До последней стадии

В последнее время ее совсем не волновало у кого и с какими намерениями проходит вечеринка. Эва без лишних вступлений и уговоров хорошо понимала, что ей обязательно нужно там быть. Под любым предлогом. Под любым настроением и с любым сопровождением. Да хоть без подружек — плевать, но она придёт на вечеринку и выпьет так много, сколько только сможет.        Набухаться. Набухаться в говно стало важнее всего остального. Мун до лампочки, что парнишка Юнас хочет увидеться, Мун до лампочки, что она перестала обращать внимание на своих друзей, которые все ещё волнуются за неё, Мун хочет чувствовать внутри отраву, а перед глазами видеть ухмыляющегося Криса, который, кажется, после очередной рюмки становится только прекрасней.        Она и сама не заметила, когда началась вся эта хуйня. Вся эта чушь с постоянной нехваткой алкоголя и его глаз на ее теле.        Эва и сама не заметила, когда Шистад стал для неё гребанной зависимостью с губами в фирменной и до трясучки надоедающей ухмылке. Черт его побрал, этого Криса и его растянутый в ухмылке рот. Она ненавидит каждый миллиметр его тела. До такой степени, что хочет выблевать Шистада изнутри с одного подхода.        Так каждый раз — ненавидит, но смотрит; ненавидит, но не позволяет любой суке подойти к нему; ненавидит, но все равно готова раздвигать перед ним ноги хоть всю бесконечность, осознавая совершенную ошибку только на утро.        Эва не дура. Эва не идиотка. Мун очередная жертва, которая стала видеть в Шистаде какого-то идеала, каким он никогда не являлся.        Крис — не сопливый романтик. Крису нужно чувствовать очередную девчонку на своём члене и облизываться на красивую фигуру, а на утро не помнить имени, которое он орал во время очередного перепихона.        Крис — тот, кого нужно обходить стороной, забив на эти искорки в его глазах. Нет ничего в этих искрах. Нет ничего в этом Крисе.        Разве что горечь, которая заменяет его, когда он покидает постель.        Однако.        Одно огромное «однако», перекрывающее все принципы и устои, которые Мун отрабатывала с годами: она хочет упиваться его образом, пусть даже одновременно хочет разорвать себе глотку от этого ужасного желания.        Ужасного; строила из себя недоступную, делала вид, что не наблюдает за Шистадом из окна на переменах, отвечала «нет» на любой вопрос, даже когда внутренний голос в порыве бешенства хотел закричать заветное «да». Оно ужасное, потому что Эва никогда бы не позволила себе прогнуться под таким парнем, как Крис, который создан только для секса на вечер и ухмылок на улице с последующим языком, которым он проводил по нижней губе. Чертов Шистад знает, что это привлекает внимание и заставляет смотреть.        Чертов Шистад будто всю жизнь знал, что Мун сломается под его сильными руками и упадёт на кровать, а потом будет в ловушке, потому что клетка тут же захлопнется и не даст пьяной девушке даже шанса на спасение.        Криса словно с рождения учили правильным действиям: он делал все с таким азартом и ловкостью, что иногда казалось, будто снимаешься в очередной порнографии с Шистадом в главной роли.        Вечернее шоу с Шисfuckом. Шисfuck, потому что насадил на себя столько, сколько ни насадил ни один шампур в летний период.        Шисfuck знает все эти тонкости, как свои два пальца на руке и отлично манипулирует. Крис — тот, кого нужно опасаться на вечеринках, если мама хочет сохранить твою невинность до свадьбы.                             Эва Квиг Мун перестала отличать реальность от выдуманного мира. Эва Квиг Мун в какой-то момент прочно затолкала себе в глотку образ плохого мальчика, который выебал слишком много девочек из ее школы.        А потом с последней мыслью ходила и отгадывала: лежала ли проходящая мимо девчонка под самим Крисом Шистадом.        Эве хотелось вырвать каждой из них волосы и выбить зубы за их противный и протяжный смех в коридорах. В какой-то момент Мун с Шистадом в горле перестала отличать реальность, и ей казалось, что все вокруг обсуждают только его. Его ровные зубы, его тело, его ухмылку.        А потом все неожиданно зашло еще дальше.        Она стала вырывать волосы уже себе. Стала замечать за собой постоянный образ Кристофера в голове, а от этого хотела разорвать собственную глотку, в которой, ох какая ирония, комом стоял образ того же Шистада.        Она хотела его выкашлять. Вместе с кровью и органами, но как можно скорее: чтобы он не заразил весь организм.        Она хотела нахер удалить его из своей головы и навсегда вычеркнуть из своей жизни, а потом сама же хватала бутылку Мартини и с болью в висках шла раздвигать перед ним ноги.               — Малышка, ты вернулась.               — Детка, я ждал тебя.               Мун перестала ощущать себя девушкой, перестала чувствовать себя живой. Казалось: это последний раз, и все начнется с чистого листа. Но дальше шел блядский такой же лист, с которым она закрывалась в комнате Криса.        Она правда не помнила, с какого дня она смогла спокойно приходить к нему домой без предупреждения или особого приглашения.        Она правда не помнила, когда вдруг стала делать это постоянно, как будто не находилось больше дел в ее жизни.        А чертов Крис каждый раз раскрывал перед ней дверь и ухмылялся также, как и в прошлый. Крис без лишних слов протягивал ей стакан с какой-то жидкостью, а Мун и не приглядывалась, что там плескалось.        В какой-то момент Эва стала замечать, что он перестал смотреть на ее лицо. На глаза и подавно — там Шистада не было уже давно. Эва сжимала зубы, когда ловила его взгляды на своей заднице или груди, до которой иногда даже не доходил процесс.        Какой был смысл в посещении его квартиры, если он даже не смотрит ей в лицо?        Эва не знала.                      Позже он подошел к ней в коридоре. С накинутым на одно плечо рюкзаком и в своей черной толстовке. А Эва так и не смогла прийти в себя после его «привет» и последующего языка по нижней губе. Эва окончательно сбилась, потому что он уже целую бесконечность не подходил к ней вот так.        Чтобы просто поздороваться.        Тогда Мун показалось, что это что-то значит.        Тогда Мун х о т е л о с ь, чтобы это что-то значило.        В тот день она провела перед зеркалом больше обычного.        В тот день она и сама перестала обращать внимание на свое лицо.                      Лучше бы она никогда его не встречала. Лучше бы она никогда не знала, какого это — оставаться с Крисом до утра в одной кровати, а на следующий день ловить его взгляд на фигуре новенькой. Лучше бы она не бросала Юнаса.        Тогда, возможно, сейчас бы по щекам не текли предательские слезы, которые она усердно сдерживала всю неделю.        Когда все вышло из-под контроля?        Мун потеряла смысл жизни, потеряла оценку всего, что происходило вокруг. Казалось, еще немного: и она задохнется от собственной беспомощности.        В порыве чувств Эва сует два пальца в рот, согнувшись вдвое над унитазом.        Еще немного, и он выйдет из нее.        Еще немного.        Мун чувствовала, как ее выворачивает изнутри.        Мун чувствовала, что вот-вот, и все закончится.        Но Мун уже давно перестала видеть реальность под своими розовыми очками.               А Крис все еще сидел в ней мучительной болезнью.               Тогда Эва решила, что есть только один вариант — сделать то, что и всегда.        И она пошла.        С заплаканными глазами и пустым взглядом, она пошла, внутри пытаясь задушить эту невыносимую; до уродства красивую улыбку парня.        Ей хотелось поставить в этом огромную точку, остановить этот бесконечный круговорот, который рано или поздно заведет ее в могилу.        От передоза или болезни, передающейся половым путем, она умрет — неважно.        В тот момент Эва почувствовала трещину на своих розовых очках и непроизвольно захотела расхохотаться в голос, как конченный психопат, от этого несравненного ощущения.        Мун не смотрела на выражения его лица, когда заходила в квартиру. Мун не хотела, чтобы он смотрел на нее в таком состоянии, потому что в любом случае гребанная тушь под глазами вызовет вопросы.        Однако он смотрел. Впервые за долгое время. И пока Эва снимала обувь, она явственно ощущала этот пронзительный взгляд на своих лопатках.        Крис всегда смотрел так, как будто все знает.               — Что случилось? — наверное, она совсем поехавшая, раз слышит в его голосе какое-то удивление.               — Ничего.               И никто не знал к чему эти прелюдия якобы нормального общения. Даже стол, на котором Эва сейчас кричала, и того понимал, что между этими двумя ничего нет.        Секс — это не «чего».        Капля пота, стекающая по торсу Криса — это тоже не «чего».        В их отношения нет ничего такого, что позволило бы обоим видеть перед глазами что-то больше разрывающейся упаковки презервативов.        А Шистад все еще думает, что пока он будет продолжать вдалбливаться в тело Мун, она не уйдет из его жизни.               Крис привык думать, что это игра, в которой очередной проникайф поможет ему не утонуть.        Крис привык думать, что Мун — его полностью и безоговорочно.                      В тот день Крису стало как никогда интересно, на сколько его хватит.                      В итоге через неделю они начнут встречаться, и Эва, наконец, начнет улыбаться.        Через неделю она купит ему дурацкий свитер крупкой вязки как подарок заранее, а Крис будет плеваться всю оставшуюся неделю, потому что он такое не носит.        Еще через неделю под ее уговорами он познакомит ее со своими родителями.        Через еще одну — Мун будет стоять на балконе его квартиры в его футболке, пока внутри ее будут терзать сомнения.               А потом все начнет рушиться. И это будет отнюдь не новостью, потому что Эва и так знала об этом с самого начала.        В итоге они расстанутся. И это на самом деле будет удивлением, потому что их отношения продержались слишком долго.        Почти два месяца отношений на кончиках ее пальцев.        Смешно, потому что Мун снова согнется вдвое над унитазом, проклиная тот день, когда согласилась быть Шистадовой девушкой.        Эва без особых размышлений купит билет в другой город, найдет хорошую работу, а позже и выйдет замуж.               И тогда ей впервые будет казаться: она смогла.               Но через три года они встретятся.        Он — в том самом дурацком свитере, и она с кольцом на безымянном пальце.        И если вы думаете, что она улыбнется и молча пройдет мимо, то нет.        Эва Квиг Мун, как конченная дура, не сможет протолкнуть через комок в горле чертово «нет».        И здесь не играет роль ее желание; здесь не играет роль ее выбор; здесь не играет роль даже время.               просто потому что Крис сидит в ней мучительной болезнью последней стадии, и от этого нет никакого лекарства.