиться о физически и морально травмированной маленькой девочке. И я знаю, что Сазекс также был в курсе этого. Так почему он отдал Конеко ей? Так, хватит. Нет смысла думать об этом, прошлое остаётся прошлым и мне уже ничего не изменить. Я огляделся в комнате, ища что-нибудь, что угодно, способное отвлечь меня от текущих мыслей. Когда мой взгляд остановился на файлах остальных членов Свит, я решил, что исследование их прошлого станет хорошим отвлечением внимания. Я взял верхнюю папку и принялся читать. К тому времени, как закончил, я попросту смотрел на файл с недоверием. Я быстро потянулся к другой папке, просмотрел её, а затем к другой и ещё другой. — К-какого черта здесь происходит? Киба, Акено, Гаспер и даже Иссей — все они, каждый член её свиты, когда она приняла их, были мертвы или вот-вот должны были умереть. Все они, кроме Иссея, не имели дома, в который могли бы вернуться. Этого просто не могло быть. Риас не приходилось убеждать кого-либо присоединяться к ней. Когда она находила их, половина из них попросту была мертва, либо умирали, а другая половина не имела дома, в который можно было бы вернуться, и они были просто бездомными сиротами. Просматривая файлы, я вспомнил слова Соны. Я знал, что она говорила, но думал, что она просто преувеличивает. Даже если принять во внимание демоническую удачу, оная у Гремори не настолько сильна, чтобы ею можно было всё объяснить. Ничто иное, как удача Сверхдемона не сможет объяснить происходящее. А главное то, что всё это произошло за такой короткий промежуток времени. Риас, в конечном итоге, затянула к себе Акено спустя практически неделю после того, как получила свой набор Фигур Зла. Конеко, Кибу и Гаспера она приняла к себе менее чем за два последующих года. Сколько мёртвых или умирающих она ещё продолжила встречать? Она была наследницей клана, восхваляемой принцессой, так почему её наблюдатели вообще позволили приблизиться ей к местам, в которых умирали дети? И почему это происходило лишь после того, как она получила свои Фигуры? Каждый член её свиты, казалось, падал на колени перед ней, в состоянии лишь пальцем пошевелить. Более невероятным это событие делало ещё то, что каждый из членов свиты имел мощные Священные Механизмы либо влиятельную родословную. И все они оказались в первоклассной Свите? Даже учитывая то, что они были простыми людьми? Нет, невозможно. Шансы на то, что это произойдёт, ничтожно малы. Настолько, что приближаются к нулю. Слишком уж много совпадений для того, чтобы это можно было списать на случайность. Кто-то должен был всё это организовать. Кто-то должен был всё устроить… … Сазекс, ты подонок! Нет… нет, это невозможно. Я просто проецирую на это свои эмоции. Подумай об этом. Я знаю Сазекса, он, конечно, много кто, но не хладнокровный убийца. Особенно он не убийца детей, он ни за что не навредит ребёнку. Он бы… и пальцем не пошевелил, чтобы хоть волос упал с головы ребёнка… вспомнились мне слова Риас Гремори. … Он просто воспользовался их смертью. Не для себя, но для своей сестры. Когда дело доходило до свиты, у Риас всегда была отменная удача. Словно рука Бога направляла её. Поступки Бога и Дьявола иногда просто на удивление схожи. Я быстро взял папку Кибы и просмотрел её. Киба был одной из жертв «проекта Святого Меча». Вальпер Галилей, ответственный за этот проект, хотел скрыть детали экспериментов от посторонних глаз и создал лабораторию в одном из самых изолируемых мест, которые только можно было отыскать. Он выбрал небольшой участок в ничейных землях. Это была северная часть таёжных лесов России. Отдалённое и недоступное не магическими средствами передвижения место. В десятках миль от ближайшего города, окружённое лишь лесами, оно было идеальным местом для проведения его эксперимента. Киба был найден заблудившимся и блуждающим посреди леса в противоположном городу направлении. Он рухнул и уже даже умирал, когда его в самый последний момент нашла Гремори. Что Риас Гремори, наследница одного из семидесяти двух столпов, опекаемая заботливым старшим братом, делала в самом центре территории Церкви в человеческом мире? Вдали от любой цивилизации или контролируемой демонами территории? Отложив дело Кибы, я взялся за Акено. Связь увидеть было ещё легче. Мать Акено была человеком, а отец Падшим. Когда ей было десять, её мать была убита врагами отца. Без матери, способной защитить её, семья Акено вскоре выгнала её на улицу из-за примеси крови Падших. Когда ей только исполнилось двенадцать, Акено ненамеренно спасла человека, у которого был заключён контракт с демоном из клана Гремори. Испугавшись, что демон попытается убить её из-за частичной принадлежности к Падшим, она убежала и спряталась. К сожалению, хоть ей и удалось скрыться от демона, сбегая из города она была захвачена родственниками. Они прибыли, чтобы убить её, но прежде, чем дедушка смог нанести ей смертельный удар, его остановил Слон главы клана Гремори, Генрих Корнелиус. До этого момента не было ничего необычного, однако странности начались, когда с ним обнаружилась Риас. Зачем он её с собой взял? В чём вообще причина брать с собой наследницу Гремори? И это тоже лишь совпадение, что они появились в самый последний момент, чтобы спасти её и не минутой раньше? Отбросив файл Акено в сторону, я потянулся к последней папке, принадлежащей Гасперу Влади. Как и у остальных троих, у Гаспера было трагичное прошлое. Жизнь Гаспера, рождённого от человека и вампира, с самого начала пошла не так. Его мать умерла вскоре после его рождения, но не из-за осложнений при родах, а из-за того, что увидела истинную форму Гаспера и умерла от шока. Это привело к тому, что отец вместе с остальными родственниками начал чрезвычайно его бояться. В сочетании со своим наследием Дампира, Гаспер настолько плохо общался с роднёй, что попросту решил убежать. И убегая, он был найден и убит охотниками на вампиров. Опять же странная ситуация. Вампиры, в отличии от многих сверхъестественных существ, живут не в подземном, а человеческом мире. В северо-восточной Европе, если точнее. Гаспер был убит посреди дикой природы этого региона, пытаясь бежать от охотников за вампирами. Что Риас Гремори, тринадцатилетняя наследница, вновь одна там забыла? Ну а потом появился Иссей. Как вообще Падшие заподозрили, что у него есть Священный Механизм? Его магическое присутствие было настолько слабым, что Риас узнала об этом лишь по чистой случайности. И даже тогда Акено, лишь столкнувшись с ним, заметила это. Они в течение нескольких месяцев ходили в одну и ту же школу, и тем не менее никто не замечал, что у него есть Священный Механизм. Если бы всё сложилось иначе, Иссей вполне мог бы прожить всю жизнь даже не зная того, что у него есть Священный Механизм. Один раз — случайность. Два раза — совпадение. Три раза — вражеские действия. И это происходило не один или два раза, а постоянно. Акено в Японии, Конеко в подземном мире, Киба в России, Гаспер в Европе, и теперь Иссей снова в Японии. Все они присоединились к Гремори только потому что умерли бы, не сделав этого, и всё же ни один из них ничего плохого при жизни не сделал. Риас Гремори никак не могла это спланировать. Оставляя в стороне её возраст, я серьёзно сомневаюсь в том, что она готова была пройти через всё это лишь бы заполучить членов свиты, всё же несмотря на то, как она поступила с Иссеем. Это означало то, что она неосознанно подверглась манипуляциям третьей стороной. И хоть доказательств у меня и нет, но хорошее представление о том, кто эта сторона, имеется. Сазекс был прекрасным Владыкой, и хоть мне и не хотелось этого признавать, но работу он свою делал, вероятно, лучше, чем Серафалл. Я знал, что он готов пойти за пределы своих служебных обязанностей, чтобы защитить преисподнюю. Я знал, что он с улыбкой пожертвует даже своей собственной жизнью, если таким образом сможет защитить свой народ. Однако у него имелся один кошмарный недостаток. Нечто, способное погубить всех нас. Он ставил свою семью и счастье превыше всего, даже выше себя и своего народа. Такая черта была добродетелью для личности. Но для правителя она была недостатком. Существовала определённая форма безумия, уникальная для демонов, тип безумия, порождённый их грехом. Оно управляло ими таким образом, что человеческий разум просто не способен был этого понять, и меняло так, как люди просто не могли себе представить. В случае с Сазексом, оно поставило превыше всех его Свиту и семью. Он будет с радостью смотреть на то, как сгорает в пламени весь мир, нежели отбросит хоть кого-то из них. Если понадобилось бы убить одного, чтобы спасти тысячу, Сазекс с тяжестью на сердце, но сделал бы это. Если бы понадобилось убить ради семьи или свиты, Сазекс пожертвовал бы миллионами, а не просто одним. Он бы даже не задумался. Как Владыка, он не может проявлять явный фаворитизм семье, а не то правители и простой люд взбунтуются. Однако если он использует более тонкие и менее очевидные методы, чтобы помочь им, то никто и жаловаться не будет. Ему очень хотелось помочь младшей сестре получить мощную Свиту, способную защитить её, когда он бы не мог. Если посмотреть с этой стороны, то ничего плохого он и не сделал. Ведь он всего лишь устроил встречу. Встречу сестры с её будущей Свитой. И если ему придётся воспользоваться несколькими умирающими детьми… ну, не зря же он Владыка Демонов. В конце концов, такой титул получают не за свою высокую мораль. Нет ничего, что не сделал бы Сазекс для защиты своей семьи, не было цены, которую бы он не уплатил ради этого. К сожалению, он был не единственным таким владыкой. Я знаю очень мало вещей, которые Серафалл бы не сделала ради защиты Соны. Я не уверен, было это хорошо или плохо. Я горько рассмеялся. Что за бардак… и главное, что я ничего не могу с этим поделать. Всё это произошло годы назад, так давно, что это уже можно списать на древнюю историю, и мне уже ничего не сделать, чтобы изменить её. Я упал в кресло и собрался было положить на место папку с данными о Гаспере, когда нечто привлекло мое внимание. Гаспер Влади страдает плохим контролем своего Священного Механизма. Из-за отсутствия у Риас Гремори власти для его сдерживания, было решено запечатать его до тех пор, пока его госпожа не созреет в качестве демона настолько, что сможет контролировать его. В начале прошлого года Гаспер Влади был запечатан в подвале старого здания академии Куо. С тех пор его не выпускали. Позволив файлу выскользнуть из моих рук на стол, я медленно откинулся на кресло. Глубоко вздохнув и закрыв глаза я постарался успокоить эмоции, бушующие внутри меня. Стол сломался, а затем взорвался, послав во все стороны щепки. Не сработало. Я спокойно встал, взял пиджак и вышел из комнаты. Достаточно, значит достаточно, я устал смотреть на страдающих детей, которым я никак не могу помочь. Меня больше не волновали последствия. Я ничего не мог поделать с прошлым, но настоящее было другим делом.***
Фиолетовые искры магии перескакивали от руны к руне, освещая деревянную поверхность зловещим мерцающим светом. Круги, созданные из линий архаичного языка, которые я не узнавал, вращались на месте словно шестерни замысловато выполненных часов. Их было около двух десятков, впрочем, выделяющиеся больше всего, четыре в каждом из углов, а также малиновая печать Гремори, были единственной частью дизайна, не окрашенной в фиолетовый. Даже просто стоя рядом с печатью я чувствовал какой силой от неё веет. Это было похоже на нечто физическое, например, духовку, излучающую волны тепла. Количество силы, исходящей от неё, было просто колоссальным, его было более чем достаточно для того, чтобы сдержать даже демона ультимативного класса. Это была печать, перекрывающая единственный вход в подвал. Она не позволит никому войти в это место или выйти из него, независимо от используемого метода. Оно заблокирует любому существу телепортацию, любую физическую попытку обойти печать, а также пробивание стен или подкоп. Также она блокировала утечку большого количества магической энергии из этого места. В лучшем случае, единственная магия, которая смогла бы пробраться сквозь печать внутрь или наружу, это магические сообщения. Впрочем, она позволяла использовать самые простые способы коммуникации. За ней был мальчик, почти два года не видевший дневного света. Знающему, что делать, понадобились бы месяцы для того, чтобы снять печать. Даже ремесленнику без разрешения создателя понадобились бы недели, чтобы расшифровать и разблокировать печать. Но мне не хотелось ждать. Я спроецировал в свои руки кинжал. Его лезвие было изогнутым, радужного цвета, слишком хрупким и тупым, чтобы надлежаще его использовать как оружие. То был церемониальный кинжал, непригодный для боя. Однако любой, посмотревший на него, инстинктивно сможет сказать, что он опасен. Зловещую и извращённую ауру заметит даже самое магически необразованное существо. Потому что имя кинжалу было Рул Брейкер. Я воткнул кинжал прямо в сердце печати Гремори и смотрел на то, как печать, очень легко способная сдержать силу могущественных существ, рушится, словно карточный домик. Небольшая часть меня, не затуманенная гневом, думала, что это прекрасное зрелище. Между настоящим фейерверком и камнями, превращающимися в недвижимое озеро, мелькали и горели, обращаясь в разноцветные огни, руны, разваливаясь с середины и распространяя наружу пульсирующую волну. В считанные секунды печать рухнула и всё, что осталось предо мной, было лишь простой дверью. После краха настолько мощной печати совсем скоро кто-то прибудет для расследования. Потому я без колебаний протянул руку, открыл дверь и спустился по лестнице в логово мёртвого апостола. Место, как и ожидалось, было мрачным, хотя это и не мешало моему зрению. Тем не менее, спускаясь, я готовился к тому, какие ужасы ждут меня в конце лестницы. Ребёнок он или нет, Гаспер был дампиром, мёртвым апостолом, а я собирался вторгнуться в его владения. Хоть я никогда и не был на настоящей охоте на мёртвых апостолов, в своём старом мире я парочку таких встречал, а также слышал рассказы. Как в течение одной ночи уничтожались целые города, а население их превращалось в безмозглых мертвецов. О том, как монстры, носящие лица простых людей, детей, бездумно нападали на всякого, достаточно неудачливого для того, чтобы попасться им на пути. Логова были ещё хуже, так как они являлись родиной мёртвого апостола — местом, в котором они проводят больше всего времени. Их редко удавалось найти, потому как мертвые апостолы накрывали их особыми формами Замкнутых Барьеров, что делало их невидимыми для обычных людей, а также для любой формы магии. Они были настолько тщательно скрыты, что даже обученные гении ассоциации магов тратили годы на поиск хотя бы одного такого. Вот почему я не знал, что могу там отыскать, обнаружив нечто настолько редкое, что просто не у кого было спросить, что там может быть. Тем не менее, не сложно было догадаться, что независимо от того, какую форму он примет, это будет настоящий ад, кошмарный ужас, который навсегда отпечатается в моём разуме. Когда я зашёл в подвал, у меня наконец-то появился шанс хорошенько осмотреться и понять, верны ли мои подозрения. Нет, это хуже, намного хуже, чем я себе представлял, ужаснее, чем я вообще когда-либо мог себе представить. Даже в самых худших кошмарах я не ожидал отыскать место, которое было таким… таким… розовым. Во имя мёртвого Бога, розового было так много, что я чувствовал, что мои глаза вот-вот загорятся, просто от того, что я смотрю на это место. Стены были покрыты розово-белыми полосатыми обоями, и несмотря на отсутствие окон, всё равно присутствовали несколько тёмных занавесок, покрывающих отдельные участки стены. Деревянный шкаф и вся остальная мебель, украшавшие комнату, также были окрашены в оттенки розового, даже коричневые плюшевые медведи и чёрные кролики имели розовые глазки. Что ещё хуже, так это кружева и ленты, покрывавшие комнаты. Компьютерный монитор в углу комнаты был установлен на розовой подложке, с краями, обшитыми какими-то розовыми кружевами. Даже широкоэкранный телевизор, установленный в середине стены, был помещён на розовую подставку. На мгновение я подумал, что ошибся поворотом и оказался в аду. Я как раз собирался было развернуться и уйти, как вдруг посреди комнаты увидел гроб. Крышка была слегка приоткрыта и спрятана глубоко в тени, а оттуда на меня испуганно выглядывала пара пурпурных глаз. Прежде, чем я успел сказать хоть слово, глаза вспыхнули жёлтым и рубиновым. Гаспер активировал свой Священный Механизм.***
Риас Гремори в полном недоумении вместе со своей свитой смотрела на представшую перед ней картину. — Ха… Хедшот, вот тебе, долбаный нуб! Всего несколько минут назад она бежала по коридорам заброшенного здания школы после того, как собрала всю свою Свиту. Все они почувствовали магический разряд, вызванный крушением печати Гаспера. Сразу они не поняли, что это было и потратили несколько минут на попытки, пытаясь выяснить причину. Только после того как Акено, самая магически чувствительная из группы, почувствовала, что над комнатой Гаспера больше нет печати, они наконец поняли, что произошло. Пока они бежали вниз по коридорам и лестницам в комнату Гаспера, обеспокоенный разум Риас обдумал множество самых ужасных сценариев, один хуже другого, которые могли произойти. Охотники за вампирами вновь выследили Гаспера? Его семья попыталась забрать его обратно? Или тот, кто разобрался с Падшими, решил атаковать теперь и её Свиту? Но, тем не менее, затуманенная ужасными сценариями произошедшего… — Ахаха, я только что надрал тебе зад. Чувак, ты в этом не шаришь. … Такого она попросту не ожидала. В комнате перед широкоэкранным телевизором сидели Гаспер и Ферзь Серафалл Эмия. В их руках было по геймпаду, и играли они в какой-то шутер от первого лица. Ворвавшись в комнату, она и её Свита могли лишь молча и неверующе смотреть на эту картину. Точнее, только она и Киба смотрели неверующе, поскольку только лишь юноша был потрясён так же, как и она. Конеко нервно смотрела на тарелку с домашними закусками, стоящей между Гаспером и Эмией. Видимо, Эмия её с собой принёс. И учитывая то, что с тех пор, как они вошли, глазки её не отрывались от тарелки, событиями она была не сильно заинтересована. Акено же, с другой от неё стороны, не выдержала и просто упала на колени, взорвавшись в приступе смеха. В такие моменты Риас и правда ненавидела это извращённое чувство юмора своего Ферзя. — БАМ! И ещё один хедшот! Ааахахахахаха! — её любимый, миленький Слон захохотал, словно сумасшедший маньяк, после успешного попадания в голову персонажа. Она знала, просто знала, что не стоило давать ему подписку на Xbox Live. Потому что с тех пор Гаспер просто изменился. — О, Глава! Ты не поверишь, — обратился Гаспер к Риас, увидев её. Отчасти она заметила, что её Слон, охваченный очевидным волнением, не разговаривал с постоянным для него заиканием и привычно не растягивал слова. — На Широ мой Священный Механизм не действует. Это значит, что я могу зависать с ним, не причиняя ему вреда! Ещё он сказал, что может помочь мне научиться контролировать мой Священный Механизм. Он даже предложил мне комнату, в которой я мог бы переночевать, пока он будет тренировать меня. Можно я перееду к нему? Можно, пожалуйста? — её Слон посмотрел на неё с такими щенячьими глазками, что в любое другое время она определённо не смогла бы устоять и кинулась бы обнимать его. Как бы то ни было, она по-прежнему не могла сопротивляться этому его взгляду. Но когда она повернулась к Эмии за объяснениями, то обнаружила, что он совершенно её игнорирует, пялясь на что-то на экране телевизора. — Это что, твои яички? Ты что, мне только что их в рот затолкал?! Ну-ка прекрати, мелкий негодяй! — закричал он, указывая на экран, на котором аватар Гаспера часто приседал на корточки прямо перед головой аватара Эмии. Никогда в жизни Риас ещё не хотелось так сильно ударить ладонью о своё лицо.